Клиент Пуаро - Наталья Александрова

– Не говори, дорогая, – вздохнула Аглая, – уж такие проблемы, что не приведи господи! Но, кажется, мы их успешно преодолели. Режиссер наш, Олег Бруствер, обладает даром убеждения, но и то, я тебе скажу, уговорил только двух… – она назвала фамилии.

– Ой! – вскрикнула Лола. – Я еще в детский сад ходила, в старшую группу. А они уже…

– Это я в детский сад ходила, а ты тогда еще вообще не родилась! – буркнула Аглая. – И они тогда уже снимались. Но что делать, раз никого помоложе не найти!

– Но вы же говорили, что по сценарию героини ведут весьма активный образ жизни: бегают за автобусом, сражаются с бандитами, ползают в подземелье, чуть ли не с парашютом прыгают!

– Бегать, прыгать и ползать будут каскадеры! – заявила Аглая. – Снимут их со спины, так что зрители и не заподозрят. А наши старушки будут в основном на кухне сидеть, чай пить и разговаривать. Так что завтра к одиннадцати утра, будь добра, приноси свою птичку.

На прощанье Лола осторожно поинтересовалась, как там дела с убийством, и не отразится ли это на работе телестудии.

– Ну, что делать, – вздохнула Аглая, – не может же работа останавливаться. Этот Волкоедов, честно сказать, так всем надоел своим склочничеством, что без него только лучше станет, спокойнее. Нашего продюсера Животовского, конечно, жалко, но режиссер уже другого нашел.

– Только после вас, дорогая! – Дородная дама с неестественным румянцем во всю щеку остановилась в дверях павильона, пропуская вперед худощавую брюнетку. – Я всегда уважаю возраст!

– Марго, милочка! – Брюнетка оскалилась, изображая лучезарную улыбку. – Кстати, о возрасте… кажется, у вас неприятности?

– О чем это вы, Нинель?

– Ну как же, говорят, отменяют бесплатный проезд для пенсионеров в общественном транспорте?

– Слава богу, я не пользуюсь общественным транспортом! – Румянец на щеках Марго стал еще ярче. – Я за рулем. Кстати, если хотите, подвезу вас до дома престарелых. Вы ведь, кажется, там живете?

– Девочки, девочки, опять вы принялись за старое? – прервал назревающую перепалку режиссер, пузатый коротышка с кустистыми бровями и гордо торчащей кверху бородкой. – Сколько вас помню, все время цапаетесь… еще в шестьдесят втором…

– В шестьдесят втором меня еще не было на свете! – возмутилась дородная Марго.

– Не «на свете», – поправила ее Нинель, – а «на этом свете». Вы тогда, дорогая, лежали в реанимации после неудачной пластической операции… Что вам тогда делали – убирали излишки жира или подтягивали морщины?

– Какая у вас память! – пропела Марго. – В таком-то возрасте!

– Все, все, я сказал – немедленно прекратили! – Режиссер повысил голос. – Или я срочно найду других исполнительниц! Вы забыли, что по сценарию должны быть подругами? Если вы будете так смотреть друг на друга, никто не поверит в вашу дружбу!

– Судя по тому, что вы пригласили Нинель, – произнесла Марго последнюю реплику, – мы снимаем фильм ужасов… что-нибудь вроде «Возвращения живых трупов»…

Режиссер так взглянул на нее, что актриса замолкла.

Часть павильона была превращена в кухню обыкновенной небогатой квартиры. Режиссер уселся в свое кресло и скомандовал:

– Марго, ты садишься за стол, подперев подбородок кулаком…

– Который? – не удержалась Нинель. – Или все три?

– А это еще что? – Марго уставилась на большого красивого попугая, который сидел на подлокотнике режиссерского кресла. – Почему в павильоне птица? Вы же знаете, что у меня аллергия на птиц? Ведь я неоднократно предупреждала, что не должно быть…

– Марго! – рявкнул режиссер. – Мне надоели твои фокусы! Ты хоть читала сценарий?

– А как же! Вы же знаете, что я всегда очень ответственно отношусь к работе…

– Но ты хотя бы прочитала название? Как называется наш фильм, ты помнишь?

– Но Олег Генрихович, вы придираетесь! – На глазах Марго заблестели слезы. – Почему вы ко мне все время придираетесь?

– Оставь эти слезы до следующей сцены! – прикрикнул на нее режиссер. – И запомни, наш фильм называется «Две дамы с попугаем», так что без птицы мы никак не обойдемся! А вот без тебя – запросто! Выгляни на улицу – там целая очередь из желающих получить эту роль! Особенно твою – полная дама средних, среднего, скажем так, возраста!

– Все, все! – испуганно отозвалась Марго. – Я уже вылечила свою аллергию! Еще в прошлом году, я забыла…

– Склер-роз! – гаркнул попугай.

