Другая история войн. От палок до бомбард - Александр Жабинский

Отличительным признаком готической архитектуры является конструкционизм, выразившийся прежде всего в «оживальном» своде, позволившем увеличить окна в храмах. Такой свод – система нервюр (выпуклых ребер), которая образует каркас, поддерживающий облегченную каменную кладку.

«В результате поисков, которые велись в различных регионах, подчас за пределами западной цивилизации, были обнаружены образцы нервюрного свода, что позволило этим ученым (Франклю, Стшиговскому. – Авт.) прийти к выводу о его более раннем, нежели стрельчатый, происхождении», – пишет Базен и продолжает:

«Были попытки отыскать истоки нервюрного свода в исламской архитектуре на территории Испании… Возможно, на севере Франции действительно ощущался интерес к подобного рода арабским сводам. В то же время не подлежит сомнению, что нервюры в мусульманской архитектуре не могли выполнять ту же конструктивную функцию, что и стрельчатый свод в готическом храме, ибо были для этого чересчур легкими и носили лишь чисто декоративный характер».

А Стшиговский утверждал, что нервюрный свод и стрельчатая арка пришли из Армении. В Ломбардии, в храме Казале Монферрате мы обнаруживаем точную реплику нервюрного свода, именуемого в Армении «жаматун». Ф. Нансен говорил в 1928 году:

«Армянское искусство явилось важным толчком для создания средневековой готической архитектуры. Нельзя отрицать, что основные элементы готического искусства уже существовали в церковных и других сооружениях Армении».

Нервюрный свод времен поздней готики. Прага.

И в этом тоже нет ничего удивительного, если мы не будем ставить «железного занавеса» между романской и ромейской культурами.

Но Ж. Базен придерживается французской точки зрения, поэтому и пишет с сарказмом о тех, кто с нею не согласен:

«Что же касается роли нервюры в уравновешивании системы готического собора – поистине «символа веры» французской археологической традиции, – то представляется, что придерживаться в наше время подобной точки зрения означает прослыть еретиком (во всяком случае, на взгляд зарубежных историков искусства)…»

Однако еще в 1857 году Beule посвятил целую лекцию доказательству того, что готическая архитектура во Франции не национальна и отнюдь не является воплощением религиозных идей. В 1920-е годы Фулканелли показал, что архитектурное наследие Средневековья содержит ту же истину, те же основы, что и пирамиды Египта, храмы Греции, римские катакомбы, византийские базилики. В своей интересной книге «Тайна готических соборов» Фулканелли напоминает:

«За редким исключением, готические церкви построены в форме латинского креста… Крест – очень древний символ, употребляющийся во все времена, во всех религиях, всеми народами, и было бы неверно расценивать его как специальный символ христианства, как это убедительно показывает аббат Ансо.

Мы даже считаем, что форма больших религиозных сооружений Средневековья, с присоединенной к хорам полукруглой или эллиптической абсидой,[70] скорее напоминает другой символ, египетский анх, выражающий Универсальную жизнь, скрытую в вещах… Таким образом, форма соборов символизирует первичную материю и ее трансформацию с помощью Креста; те, кто знакомы с алхимией, знают, что это происходит при обретении Первичного камня, краеугольного камня Великого философского делания…

Безусловно, важен также орнамент пола соборов… Наиболее частым изображением были лабиринты. Изображения этих лабиринтов еще сохранились в церквах Санса, Реймса, Оксерра, Сен-Кентена, Пуатье, Байе… Соборные лабиринты или лабиринты Соломона, являются, как пишет Марсель Бертло, – каббалистическими символами, встречающимися во многих книгах по алхимии и которые являются магическими традициями, связываемыми с именем Соломона».

Все эти споры об эволюционном развитии искусства и архитектуры сложноваты для простого человека. Ясность в этот вопрос решила внести Е. Ювалова:

«… Наиболее поразительно то, что весь огромный комплекс новых проблем, касающихся типологии здания и систем его декора, конструкций, структур, введения новых пластических форм и даже нового вида искусства (витража) в создаваемый художественный синтез, ставил и решал один человек – аббат Сугерий…. Сугерию же принадлежала первая и удивительно отважная попытка сформулировать целиком новую художественную концепцию. В этом смысле можно сказать, что романский стиль складывался, а готика возникла, то есть была рождена в определенном месте и определенным лицом.

