Анархопокалипсис (СИ) - А. Штерн

— Чего, чего? Ну хорошо, — подмечая непривычное отсутствие сопротивления, Ольга быстро сменила тактику, грузно наваливаясь сверху и принялась щекотать изворотливую барышню, которая тут же повалилась набок и начала смеяться сквозь слезы, умоляя прекратить эту ужасную «пытку».

— В-все, х-хват-тит! — с трудом выдавила Вуншкинд, не скатываясь на пол только по воле цепкого хвата хозяйки.

— Шо, всё? Угомонилася, м-м-м? И так, начинай! — трактирщица добродушно улыбнулась. — Рассказывай, а то я тебя не просто защикатю, так и без ужина оставлю!

— Да это такое, мелочи всё. Вы не волнуйтесь! — слабо улыбнулась монашка, потирая распухшие веки. — Так, сказка грустная попалась. Где на посохе фиалки расцветают, даже самой страшной зимой. — худо-бедно процитировала она недавно прочитанные строки. — А на самом деле, они бы завяли. Вот я подумала и расстроилась, немножко. — вытирая слезы и поправляя спутавшиеся волосы, Алессия выдавила из себя кривое подобие улыбки и честно-честно посмотрела женщине прямо в глаза.

— Дай-ка! — заинтересованно воскликнула Ольга, поднимая с кровати крупный том и изумленно ахнула, вглядываясь в обшарпанную обложку. — Андерсен! Боже мой, Лесь, какая прелесть! — не в силах сдержать улыбку, Степанна аккуратно открыла книгу на содержании и вскоре бережно убрала на спинку дивана. — Оловянный солдатик? Ох, и выбрала же ты себе сказочку, на ночь глядя!

— Почему? — из глаз послушницы снова хлынули слезы. — Это же хорошая сказка! Ну почему нет? Там же…

— Ой ти хоспати! — взвыла трактирщица, совершенно не привыкшая к возне с малолетками. — Ну тише ты, ну? Конечно хорошая, бог с тобой, дурочка! Классная сказочка, только не вовремя всё, а может и… короче, читай, конечно! Только в конце не реви. Ну ты чего это, горе моё? — она тепло улыбнулась, убаюкивая монашку и сводя всё в дурацкую попытку укачать её, словно ребенка.

— А я и верно, что горе! — Алессия мило улыбнулась сквозь слёзы. — Никому я не нужна, вот и реву как дурочка.

— Послушай, — Ольга выпрямила спину и укоризненно на неё посмотрела, — если ты и правда внимательно читаешь книжки, должна бы знать, что негоже оно, улыбаться, коль горестно! Ладно бы плакать, как весело, а это зачем? Давай ка нормально поговорим, без этих твоих фальшивых улыбочек, милая?

— Но ведь… — Вуншкинд жутко растерялась, не совсем понимая старшую, — хмуриться недозволенно, кожа усохнет, да и того, ну…

— Что «ну»?

— Ну, это ведь плохо, когда девушка хмурится, вот, — неуверенно пробурчала Вуншкинд, виновато глядя на собеседницу. — Иначе меня никто и слушать не будет, это же положено так!

— А Кристин, она чего? — спокойно поинтересовалась женщина, глядя той прямо в глаза. — Уродина, скажешь?

— Нет конечно! — монахиня отрицательно замотала головой. — Ну, может злюка, но точно не уродина!

— А ты хоть раз её улыбку видала?

— Ну, нет.

— Ну и? — передразнила Степанна, нахмурив брови и внимательно глядя на светловолосую. — Жива же, здорова! Да и собой довольна, раз додумалась вас всех сюда притащить! Уверенности этой хухле не занимать, у ней другие «таракашки», а ты — живой человечек и не должна бредить какими-то догмами раз… — она перешла на шепот, — раз ты уже и так приказа Церкви ослушалась.

