Под-Московье - Анна Калинкина

Ранимая? Знал бы он все про нее — наверное, убежал бы с ужасом. От этой мысли Кошка зарыдала еще горше, а Сергей неловко ее успокаивал. Постепенно Кошка затихла, хотя и продолжала время от времени шмыгать носом — ей хотелось, чтоб он и дальше гладил ее по голове, как маленькую. Но ученый неожиданно чуть отстранился и вынул из рюкзака какой-то предмет.

— На-ка вот, посмотри, что у меня есть.

Это был сероватый камень необычной формы — словно закрученный в спираль. «Та самая каменюка, которую он подобрал в парке», — догадалась она. Ну, и что в нем необыкновенного? Ученый просто хочет отвлечь ее, как ребенка, которому показывают безделушку, ерунду какую-нибудь, чтоб перестал плакать. Кошке даже обидно стало.

— Такими были древние моллюски, — словно отвечая на ее невысказанный вопрос, произнес Сергей. — Ведь миллионы лет назад, когда человека еще и в помине не было, здесь тоже разливалось море, и по дну ползали такие вот создания. В отделке некоторых станций использован мрамор, где иной раз встречаются похожие ракушки, окаменелости, сохранившиеся с незапамятных времен. И древнее море на самом деле никуда не делось — оно до сих пор плещется где-то в глубине, под нами, — Сергей указал под ноги. — Перед самой Катастрофой ходили упорные слухи, что Москва понемногу оседает, проваливается, и вскоре море ее поглотит. Кто знает, может быть, погружение продолжается, и скоро древнее море сомкнется над нами? Что взрыв не доделал — довершит вода. Чем все началось — тем и закончится. Впрочем, не слушай меня, это у меня хандра. Вполне возможно, что все останется в таком виде еще долгие годы. И люди сумеют приспособиться даже к нынешней жизни. Но для этого придется нам вновь пройти путем эволюции. И кто знает, что ждет нас в конце? Станет ли венцом творения грубый дикарь с дубиной в руке? Или многорукий мутант с глазами на затылке?

Кошка, как завороженная, глядела на Сергея — лицо его казалось вдохновенным, светлые волосы он откинул со лба небрежным движением. Она вдруг подумала, что вовсе он не старый, как ей раньше казалось.

— А некоторые думают, что там, внизу, ад, — робко сказала она. — Такое место, где грешников поджаривают на огне. Говорят, сатанисты на Тимирязевской роют яму вглубь — надеются до него докопаться.

Сказала — и тут же пожалела, что не сдержалась. Лицо Сергея снова приняло снисходительное и скучающее выражение — словно он разговаривал с несмышленым ребенком. Надо было срочно исправлять положение. Не так уж много у нее было опыта в общении с мужчинами, которые ей нравились. Собственно говоря, на ее родной станции таких вообще практически не было. Может, кому-то и нравились мужчины, которые редкий день не напивались, чуть что — пускали в ход кулаки и говорили всякие гадости, но уж точно не ей. А таких, как Сергей или Рохля, Кошка до сих пор не встречала и как говорить с ними, не знала. Но инстинкт подсказал ей — любому приятно, когда его хвалят. И она нерешительно произнесла:

— Ты такой умный… А откуда ты знаешь про все эти вещи — про э-во-люцию и все остальное? Я бы тоже хотела знать побольше.

Кажется, помогло. Лицо Сергея вновь смягчилось.

— Ну, мне ведь все-таки семнадцать уже было, когда Катастрофа случилась, — сказал он. — Я интересовался историей происхождения человека, в Зоологический музей ходил на лекции.

— Какой музей?

— Зоологический. На Никитской. Там нам рассказывали всякие интересные вещи — и про этих моллюсков тоже. Зоологический музей — это такое место, где хранились чучела животных, птиц. И древних, и современных. По ним как раз можно было проследить, как видоизменялись создания природы под влиянием эволюции, приспосабливаясь к окружающему миру. Был даже зал скелетов, где можно было увидеть останки давно вымерших животных. Ты не представляешь, какие гиганты населяли раньше землю. Мамонты, огромные ящеры. Теперь, похоже, история повторяется — мы на новом витке спирали.

Что такое чучела, Кошка представляла. Среди охотников Ганзы были любители сохранять на память свои трофеи. Что такое скелеты, она тоже знала хорошо — в ее странствиях они попадались нередко. Но зачем было их специально хранить, Кошке не совсем было понятно.

— А куда потом делись эти гиганты? — спросила она.

— Вымерли миллионы лет назад, — пояснил Сергей. — Из-за огромных размеров им не хватало еды. Ну, и другие были причины.

Вот это было уже непонятно.

— А зачем же они выросли такими огромными?