Есть много доказательств, как прямых, так и косвенных, что именно аббат Сугерий был создателем этой концепции. Прямыми доказательствами являются собственные письменные свидетельства Сугерия (честное слово, иногда поражаешься наивности историков и искусствоведов. – Авт.) – повествование о ходе строительства, а также изложение его эстетических воззрений и их теологическое обоснование… Авторство Сугерия подтверждает его биография, проясняющая, откуда он мог почерпнуть тот или иной мотив».

Что имеется в виду? Нам сообщают сначала, что «нормандская архитектура дала готике нервюрные своды, трехчастное деление стены главного нефа храма, композицию его главного фасада, Бургундия – темы и композиции скульптурного декора, клюнийская архитектура паломнических церквей – план хора с обходом и венцом капелл». А в итоге готический храм напоминает гигантский реликварий. И вот теперь оказывается, что «виноват» во всем этом какой-то аббат. «В тот момент способность нового искусства ассимилировать многообразные художественные импульсы персонифицировались в нем».

Предполагаем, что «мемуары» Сугерия были написаны и опубликованы, чтобы закрепить приоритет в «изобретении» готики за Францией; заодно удалось еще раз подтвердить хронологическую модель Скалигера. Чего стоит такой сюжет в изложении Е. Юваловой:

«Сугерий рассказывает и о том, как за недостатком ценного строительного материала он думал привезти мраморные колонны из Рима, из терм Диоклетиана. Но их надо было транспортировать через Средиземное море, затем вокруг Испании в Нормандию и далее по порожистым излучинам Сены до Парижа, платя большие пошлины. К счастью, по соседству, в Понтуазе, обнаружили карьер, из которого прежде добывался камень для мельничных жерновов, и проблема была решена».

Представь себе, читатель, ход мысли этого великого человека: «Дай-ка я перестрою церковь. Правда, подходящего камня нет. Ну да ничего! Есть такой город Рим, там полно колонн валяется. Только везти их в Париж через Альпы неудобно. Придется через Гибралтар, через Ла-Манш… Зато какая красота будет! Влетит, наверное, в копеечку, но ради божеского дела не жалко».

Начинать строительство при отсутствии строительного материала? Планировать его, не зная, что рядом есть подходящий карьер? Создавать новый архитектурный стиль, используя для строительства античные колонны? Кто поверит во все эти благоглупости? А мы знаем кто: историки традиционной школы.

Клуатр собора в Глостере. 1351–1377. Англия.

Между тем история церкви Сен-Дени в провинции Иль-де-Франс (в которой находится и Париж), которую затеял перестроить аббат Сугерий, сама по себе очень интересна. Ее построил в свое время король Дагоберт, а освятил… Христос!!! Много, очень много напридумывали местные писаки. Сугерий просто продолжал фантастическую линию местной литературы. Но стоит ли верить всему, что написано?

Строящийся в готическом стиле храм Святого семейства в Барселоне. ХХI век.

«Сугерий боялся, что его обвинят в нечестивом посягательстве на святыню, если он разрушит стены, хранящие память о прикосновении руки Христа».

Люди веками спорили, доказывали, писали книги (как Гардуни, де Арсилла, Балдауф, как Морозов, наконец), но историкам это неважно: готический стиль создал аббат Сугерий, потому что он написал об этом воспоминания. В этом суть исторического метода: текстам надо верить. А когда мы говорили: «Ваши методы порочны», нам отвечали: «Сначала освойте эти методы, а потом с их помощью докажите, что мы неправы». Но мы предлагаем другие методы, которые нам представляются более правильными и важными. О них писали мы в своих предыдущих книгах. О них подробно рассказал Н. А. Морозов, предлагая рассматривать историю с естественно-научной точки зрения.

Когда же историки-буквоеды перестанут, по словам Н. А. Морозова, «трусливо избегать всяких собственных логических соображений, руководствуясь исключительно читаемыми ими книгами»?

Морозов полагал, что Великая Ромейская империя распалась в IX веке. По нашим представлениям, это произошло в XIII веке. Но дело не только в том, что понимать под распадом, но и в том, что понимать под термином «империя». Представьте себе, что историк XXX века захочет разобраться, что за империя была Антанта и какое отношение она имела к антам. У него получится не история, а черт те что.