Варяг победитель - Глеб Дойников

Сильно смущала гора Дайсан, господствовавшая над местностью, но настолько очевидная с моря, что офицеры, посовещавшись, не решились выдвинуться на нее.

Солдаты, поеживаясь, медленно брели к скалистому берегу. Несмотря на май, море обжигало холодом и настроение у большинства было препаршивейшее. Неунывающий юный итто-хей[102] Судзуки пытался, впрочем, плеснуть соленой водичкой на своего приятеля, но командир отряда сохо[103] Оми пресек ребячества одним коротким рыком.

Ночь была ужасной — русские, казалось, стреляли отовсюду, Императорский флот отчаянно отвечал. Единственный снаряд — шестидюймовый японский фугас, о чем, впрочем, никто из солдат не догадывался, — попавший в их судно, проделал трехметровую дыру в борту. Полк потерял восемнадцать нижних чинов только убитыми, счет раненых — в основном даже не осколками, а кусками обшивки, щепой — превысил полсотни. Никто не сомкнул глаз.

Утром солдаты увидели, что у борта судна качается какой-то ялик с морским флагом, а чуть позже командир полка вызвал старейшего и самого опытного в полку сохо Оми и сообщил, что полку самим генералом Оку была оказана высокая честь отрядить на берег разведывательную группу для обнаружения русских, возможно, притаившихся в прибрежных скалах. Полковник не стал объяснять, что честь была оказана, вероятно, не столько из-за репутации полка (хотя она была высокой — полк изрядно и успешно повоевал на материке), сколько из-за целого ряда других факторов, включая то, что судно, на котором находился его штаб и первый батальон, по диспозиции оказалось и ближайшим к кораблю, на котором обосновался Оку, и одним из ближайших к берегу, но, главное, из-за потопления в ночном бою «Нихон-мару», что сразу же внесло кавардак в прекрасные наступательные планы японцев: «Нихон-мару» был одним из двух вспомогательных крейсеров, перевозивших морской десантный отряд, сформированный для овладения плацдармом в Бицзыво из 26 офицеров и 1016 нижних чинов и прошедший специальную двухмесячную подготовку в Сасебо. Теперь, после потери более 30 % личного состава и большей части офицеров, включая тяжело раненного командира отряда капитана первого ранга Номото, отряд в значительной степени утратил боеспособность и адмирал Хасоя, которому вовсе не улыбалось принимать на себя ответственность за возможный провал, предложил заменить в первой волне десантников "достойными и храбрыми" солдатами генерала Оку, а десантников, сохранивших свой «причалостроительный» потенциал, пустить второй очередью. К его удивлению, генерал согласился без особых колебаний, лишь слегка поменяв, в связи с отсутствием сигнала с берега, план высадки.

"Ну, как художественный прием, имеет право на существование. Хотя мне кажется, что японский флот тогда штатных отрядов морской пехоты еще не имел — выделяли матросиков из экипажей.

Кстати, видел я того "раненого каперанга" (теперь он контр-адмирал) Номото буквально год назад, когда ездил по приглашению к японцам посмотреть на маневры их, хе-хе, нового флота. Серьезный и, кажется, порядочный мужик, все пытается пробить идею морской пехоты и спецназа — по типу того, что создали мы. Однако, поскольку первый блин у них был комом, а мы свои наработки стараемся держать в секрете, пока неудачно. Но пробьет — инновации не остановишь. Вопросики, кстати, задавал интересные — я даже нашим контрразведчикам стукнул, чтоб возможные утечки проверили: хоть они теперь и союзники, а ухо с ихними мата-харями и прочими киже надо держать востро."

Как результат, сохо Оми было предложено возглавить разведгруппу, с правом самостоятельного выбора достойных войти в ее состав. Оми, самурай, ветеран войн в Корее и Китае, имевший репутацию осторожного, безжалостного к врагам и внимательного к подчиненным офицера, с достоинством принял бремя чести и ответственности — первым ступить на берег и, что было бы еще более почетно, возможно, стать первым, погибшим за Императора на вражеской земле.

Спустя сорок пять минут двадцать солдат — половина из взвода Оми, половина из других взводов той же роты — уже грузились на шлюпку. Еще полутора часами позднее, когда от шестерых гребцов, выгребавших против отлива, уже валил пар, днище шлюпки заскребло дно и солдаты с тихим уханьем попрыгали в холодную воду.

До берега, казалось, было рукой подать, но дно было покрыто крупными камнями и илом. В итоге, "рукой подать" превратилось, пожалуй, не менее чем в километр, который шли, несмотря на все понукания Оми, ровно сорок минут. Несколько раз солдаты оскальзывались и падали в воду, стараясь при этом оставить над водой хотя бы свои «арисаки» — Оми, едва посмотрев на дно, приказал держать винтовки в руках. К счастью, до самого берега обошлось без вывихнутых ног.

"Да уж, место для высадки японцы, как мне рассказывали, выбрали не слишком удачно. Правда, и другие были не сильно лучше — вообще, надо признать, что, помимо тех, что устроили мы, у японцев были и серьезные объективные трудности в развертывании, которые они, большей частью, преодолевали грамотно, а то и мастерски."

Первым выйдя на каменистый берег, Оми на секунду остановился и даже прикрыл глаза, запечатлевая важный момент своей жизни. Немедленно затем, Оми приказал большинству солдат рассыпаться среди камней, а троим лезть на ближайшую подходящую для осмотра окрестностей гору — разумеется, ею оказался Дайсан. Оми даже отдал одному из этих солдат свой шестикратный немецкий бинокль — как раз Судзуки, сообразительному и остроглазому, к которому Оми тайно благоволил — явно выделяя солдата разве что дополнительными придирками. Берег был пустынным и тихим — не считая шороха набегавших волн и крика сотен чаек, кружившихся над головами солдат.

Тихо, слишком тихо, думал Оми. Не слишком образованный, но обладающий крепким, пусть и слегка тяжеловесным, природным умом, сохо не очень-то верил газетам, представлявшим русских неуклюжими волосатыми тупицами — да и после событий на морях, показавших, что русские — по крайней мере, некоторые из них — умеют воевать, самым правым газетам пришлось слегка сбавить тон и теперь упирать скорее на кровожадность и коварность врага.

Прикрыл бы он, Оми, очевидное место высадки? Ответ был несомненен. Значит, пока не доказано обратного, для Оми русские — здесь. Тем не менее, командир дал сохо всего четыре часа на разведку: генерал Оку хотел иметь достаточно светлого времени для высадки. Почти три часа, увы, уже истекли.

Вскоре нашелся удобный проход — первые метров двести он нуждался в чистке от камней, но далее по нему, пусть и с некоторым трудом, могли проехать даже повозки и орудийные расчеты. Оми послал хейхо[104] и пятерых солдат проверить проход хотя бы на пару километров вперед, а оставшимся приказал осмотреть местность поблизости от бухты. Оми вдруг показалось, что его изучает чей-то внимательный и совсем не доброжелательный взгляд — ощущение был таким сильным, что зачесался лоб и кончик носа.