— Дело не в этом, — Алессия тяжело вздохнула и опустила глаза. — Это единственное, чему я научилась на свободе. Когда я так делаю, люди лучше ко мне относятся. Не злятся…

— То есть?

— То и есть, что я уже давно поняла, что и как нужно делать, чтобы всем понравиться. И потом! Вы ведь сейчас только для меня улыбаетесь! Значит — хотите к себе расположить. — звонко заключила послушница, утирая слезы и стараясь выдавить из себя улыбку.

— Не «для» а «из-за»! — расхохоталась Ольга, со всей дури хлопнув её по спине. — Смышленая ведь, чуешь чего сказануть надо, сучка! Ой, короче, оно тебе надо, что другие себе где-то там мнят… мнут… думают в общем? — сквозь смех выдавила женщина, постукивая короткими квадратными каблучками по деревянному полу. — Уж поверь: «доброжелательность» и «фальшь» — вещи различные совсем, и это тоже понимать надо! А ты свою лыбу дурацкую давишь в любой непонятной ситуейшн! Куда уж там тебя пойми, к чему оно было?

— Я, вот честно, Вас не совсем понимаю.

— Глупости это всё, говорю! — Степанна тоскливо покосилась в сторону парадной и тут же продолжила довольно тараторить. — Не знаю, с чего ты решила, мол это кому-то там «нравится», но, как по мне, уж лучше быть вредной забиякой, но честно, чем «гадюкой улыбчивой». Уж постарайся, как-нибудь, впредь, не лыбится как сумасшедшая, оно частенько пугает скорей, чем… шо ты там себе навыдумывала?

— Постараюсь, — мило улыбнулась Лесса, по-прежнему глядя на собеседницу абсолютно стеклянными глазами. — Вот только… — она немного поникла, разглядывая избитые шрамами голые ступни, — я уже всё испортила.

— Что это — «всё»?

— Ну, Крис… я ведь её не просто так «встретила»… — рассказывая тетушке историю их «чудесного знакомства», Алессия то завороженно вздыхала, скрещивая пальцы, то виновато опускала глаза, переходя на едва различимый шепот. — Вот. А теперь она сбежала, наверное. И не странно, я бы себя тоже за такое возненавидела, наверное. — вздохнула барышня, громко высмаркиваясь в носовой платок.

Стоя за кухонной ширмой и предпочитая не вмешиваться, Андрей, однако, внимательно слушал этих двоих. Дело было за малым: пресечь любые попытки Дениса переступить порог прихожей раньше положенного времени и хорошенько запомнить ответы послушницы. Больше ничего.

— Ох, поверь мне милая, от Кристишки не так-то и просто прям чувства добиться, а ты сразу: ненависть? — отмахнулась Степанна, не желая и слушать подобной ереси. — Вздор, да и только! Устала она, вот и всё. А вот ненавидит… да и не важно. Вы уже сколько так бродите? С марта, пади?

— Угу.

— Ну так! Она-то у нас выхухоль нелюдимая, а тут такой напор! Да й ты — не молчунья ни разу! Как начинаешь — фиг заткнешь! — она улыбнулась, поправляя пышную косу и выковыривая остатки грязи из-под отросших ногтей. — Ты её… как тебе пояснить? Перегрузила! Да, точно! Перегрузила ты её маленько, вот она и вышвырнулась, лишь только возможность урва́ла. Да и «Флежка» её — от тута остался, так что вернется, не дрейф!

— А вы с чего взяли? — нахмурилась Лесса. — Я же ей пригрозила расправой, если не будет помогать! Вдруг насовсем ушла? А эту «штуковину» она тут оставила, чтобы мы подумали «да», а на самом деле «нет»! И это всё трюк такой, чтобы мою бдительность усыпить!

— Так, давай ка лучше разберемся, почему именно она должна тебя шушить, в смысле по свету водить? — Ольга устало потянулась и сложила руки на груди. — Тебе защита нужна из-за слабой физухи?