Талант (Жизнь Бережкова) - Александр Бек

И вот, получив от Новицкого последний и окончательный афронт - это, как нарочно, случилось в субботу, - я, отбросив уныние, решил поутру предпринять автомобильную прогулку.

Воскресенье выдалось чудесное, солнечное. Моя тарахтелка набирала скорость, а я упивался охватившим меня чувством, чувством молодости, дерзновения, силы, - словно летел на корабле времени. Вчера на заседании меня, что называется, изрубили в капусту, а утром я вскочил, точно спрыснутый сказочной живой водой. Где-то внутри звучал мотив: "Будет буря, мы поспорим и помужествуем с ней".

Выехав на Ленинградское шоссе, я уже распевал эту песню вслух. Мелькали жилые дома, магазины. Вскоре завиднелось знакомое здание, где в былые времена помещался "Компас". Тут я покатил тише, зато запел, по всей вероятности, громче. Здесь-то - заметьте, у самого "Компаса"! - меня остановил свисток милиционера. Постовой утверждал, что пение за рулем является нарушением правил уличного движения. Я протестовал со всей свойственной мне энергией. В результате милиционер стал требовать документы - права водителя и так далее. Никаких удостоверений у меня с собой не оказалось. Милиционер предложил последовать в отделение. Прощай, воскресная прогулка! Кто знает, сколько времени уйдет, пока установят мою личность. Да и настроение уже будет не то...

Собравшаяся вокруг машины толпа была не на моей стороне. Не внушала доверия ни букашечка, ни ее непутевый владелец. Фамилия "Бережков", ссылка на звание конструктора никого не убеждали.

- Двинулись, гражданин, - наконец потребовал милиционер.

С той поры я верю, что милиционеры приносят счастье. В ответ раздалось:

- Я могу поручиться за товарища Бережкова.

Меня словно подкинуло от звука этого голоса. Я выскочил из машины. К милиционеру подошла молодая женщина. Она или не она? Из-под синего берета выбивались светлые волосы. Она не смотрела в мою сторону, она протянула милиционеру какой-то документ (как я потом узнал, это была ее зачетная студенческая книжка) и стала очень тихо что-то втолковывать.

Надо было срочно увидеть ее глаза. Карие или не карие? Нужно было еще раз услышать ее голос...

- Вы меня знаете? - громко спросил я.

Не помню, что она ответила, но голос был знакомый и глаза карие.

Милиционер тем временем смилостивился, согласился ограничиться лишь штрафом, я с громадным удовольствием уплатил.

- Разойдитесь, граждане, - приказал блюститель общественного порядка и, откозырнув, пошел на угол.

Не разошлись только двое. Я и она.

- Все-таки, Валя, несмотря на некоторые воспоминания, вы поручились за меня. И вы правы. У вас потрясающая интуиция.

Валентина рассмеялась.

- Никакой интуиции, просто мне рассказывали о вас. - Она лукаво добавила: - Я многое слышала. Например, об институте авиационных двигателей.

- Вы занимаетесь авиацией?

- Именно занимаюсь. Я ведь студентка. - Валя пояснила: - До института долго была на комсомольской работе.

Распахнув дверцу машины, я предложил своей спасительнице присесть, не беседовать же нам стоя. Поколебавшись, Валентина устроилась на заднем сиденье, я сел за руль. Надо было быстро и незаметно осуществить один блеснувший мне замысел.

Некоторые части внутри моей машины были закреплены маленькими велосипедными гаечками. Я незаметно отвинтил одну гайку и протянул Валентине.

- Видите? Хранил всю жизнь.

Почему-то я не увидел свою будущую жену ни потрясенной, ни растроганной. Взяв "сувенир", она лишь сдержанно улыбнулась.

Вскоре я добился разрешения включить мотор, продлить прогулку. Миновали Петровский парк. Вдруг сзади протянулась розовая ладонь, на которой лежали две одинаковые гайки.

- Тоже хранила всю жизнь, - не без яда сказала Валя.

Я обернулся. У правой дверцы не хватало одной гаечки.

- Вы очень наблюдательны, - любезно сказал я.

- Наблюдательна и правдива, - ответила моя пассажирка.

Я поддал газку и, не раскрывая рта, домчался до знаменитого Архангельского. Меня гнал страх, что Валентина откажется от дальнейшей прогулки. Но прогулка оказалась изумительной. Эта прогулка и следующие...

В общем, мой друг, почему, как и отчего приходит любовь, не объяснишь. Во всяком случае, далее должны бы следовать страницы не из этой, а из другой книги. Ее мы с вами, может быть, еще напишем. Вот ведь как бывает. Совершенно не думая ни о какой любви, поглощенный, казалось бы, большой творческой задачей, борьбой за свою вещь, я вдруг безумно влюбился. Верите, буквально через месяц Валентина стала моей женой.

25

Вернулся из отпуска Новицкий посвежевший, благодушный. Он нашел меня в главном чертежном зале и еще издали приветливо мне улыбнулся. Подойдя, он крепко сжал мне руку и сказал:

- Поздравляю вас, Алексей Николаевич.

- С чем?

- А как же? Слухом земля полнится; Бережков женился.

Я скромно кивнул.

- Поздравляю, - повторил он. - Жаль, я опоздал на вашу свадьбу.

- Никакой особой свадьбы не было. Так... Очень маленькое торжество.

- Почему же?

- Не до того, Павел Денисович. Надо работать. Пятилетка...

- Золотые слова. Но боюсь, - он весело прищурился, - что вы за этот месяц не слишком были поглощены работой.

- Наоборот, Павел Денисович. Сделал очень много.

- Тогда совсем отлично. Завтра с утра с вами засядем, потолкуем о делах. - Снова сощурив карий глаз, он испытующе посмотрел на меня. Значит, женился, остепенился?

Я засмеялся. Остепенился? Еще чего!.. Однако браво ответил:

- Так точно, товарищ начальник.

- Рад! Очень рад за вас! Перед вами прекрасное будущее. Алексей Николаевич, передайте, пожалуйста, от меня привет вашей жене.

Затем Новицкий прошелся по залу, порой останавливаясь около того или другого конструктора, спрашивая о здоровье, о работе. Летний свободный парусиновый костюм скрывал его грузноватость, но неторопливая, спокойная поступь все же была, как и прежде, тяжеловатой. Остановился он и у стола Недоли.

- Здравствуйте, товарищ Недоля. Как ваши успехи? Я вижу, вы стали очень недурно чертить...

Поднявшись, когда к нему обратился директор, Недоля, конечно, черт бы его взял, смутился, покраснел.

- Приятный чертеж... На пятерку, товарищ Недоля. Это для какой же машины?

Недоля замялся. Я поспешил было на помощь моему славному другу, но Федя не дождался меня.

- Для... для... - запинаясь повторял он.

Федя совершенно не умел врать. Он напрямик выпалил:

- Для тысячесильной!

- Какой тысячесильной?

В первую минуту Новицкий даже не понял, не сообразил, что все это время, пока он был в отпуске, я вместе с несколькими молодыми конструкторами, моими друзьями, кому я доверился, разрабатывал в чертежном зале института проект моего нового сверхмощного авиамотора. Но когда это наконец до него дошло, разразился колоссальнейший скандал.