Путь Святозара - Елена Асеева

— Почему ты так думаешь, сынок, что этот заговор никто кроме тебя не знает? — спросил наслед-ника удивленный правитель.

— Я не думаю, я знаю отец… Ты просто не видел сколько там валунов… Да, и этот заговор, создал не я, а мне его подарили…,- задумчиво потерев бровь ответил Святозар.

— Подарили? — еще больше удивился правитель и посмотрел на сына.

— Что бы было с Белославой, — внезапно словно выдохнул Храб, — Если бы тебе не удалось спасти Стояна, Святозар. Даже страшно подумать. Теперь понятно, почему она так хворала. В середине месяца червень занедюжила, слегла, прямо вся ослабела. Вроде как с нее все силы высосали. Я уж и знахарку позвал, лечить ее. А знахарка говорит: " Это ее сердечная рана гложет, и снадобья тут не помогут". А перед тем, как гонец от воеводы Доброгнева прибыл с радостной вестью о выздоровлении Эриха, внезапно поправилась, с ложа поднялась, песни петь стала, улыбаться.

— А почему ты мне о болезни дочери не говорил, — спросил правитель, и, сдвинув брови, посмотрел на Храбра.

— Не до того тебе было, Ярил, — очень мягко сказал Храбр, и взяв чашу стоящую около Тура налил из глиняного кувшина воды, да залпом выпил.

— Ты, должен был мне рассказать, — заметил правитель, и немного помолчав, добавил, — Наверно Белослава почувствовала, что со Стояном случилось. Заболела, когда он в камень обратился, а поправилась, когда его Святозар от оков каменных избавил.

— Ах, наследник, век я тебе теперь обязанный буду, — поставив чашу на стол, заметил Храбр, — Ты, не только жизнь, Стояну, сыну Дубыни спас, но и жизнь моей дочери Белославы. Спасибо, тебе, славный мой мальчик за это, спасибо.

Святозар отодвинул от себя блюдо, взял утиральник, вытер руки и губы, а потом негромко сказал:

— Никакой я не славный, никакой… Эх, знал бы ты…,- и тяжело вздохнув поднялся с сиденья и ото-шел к окну.

Правитель и Храбр удивленно переглянулись, а какое-то время спустя, Святозар вернулся за стол и сев на прежнее место, тихо добавил:

— Прости меня, отец. Просто я устал в дороге.

— Конечно сын, я понимаю, — поддержал его правитель, и также тихо спросил, — С тобой, что-то случилось в дороге? Ты, словно сам не свой? На себя не похож.

— Нет, отец… Это я… Я потом с тобой поговорю, потом… И о смерти матери… И о себе…, потом не сейчас. Погоди, дай мне с силами собраться…,- Святозар говорил все правителю с такой дрожью в голосе, точно сдерживал в себе рыдания, а после и вовсе опустив голову, сказал, — Ты, отец лучше расскажи мне об Эрихе.

— Об Эрихе, да что ж мальчик мой рассказать. Брат твой поправился. Он был очень болен. Добро-гнев писал мне, что ведуну удалось покрыть рану тонким слоем кожи, но Эрих был очень слаб, даже не поднимался. А месяц назад прискакал гонец и сказал, что ночью рана с груди Эриха ис-чезла, а на утро тот был совершенно здоров.

— И твой отец, — усмехнувшись, закончил за правителя Храбр, — Тогда воспрял духом, он понял, что ты добрался до страны Беловодья и искупался в молочной реке.

— Да, сын мой, и тогда, как правильно заметил Храбр, я воспрял духом и стал ждать твоего возвращения, — бросив недовольный взгляд на друга, сказал правитель.

В столовую вошел Сенич, принеся наследнику, глиняный кувшин с горячим сбитнем, и поставив его на стол около Святозара, обратился к правителю:

— Ваша светлость, баня готова.

— Спасибо Сенич, — сказал правитель.

Святозар налил себе сбитня и стал торопливо пить.

— Да, не торопись, сынок. Баня не куда от тебя не убежит, — усмехнувшись, заметил правитель.

— Это верно, отец, но когда ты четыре месяца толком не мылся и не парился, чувствуешь себя так, словно по тебе войско какого-то грязного неприятеля идет и кажется, что если ты погодишь еще немного, точно от этого захватчика не отмоешься.

Отец и Храбр громко засмеялись, а Святозар поднялся, посмотрел на довольное, улыбающееся лицо брата и сказал:

— Ну, я пошел отмываться от неприятеля, а ты брат не хочешь ли мне помочь в этом святом деле?

Услышав приглашение Святозара, Тур вскочил со своего сиденья, и глянул на отца, выспрашивая разрешения, а когда правитель кивнул в знак согласия головой побежал следом, за выходившим из столовой старшим братом.

Глава сорок девятая

Когда братья зашли в жарко натопленную баню, и расположились на полку, то Тур лежавщий ря-дом со Святозаром на спине, внезапно сказал:

— Не люблю, я этого Храбра.

— Это почему же, — заинтересованно спросил Святозар, и, повернувшись на левый бок, поставил руку на локоть и подпер ладонью щеку, — Раньше, ты вроде в нем души не чаял.

— Это было раньше, а теперь все по-другому, — ответил Тур, утерев лицо от пота, — Ты, что не видел, как он отца обидел?

— Обидел? — удивленно спросил Святозар.

А Тур пробасил, пытаясь подрожать Храбру:

— И твой отец, тогда воспрял духом…,- а затем, возвращая свой голос, добавил, — Вот ведь против-ный какой, все пытается отца обидеть, словно он ему, что-то плохое сделал. Нет, я понял, не люблю я, Храбра, не люблю.

— Тур, я тебя, не пойму, может ты мне объяснишь с чего ты решил, что Храбр пытается обидеть отца, — погладив брата по мокрым волосам сказал Святозар.

Тур, видно давно таивший в себе пережитое, сел на полку, посмотрел на брата и стал рассказы-вать:

— Ты, когда уехал. Мать наша, вроде как…, вроде как заболела. Сначало я даже ничего не замечал, но потом вдруг увидел, что волосы ее покрыла седина, на лице появились морщины, а затем…,- и голос Тура дрогнул, — Она стала как старуха, знаешь, прямо за месяц превратилась в старуху. Мать перестала выходить из опачивальни и даже не виделась со мной и Малушей. А однажды ночью ко мне в покои пришел Храбр, ничего не сказал, только взял меня за руку и повел вниз к матери. Знаешь, братик, я так испугался… Около дверей опочивальни матери меня ждал отец, он был какой-то не такой, он обнял меня и тихо сказал мне, что мать умирает, и зовет меня попрощаться.

Тур замолчал, а Святозар услышал, как тяжело задышал брат, сдерживая слезы и рыдания, сел на полку и обнял Тура, а тот положил голову на грудь старшему брату и продолжил:

— Я зашел к матери, подошел к ее ложу и увидел там….,- Тур вздрогнул всем телом, и тяжело вы-дохнул, — Я увидел там мать… Совсем, совсем старую… Худую, худую старуху, с морщинистым ли-цом и руками. Только глаза ее были все также как и раньше голубы, как у тебя, братик. Она протянула ко мне руку и обняла меня, прижав к себе, и сказала мне, что она умирает… Что она была…,- и Тур всхлипнув, заплакал, — Что она была плохой для меня матерью, и что, что ты когда вернешься из Беловодья, все мне объяснишь, все расскажешь. А сейчас, она сказала, а сейчас уже нет времени и сил у нее… Она попросила у меня прощения и плакала, плакала, а я братик плакал вместе с ней потому, что понимал, что это какое-то страшное колдовство убивает ее.