Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт

Альфарий проследил за его взглядом и тоже посмотрел в бурлящее небо и раскаленные добела ураганы плазмы, которые бушевали над центральной силосной башней.

— Что там, фратер? — спросил Альфарий. — Что ты видишь в огне?

Таматика улыбнулся.

— Освобождение, — ответил он.

Шарроукин врезался подошвами ботинок в наплечник Ашура Мезана, опрокинув на труп Малтака. Приземлившись с кувырком, он вскочил на ноги, одновременно вынимая из ножен парные мечи с черными лезвиями.

Мезан, уже вставший, ткнул гибмессером в горло Шарроукину. Тот парировал одним клинком и поставил блок другим, удивленный и немало впечатленный скоростью сержанта.

Он отлетел от кровожадного Альфа-легионера, дав короткий импульс в прыжковый ранец. Вокруг них падали горящие обломки, а земля содрогалась от глубоких вибраций, которые вызывали взрывы по всей платформе.

— Ты быстр, вороненок, — сказал Мезан, по-змеиному поднимая и опуская голову и скользя к Шарроукину, перебрасывая при этом нож из руки в руку. — Но сейчас ты узнаешь, что старый Мезан быстрее… О да, гораздо быстрее. На моем счету уже четыре головы, но твоя станет главным сегодняшним достижением. Подойди ближе, уж я подрежу тебе крылышки.

Шарроукин внимательно взглянул на противника. Он ничего не знал о происхождении Альфа-Легиона, о том, откуда они пришли, какая культура их сформировала, какие тяготы их выковали. Мезан был искусен, но Шарроукин не мог обозначить нюансы его мастерства. Без сомнения, он был быстрым, подвижным и жестоким, но помимо этого в его глазах виднелось бездонное, как океан, сумасшествие.

— Ты безумен, — сказал Шарроукин.

— Значит, нас двое, вороненок, — ответил Мезан.

Они бросились друг на друга, атакуя клинками, как когтями.

Мезан уходил от всех убийственных атак, с невероятной скоростью блокируя удары Шарроукина гибмессером. Шарроукин редко встречал более быстрых воинов. Сравниться с ним мог лишь смеющийся мечник с сеткой шрамов на лице, которого он убил на Йидрисе.

Он осознал, что истекает кровью из ран на бедре и шее, но не видел даже, чтоб его ранили. Каждый удар Мезана скрывался за обманкой, и каждый выпад, выглядевший смертельной атакой, оказывался уловкой для нанесения еще более серьезной раны.

Мезан отскочил и вытер меч, оранжевый от пожаров на разрушающейся платформе и красный от крови Гвардейца Ворона, об наруч.

— Не привык к порезам, вороненок? — поинтересовался он.

Шарроукин сделал нетвердый шаг назад и намеренно опустил клинки. Мезан ухмыльнулся, решив, что противник уже побежден.

Когда альфа-легионер бросился на него, Шарроукин уронил один меч, одновременно опустившись на колено, как бегун на старте. Он активировал прыжковый ранец и метнулся к Мезану. Предатель такого хода не ожидал, но, моментально придя в себя, он отпрыгнул с траектории мощного броска.

Как Шарроукин и рассчитывал.

Используя опустившийся наплечник воина в качестве опоры, Шарроукин взлетел над Мезаном, как стрелка часов. Оказавшись в вертикальном положении, он направил вниз остававшийся меч и еще раз активировал ранец.

Черный клинок Шарроукина вонзился в скопление жизненно важных органов и кровяных сосудов под ключицей. Он развернулся и запрыгнул на Мезана, от скорости и массы противника падавшего на колени.

Меч уже был погружен в плоть по рукоять. Шарроукин дернул его, как рычаг, и рассеклись артерии, разорвались сердца, схлопнулись легкие. Из раскрытого рта Мезана вырвался горячий, перемешанный с кровавой пеной выдох. Он содрогнулся от шока и боли, не прекращая попыток скинуть Шарроукина. Но его силы убывали с каждой секундой и каждым глотком крови, заливавшей горло.

Шарроукин поворачивал меч, пока не убедился, что противник мертв.

Когда он поднял взгляд, воин с телом Шадрака Медузона и лицом примарха уже медленно шел к нему. В одной руке он держал фратера Таматику, словно тот ничего не весил.

— Ты Альфарий, верно? — обратился к нему Шарроукин. — Настоящий — в смысле, не доппельгангер или какой-нибудь гомункул?

— Я настоящий настолько, насколько сейчас нужно, — ответил Альфарий, швырнув фратера Таматику к Кадму Тиро.

Шарроукин поднялся от трупа Мезана и медленно пошел по дуге к павшим Железноруким, наклонившись только, чтобы поднять оброненный меч. Где-то неподалеку взорвался перерабатывающий завод. К небу поднялся гриб из ослепительного белого пламени.

