Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

– Здесь мы, один черт, ничего не добьемся, – сказал рыцарь племяннику, – так что давай попробуем принести пользу. Дуглас! – крикнул он, поднимая окровавленный меч. – Дуглас!

Его знаменосец исчез, и сэр Уильям резонно предполагал, что этот малый, как и штандарт с алым сердцем Дугласов, сгинул в лощине.

– Дуглас! – крикнул он снова и, собрав вокруг себя боеспособный отряд, повел людей к вовлеченному в сражение шелтрону. – Мы будем сражаться здесь, – бросил он воинам, а сам поспешил к королю, который верхом на коне бился во второй или третьей шеренге, под истыканным стрелами королевским знаменем.

Давид Брюс сражался с поднятым забралом, и сэр Уильям увидел, что лицо молодого монарха наполовину забрызгано кровью.

– Опусти забрало! – гаркнул он.

Король пытался наносить удары длинным копьем по каменной стене, но давка сводила все усилия на нет. Его голубое с желтым сюрко было порвано, а сквозь прорехи виднелись сверкающие латы. Стрела клюнула короля в правый наплечник, опять задравшийся на кирасу, а когда Давид потянул его вниз, другая стрела разорвала левое ухо его коня. Он увидел сэра Уильяма и широко, по-дурацки, словно все это его забавляло, ухмыльнулся.

– Опусти забрало! – повторил сэр Уильям и лишь потом понял, что король вовсе не ухмыляется, а такой вид ему придает рана на лице. Кусок щеки был вырван, и кровь по шлему стекала на разорванное сюрко.

– Надо забинтовать щеку! – крикнул сэр Уильям, перекрывая шум боя.

Король позволил своему напуганному коню отступить от стены.

– Что произошло справа? – спросил он. Из-за раны слова звучали неотчетливо.

– Нас разбили, – коротко доложил сэр Уильям и непроизвольно взмахнул длинным мечом, разбрызгав вокруг капли крови. – А точнее сказать, перебили. Там, на склоне, оказалась теснина, и мы сдуру сами залезли в западню.

– Зато на левом крыле мы тесним англичан!

Рот короля все время наполнялся кровью, которую он сплевывал, но, несмотря на обильное кровотечение, рана, похоже, мало беспокоила Давида. Он получил ее в самом начале сражения, когда стрела, пролетев со свистом над головами воинов и вырвав кусок из его щеки, вонзилась в подшлемник.

– А здесь мы будем их сдерживать, – сказал он сэру Уильяму.

– Джон Рэндольф мертв, – доложил ему сэр Уильям и, догадавшись по выражению лица короля, что тот не понял его последних слов, пояснил: – Граф Морей погиб.

– Что? – Давид заморгал, потом снова сплюнул кровь. – Погиб? Не ранен, не попал в плен? Погиб!

Еще одна стрела угодила в королевское знамя, но монарх не замечал опасности.

– Мы попросим архиепископа прочесть молитву над его могилой, а сами посчитаемся за Морея с этими ублюдками!

Приметив разрыв в переднем ряду своих воинов, он направил коня туда и, продвинувшись к каменной ограде, ударил поверх нее копьем первого подвернувшегося англичанина. Наконечник пронзил противнику плечо и оставил страшную рану, особенно сильно кровившую из-за того, что в нее попали обрывки кольчуги.

– Мерзавцы! – Король сплюнул. – Мы победим!

Люди, приведенные Дугласом, предприняли очередной натиск на каменную стену, но она устояла, и они отхлынули. Шотландцы и англичане по обе стороны от преграды оттаскивали убитых, чтобы расчистить место для новой отчаянной стычки.

– Мы удержим их здесь, пока наши не сомнут правое крыло англичан! – крикнул Давид Дугласу.