– И ты тоже помолчи! – повернулся к нему режиссер. – А то выставлю из павильона! Ты в этой сцене не задействован, я тебя взял, только чтобы приучить к обстановке!

Все «творческие натуры» испуганно замолчали, и режиссер, воспользовавшись временным затишьем, постарался направить процесс в нужном направлении.

– Поехали. Нинель, твоя реплика!

– Что случилось, дорогая? – воскликнула брюнетка с фальшивым сочувствием. – На тебе просто лица нет… впрочем, и никогда не было, – добавила она вполголоса.

– Придерживайся текста! – рявкнул режиссер. – У нас нет времени на бесконечные репетиции! Теперь – твоя реплика, Марго!

– От меня ушел Тимофеев! – воскликнула толстуха Марго с глубоким чувством.

– Как я его понимаю! – воскликнула Нинель.

– Кажется, я сказал – придерживайся текста! – Режиссер подпрыгнул на месте. – У тебя совсем другая реплика!

– Ах, извините, – Нинель изобразила виноватую улыбку, – я слегка перепутала…

– Склероз, дорогая, – оскалилась на нее Марго. – В вашем возрасте это вполне понятно и простительно!

– Лучше склероз, дорогая, – немедленно отозвалась Нинель, – чем маразм, как у вас…

– Я сказал – прекратить отсебятину! – Режиссер от злости заскрипел зубами. – Твоя реплика, Нинель!

– Как это – ушел? – воскликнула брюнетка, заглянув в сценарий. – Что ты хочешь сказать?

– Ушел к другой женщине! – прорыдала Марго. – К другой, после стольких лет! Оставил мне ужасную записку, взял выходной костюм, документы, деньги… кажется, еще одну чистую рубашку… – Марго замолчала, сотрясаясь от беззвучных рыданий.

– Может быть, накапать тебе валерьянки? – с наигранной жалостью проговорила Нинель. – Хотя, конечно, дорогая, валерьянка тебе вряд ли поможет, обычно ты накачиваешься третьесортным коньяком, недаром морда такая красная…

– Да что же это такое? – Марго вскочила со стула и бросилась на партнершу, сжав пудовые кулаки. – Да когда же это прекратится?

Нинель отскочила в сторону и заняла оборонительную позицию, прижавшись спиной к стене и выставив вперед длинные ярко накрашенные ногти. При этом она шипела, как разъяренная кошка.

Попугай радостно захлопал крыльями и завопил во все горло:

– Мегер-ры! Цир-рк! Бр-раво! Умор-ра! Мегер-ры!

– Ну вот что! – Маленький бородатый режиссер с неожиданной ловкостью вскочил на стол, оказавшись выше всех в павильоне, и заорал в мегафон, перекрывая шум, как капитан корабля перекрывает прокуренным басом грохот шторма. – Я сказал – соблюдать трудовую дисциплину! Кто скажет хоть слово не по сценарию – немедленно вылетит из сериала! Это мое последнее слово, и касается абсолютно всех!

– Бр-раво! – заорал попугай. – Ур-ра! Тр-риумф! Спр-раведливость востор-ржествовала!

– И тебя это касается! – Режиссер повернулся к Перришону. – Где Аглая? Где, я спрашиваю, Аглая?

Аглая Михайловна послушно выскочила из молчаливой толпы телевизионной обслуги и встала перед грозным режиссером, как лист перед травой, ожидая приказаний.

– Унеси свою птицу! – рявкнул тот. – Пока она не задействована, пусть посидит у тебя в кабинете, а то, понимаешь, только добавляет бардака…

– Пр-реследуют! Тер-рор-ризируют! – проговорил Перришон, пригорюнившись, но сопротивляться не стал – суровый вид режиссера произвел на него впечатление.

Аглая Михайловна вошла в свой кабинет, поставила клетку с попугаем на шкаф и хотела вернуться в павильон, но в это время на ее столе истерично зазвонил телефон. Белобрысой девицы, Аглаиной соседки по кабинету, не было на месте, как всегда, когда она бывала нужна.

Аглая тяжело вздохнула, села за стол и сняла трубку.

Тяжелый вздох объяснялся тем, что она хорошо знала по своему опыту: стоит только сесть за рабочий стол, встать из-за него удастся очень не скоро, потому что звонки и посетители непременно потянутся сплошной чередой.

– Что это вы трубку не берете? – недовольно осведомился начальник юридического отдела студии. – Я вам уже четвертый раз звоню!

– Я в павильоне у Бруствера, Леопольд Казимирович! – начала оправдываться Аглая. – В кабинете никого не было…

– Как всегда! – рявкнул юрист. – Что это за странные документы от вас приходят?

– А в чем дело?

– Кто так заполняет анкеты на артистов? У меня волосы дыбом встали!

Аглая Михайловна усомнилась в словах юриста: Леопольд Казимирович был лыс, как колено. Но спорить с ним она, разумеется, не стала.