Несомненная реальность - Евгений Лотош

Никто не пошевелился.

— Ну ладно, — вздохнул Олег. — Граждане мои дорогие, я все-таки отниму у вас полчаса драгоценного времени. Разговор есть. Вы бы подсели поближе, а то через всю комнату кричать неудобно. Да и ходить все время – ноги о ваши противовесы переломаешь. Как вы сами тут протискиваетесь? Ну давайте, давайте, подтягивайтесь!..

Несколько секунд ничего не происходило. Потом люди начали неуверенно выбираться из-за кульманов и еще менее уверенно приближаться, с опаской поглядывая на директора завода.

— Олег Захарович, — встрял Краличка, — а может, соберем коллектив в актовом зале? Здесь тесно, неудобно, даже присесть толком некуда…

— Нет, — качнул головой Олег. — Мне даром не нужно стандартное мероприятие. Я с людьми поговорить хочу, а не речи послушать. Тем более что не готовы у вас речи. Знаете что, Герман Иосифович, ваш кабинет где-то неподалеку? У вас наверняка есть срочные дела. Ваше присутствие здесь обязательным не является, так что вы пока можете заняться своими делами. Иоганн, — он повернулся к телохранителю, — будь другом, сопроводи господина директора до рабочего места. И проследи, чтобы лишнего шума не возникло.

Охранник чуть заметно кивнул. Он неоднократно сопровождал Олега раньше, и Народный Председатель успел оценить сообразительность парня. Несмотря на внешность уличного бандита и посверкивающую в углу рта фиксу, телохранитель не уступал умом и начитанностью многим знакомым интеллигентам Олега. Можно надеяться, что лишнего трезвона по всем телефонным аппаратам он не допустит.

Иоганн развернулся и выразительно уставился на Краличку. На лице директора возникло страдальческое выражение, но он медленно повернулся и покинул комнату, напоследок окинув сотрудников КБ грозным взглядом. Кажется, страдал он вполне искренне – независимо от его личного отношения к Олегу. Народный Председатель являлся высшим начальством, и нарушение привычного бюрократического этикета с ковровыми дорожками, торжественными заседаниями и показательной экскурсией уязвляло директора в самое сердце.

Когда за Иоганном закрылась дверь, Олег взял ближайший свободный стул, оседлал его – хлипкая деревянная конструкция жалобно скрипнула под его весом – и вздохнул.

— Граждане, — печально сказал он, — мы одни. Совсем одни. Сергея, — он мотнул головой в сторону второго охранника, подпирающего стену у двери, — можно не считать. Я хочу с вами поговорить. Честно скажу – мне все равно, с кем говорить, лишь бы не с начальством. С начальством я уже натолковался вдоволь, а проку никакого. Вы бы устраивались поудобнее. У меня есть полчаса времени, а навытяжку стоять не слишком удобно. Да расслабьтесь же вы, блин!

Народ задвигался. На поверхностный взгляд в комнате обитало человек двадцать, половина – тетушки в возрасте далеко за сорок, человек шесть-семь мужчин возраста, колеблющегося от двадцати до шестидесяти, и пара молодых девиц, одна из которых вполне ничего себе и даже еще без обручального кольца. В ответ на оценивающий взгляд Олега она смущенно склонила голову и зарделась.

Через минуту-другую коллектив дисциплинированно расселся на подтащенные стулья за столами и в проходе.

— Итак, господа, — Олег обвел всех взглядом. — Я даже не стану спрашивать, чем вы тут занимаетесь. Образование у меня такое, что все равно не пойму. Меня волнует другое. Скажите, вот вы здесь все специалисты, занимающиеся автомобилями. Наверное, вполне квалифицированные специалисты. И наверняка можете объяснить мне, почему наши машины такие хреновые. Скажите, ну почему мы десятилетиями боремся за качество, а все равно с конвейера сходят ржавые корыта?

— Наш трудовой коллектив делает все, чтобы повысить качество, господин Кислицын! — прорезалась тетушка лет пятидесяти, в которой по повадкам и интонации явно проглядывала общественная деятельница. Одна из тех особ, что во время появления Олега в комнате гоняли чаи. — Несмотря на постоянные сложности…

— Стоп! — оборвал ее Олег. — Вот такие слова мне говорить не нужно. Я сам их могу наговорить столько, сколько потребуется.

Он повнимательнее оглядел окружающих. Наверное, тот паренек у третьего в ряду кульмана – на вид лет двадцать шесть-двадцать восемь, держится в тени, но взгляд не отводит. Как раз тот возраст, когда мозги уже работают на полную катушку, а уважение к авторитетам в кровь еще не въелось. Интересно, скажет что-то путное?

— Вот вас как зовут? — спросил он парня.

— Кирилл, господин Народный Председатель. Зайтман Кирилл Гершевич.

— Скажите, Кирилл, что вы думаете по сути проблемы? Почему у нас такое низкое качество продукции?

Все головы повернулись к парню, но тот и не подумал стушеваться.

— Вам как, честно сказать, Олег Захарович? — спросил он. Тетушка-общественница раскрыла рот, но осеклась под прищуренным взглядом Олега.

— Насколько вы можете себе позволить, — ответил он.

Паренек хмыкнул.

— Ладно, скажу. Все плохо, потому что иначе и быть не может.

Народный Председатель приподнял бровь.

— Интересный ответ. Не расшифруете?

— Да легко, — пожал тот плечами. — Все равно я свои три года по распределению отработал, уже и заявление по собственному подал, так что терять мне нечего. Смотрите сами, господин Народный Председатель…

— Лучше по имени-отчеству, — негромко вставил Олег. Кирилл слегка кивнул.

— Смотрите сами, Олег Захарович. Все нынешние модели автомобилей безнадежно устарели. Они базируются на дизайнах колесных шасси, разработанных за рубежом двадцать лет назад для производства на примитивной технологической базе. Основными требованиями тогда являлись простота сборки и ремонта. Первые модели не только удовлетворяли им, но и сами по себе являлись весьма надежными. Но затем иностранные инженеры, запускавшие конвейер, уехали, и в целях экономии производство начали удешевлять. Меняли одни материалы на другие, упрощали конструкцию уже далеко за рамками разумного…

Зайтман возбужденно взмахнул руками.

— Вот возьмите такую простую вещь, как окраску кузовов. У меня знакомый год назад взял «копейку» двадцатилетней давности. Руки у него как надо вставлены, так что движок там перебрать или еще что – не проблема, потому и взял музейный экспонат. Рассказывает – загнал я его на яму, залез под днище, думаю, сейчас обдеру брюхо как следует, ржавчину сниму, загрунтую, покрашу – авось и проживет еще сколько-то времени. Шкрябнул несколько раз – а оно не обдирается. Там такая грунтовка и такая краска, что за все время только в паре мест и поцарапалось, и то не до металла. Машина оказалась из той серии, что еще под контролем иностранных инженеров выпускалась, даже на головках некоторых болтов клеймо «Таифа» имеется. А что сейчас? Грунтовка в целях экономии вообще не кладется, краска абы какая, одним слоем, лупится и обдирается от любого чиха, год-другой – и кузов сгнивает до дыр. И оно все так – упрощение и нарушение техпроцесса ради бездумного удешевления. А что? И так возьмут, машины-то в дефиците! Да помножьте на разгильдяйство рабочих, которые и изувеченный техпроцесс не соблюдают… — Парень махнул рукой.