Но сэр Уильям, чей слух различал все оттенки шума битвы, уловил нечто новое. Последние несколько минут он слышал крики, вопли, бой барабанов и лязг стали, но к ним не присоединялся звон «струн дьявольской арфы», как именовал он тетивы английских луков. Теперь эти струны запели снова, и рыцарь понял, что хотя на поле боя наверняка и полегло сегодня множество англичан, но лишь немногие среди павших были лучниками. И вот луки Англии возобновили свою смертоносную работу.

– Не угодно ли совет, сир?

– Конечно, – отозвался король. Глаза его светились радостным возбуждением, хотя конь, раненный несколькими стрелами, нервно пятился назад от бушевавшей всего в нескольких шагах впереди схватки.

– Во-первых, я советую вам опустить забрало, – сказал сэр Уильям. – А во-вторых, отступить.

– Отступить? – переспросил король, не веря своим ушам.

– Именно, – подтвердил Дуглас, и его голос прозвучал жестко и уверенно, хотя сам он едва ли смог бы обосновать, почему дал такой совет. Это было, черт побери, не более чем предчувствие, вроде того, что посетило его в тумане на рассвете, однако сэр Уильям понимал, что интуиция его не подводит. Лучше всего было сейчас начать отступление и отступать, не останавливаясь, до самой Шотландии, где есть крепкие за́мки, способные выдержать шквал стрел. Но как объяснить все королю? Не распинаться же насчет закравшегося в сердце страха и дурного предчувствия! В устах другого человека это сочли бы проявлением трусости, но никто никогда не посмел бы обвинить в трусости сэра Уильяма Дугласа, рыцаря из Лиддесдейла.

Король, приняв этот совет за неудачную шутку, лишь хмыкнул.

– Но мы берем верх! – сказал он сэру Уильяму. – Или, может быть, нам угрожает опасность справа?

– Нет, там все спокойно, – ответил Дуглас. – Если англичанам вздумается пойти в атаку на правом фланге, они угодят в ту же самую чертову теснину, в которую попали мы. С тем же результатом.

– Ну вот, а на левом фланге мы их сомнем! – воскликнул король, натягивая поводья, чтобы отъехать. – А ты «отступить»! Мы победим!

Взяв у кого-то из свиты полотняную тряпицу, он просунул ее между щекой и шлемом и, пришпорив коня, поскакал позади строя на восток. Поскакал, чтобы возглавить победоносное крыло шотландцев и доказать всем, что он достойный сын великого Брюса.

– Святой Андрей! – восклицал король, хотя рот его был полон густой крови. – Святой Андрей!

– Дядя, ты и правда думаешь, что нам нужно отступить? – спросил Робби Дуглас, сбитый с толку не меньше короля. – Но ведь мы побеждаем!

– Ты так считаешь, Робби? – Сэр Уильям прислушался к музыке луков. – А зря. Лучше почитай молитвы, малыш. Вспомни все молитвы, какие только знаешь, и попроси Господа, чтобы Он позволил дьяволу забрать этих проклятых лучников к себе в ад.

Сэру Джеффри Карру со своими людьми выпало стоять во время боя на левом крыле английской армии, где шотландцы угодили в смертельную ловушку, и теперь его немногочисленные ратники рыскали по лощине в поисках пленников, за которых можно содрать выкуп. Вид шотландцев, попавших в западню и погибавших под стрелами, вызывал у Пугала хищную, злобную усмешку. Какой-то дикий горец, чей толстый плед был истыкан стрелами (одна даже застряла во всклоченных волосах, а другая – в густой бороде), оказался настолько преисполнен клокочущей ненависти, что рвался вперед, невзирая на многочисленные раны, каждая из которых была ли едва ли не смертельна. Стрелы сбивали его с ног, но горец, истекая кровью, поднимался снова и снова. Он находился уже в пяти шагах от англичан, когда сэр Джеффри так ловко взмахнул своим хлыстом, что вырвал ему левый глаз из глазницы, словно орех из скорлупы. Возможно, дикаря не остановило бы и это, но выступивший вперед англичанин небрежно взмахнул топором и раскроил ему череп.