— Признаю, ты хорош, — сказал Альфарий с одобрительным кивком, воспроизводя движения Шарроукина. — Я был уверен, что Мезан тебя убьет.

— Нас, Гвардейцев Ворона, сложно убить. Исстван должен был тебя этому научить, — ответил Шарроукин, опускаясь в боевую стойку и выставляя мечи. Нефтехимические капли текли по клинкам, смывая с них пепел.

— Ты явно не слышал, что происходит на Освобождении, — улыбнулся Альфарий, наклоняясь, чтобы подобрать гибмессера Ашура Мезана.

Шарроукин напрягся, ожидая атаки.

— Убери мечи, Никона, — сказал Альфарий, пряча мясницкий тесак в ножны. — Я признаю, что ты хорош, но тот трюк с растворением в тенях, которому научил тебя мой брат, на мне не сработает.

— Это мы посмотрим, — возразил Шарроукин, поднимая один меч и опуская второй.

— Нет, не посмотрим, — отрезал Альфарий и повернулся, собираясь уходить.

— Ты не будешь со мной сражаться?

— Я не буду тебя убивать, Никона, как бы мне этого ни хотелось. Во всяком случае, сегодня, — ответил Альфарий. — Об этом меня попросил Магнус.

— Рад слышать, — отозвался Шарроукин, убирая мечи в ножны.

Альфарий засмеялся.

— Ты мне нравишься, Никона. Ты не смотришь дареному коню в зубы, а сразу на него садишься.

Шарроукин всегда мог распознать хороший совет, но все же не удержался и спросил:

— Тогда для чего все это? К чему секреты и ложь? Зачем нас в это впутывать?

Альфарий поднял взгляд к огненной буре, поглощавшей Лерну Два-Двенадцать.

— Попроси Тиро тебе рассказать, если он выживет.

— Попрошу, — ответил Шарроукин и наклонился к Таматике и Тиро. Он не очень доверял обещанию Альфария не убивать их, а потому не спускал с примарха глаз. Таматика уже шевелился, хотя пластичный сальник на шее просто смяло огромной силой.

Таматика застонал и произнес слабым, влажным от крови шепотом:

— Кадм…

Кадм Тиро истекал кровью. После четырех масс-реактивных снарядов его грудная клетка походила на объедки с пира зеленокожих.

Его глаза были распахнуты от боли, а кожа — бледнее, чем алебастровое лицо Шарроукина. Чудом было то, что еще не умер, но другого он от капитана Железного Десятого и не ожидал.

От Альфария осталась лишь тень, размытый силуэт в дыму. Горящий прометий бурлил вокруг, но его не трогал. Рядом с примархом двигались другие силуэты — воины в черной броне Железных Рук, но никто не был тем, кем казался.

— Я сказал, что не буду тебя убивать, — сказал Альфарий, с каждым словом все дальше уходя в огонь и дым. — Но, полагаю, он может.

Шарроукин поднял взгляд.

Нос ударного крейсера таранил бури, сотрясавшие небо, неся смерть Лерне Два-Двенадцать.

— Таматика, — позвал Шарроукин. — Помоги мне с Тиро.

Глава 12

Всегда есть куда идти / Вперед / Равные

И Шарроукин, и Таматика знали, что им не выбраться, но все же потащили Кадма Тиро прочь от развалин. Игнаций Нумен следовал за ними, хромая и прижимая металлическую руку к боку, где его чуть не выпотрошил нож Мезана.

Им удалось добраться до края зиккурата-завода, когда в Лерну Два-Двенадцать ударил нос ударного крейсера. Корабль падал тяжеловесно, даже неторопливо, но масса и импульс обеспечили катастрофические последствия.

Всех четырех воинов швырнуло на палубу, которая поднялась им навстречу, как плита при тектоническом сдвиге. Стоял оглушительный грохот — рев, скрежет, гром без конца. Визг ломающегося металла стал предсмертным криком платформы и одновременно — воплем ненависти.

Шарроукин почувствовал пустоту в животе, когда от неудержимой силы столкновения Лерна Два-Двенадцать начала медленно сползать вниз. Ряды репульсоров пытались удержать платформу в небе, но эта битва была безнадежна.

Еще больше взрывов расцветили небо, и целые облака горящих газов поплыли к горизонту, как грозовые тучи. Шарроукину доводилось видеть такие каскадные пожары в шахтах, и они никогда хорошо не заканчивались.

Таматика тоже все понял. Кристаллический прометий в атмосфере достиг точки точки воспламенения.

Шарроукин вскочил на ноги, когда из разрушенной силосной башни позади них поднялась стена пламени. Миллиарды литров прометия в мгновение ока обратили свои баки в пар, а к ним уже добавлялись ничем не удерживаемые гейзеры из взрывоопасных материалов. К ним неслось цунами из жидкого белого огня, ослепительно яркое и отправившие их тени им за спину.