— Такими их природа создала, — терпеливо ответил Сергей, которого разговор, похоже, уже начал утомлять. Кошка переспрашивать не решилась. Ей представилась Природа в виде огромной женщины, которая создает неуклюжих гигантов — вроде как статуи в парке, где они были.

— А что там теперь, в музее? — спросила она. Сергей с горечью махнул рукой:

— Лучше не спрашивай. Конечно, попортилось все. Я даже и не ходил туда после Катастрофы, чтоб душу не травить. А сталкеры фигню всякую рассказывают — про призраки экскурсоводов, которые там теперь живут, и про черную музейную моль. Я одного попросил принести мне несколько препаратов заспиртованных — там в банках специальных интересные экземпляры были. А он, дурак, подумал, что этот спирт можно пить. Одну банку припрятал, жидкость выпил, а осьминогом заспиртованным попытался закусить. Уникальный препарат загубил, идиот. И себя заодно.

— Как — себя? — спросила Кошка.

— Как-как. Отравился и умер в мучениях. Дикие люди — никакого соображения. Лучше не думать об этом, а то опять расстроюсь. Такой редкий экземпляр был!

Кошка так и не поняла, к кому это относилось — к сталкеру или к тому, что было заспиртовано в банке. Поняла одно — Сергей огорчился не на шутку.

— А как ты думаешь, чем это пахло в парке? — робко спросила она.

— Я никакого запаха не почувствовал, — сказал Сергей удивленно. — Но могу предположить, что морозным воздухом и гнилыми листьями. Подумать только — уже не верится, что когда-то наверху можно было ходить без противогаза. Эх, я бы с таким удовольствием сейчас вдохнул этот воздух полной грудью!

Они некоторое время молчали, а потом он спросил совсем другим, безразличным тоном:

— Значит, завтра вы собираетесь уходить? Пожалуй, я пока останусь здесь, успею еще решить, куда мне теперь податься. Мне бы в Полис хотелось, к браминам — я б лучше наукой занимался.

Как они вот так умеют — два слова сказал, и сразу кажется, что он уже далеко-далеко, и подступиться нельзя. Она молча поднялась и пошла обратно к Седому — даже отвечать Сергею не стала, боялась, голос ее выдаст. Значит, больше они не увидятся — что ж, пусть так. Не станет она больше его искать, раз он над ней смеется!

Седой вздохнул облегченно, когда ее увидел. Боялся, что сбежит?

— Вот и наша проводница, — сказал он проснувшемуся Рохле: — Завтра выходим. Нечего тут задерживаться.

Но тот вдруг отрицательно покачал головой.

— В чем дело? — спросил Седой резко.

— А как же Яночка? — спросил Рохля. — Пока не узнаю, что с ней, я никуда не пойду.

Глава 4

БЕГИ, ДЕТКА, БЕГИ!

Седой и Рохля заспорили, и постепенно Кошка поняла, в чем дело. Яночка была любимой девушкой Рохли, а полгода назад она пропала — думали, что попала в лапы бандитам, и те увели ее на Китай-город. Отец Рохли, видимо, не одобрял увлечения сына, а может, власти сочли лишним посылать за девчонкой спасательную экспедицию. Но теперь, оказавшись в непосредственной близости от бандитского притона, Рохля отказывался уходить, пока не узнает что-нибудь о судьбе подруги.

Седой сперва пытался его переспорить, но безразличный, казалось, ко всему парень в этом случае проявил удивительную непреклонность. И Седой как будто сдался, обернулся к Кошке:

— Ну, что делать, избаловал Иван наследничка, а мне теперь расхлебывать. Зайдем уж на Китай-город, коли рядом оказались.

— Мне туда нельзя, — буркнула она.

— Почему это? — спросил Седой.

— Потому что! — отрезала она. — Не пойду — и все.

По ее тону Седой, видно, понял, что спорить бесполезно, и на лице его появилось чуть ли не беспомощное выражение. Кошка пожалела бы его — если бы могла.

— А что ж нам делать? — спросил он.

— Других проводников искать, — проворчала она.

Но ему, судя по всему, не хотелось искать других — в ее удачу он верил, а здесь явно никого не знал. И все же им удалось договориться — она доведет их лишь до Третьяковской.

Там они отправят кого-нибудь из местных на Китай-город разузнать про Яну и будут ждать известий.

Седой был очень недоволен и весь вечер бормотал себе под нос:

— Вот тоже приспичило — через полгода искать девчонку! За столько времени ее и след простыл. Бандиты давно убили, небось. А по мне, так может, оно и к лучшему. Если и жива осталась, во что она превратилась-то, среди сутенеров и проституток? Да и девчонка так себе — была бы путная какая, а то свиристелка легкомысленная, таким цена пятак в базарный день.