Подкидыш - Филиппа Грегори

У всех трех монахинь, которые несли бесчувственную беглянку, на лицах было выражение восторженной безмятежности. Когда они, шаркая ногами, проходили мимо него со своей обмякшей, истекающей кровью ношей, он отчетливо видел, что на устах у них сияют легкие улыбки, словно они испытывают некую тайную радость.

Но самое главное – глаза у всех трех тоже были закрыты, как и у потерявшей сознание девушки!

Лука выждал, пока они, словно лунатики с закрытыми глазами, пройдут мимо него – казалось, они несут не человека, а плащаницу, – и вернулся в свою комнату; там он опустился на колени возле постели и стал истово молиться, прося Бога даровать ему достаточно мудрости и терпения и помочь побороть сомнения в собственных силах, дабы он мог раскрыть те злодеяния, что, безусловно, творились в этой святой обители.

Лука все еще горячо молился, преклонив колена, когда в дверь к нему постучался Фрейзе. Он принес кувшин горячей воды для умывания, ибо рассвет уже наступил и колокол звонил к заутрене.

– Я подумал, что ты тоже захочешь пойти к мессе.

– Да, конечно. – Лука неловко поднялся с колен, перекрестился и поцеловал крест, который всегда носил на груди – этот крест ему подарила мать на четырнадцатилетие; в тот день он видел ее в последний раз.

– Гнусные вещи тут творятся! – зловещим тоном сказал Фрейзе, плеснув воды в тазик и кладя рядом кусок чистой ткани.

Лука обмыл лицо и руки водой, потом сказал:

– Знаю. Господь свидетель, я уже и сам кое-что видел. А что слышал ты?

– Говорят, тут лунатики во сне ходят, а у монахинь всякие видения случаются, и они, бедняжки, по всем праздничным дням постятся так, что прямо голодом себя морят, а потом в обморок прямо в церкви падают. Кто-то вроде бы огни в небесах видит, наподобие той звезды, что волхвам показалась, а некоторым вдруг захотелось отправиться в Вифлеем, и их пришлось удерживать силой и изолировать от других. И деревенские, и слуги из замка считают, что тут все умом тронулись. Что все аббатство поражено безумием и несчастные монахини последний рассудок теряют.

Лука покачал головой.

– Одним святым ведомо, что тут происходит. А ты ночью никаких криков не слышал?

– Спаси нас, Господи, и помилуй! Нет. Я же на кухне спал, так что только громкий храп и слышал. Но поварихи в один голос утверждают, что папе пора бы отправить сюда одного из своих епископов, чтобы он провел тут расследование и весь монастырь заново освятил. Они уверены, что тут сам Сатана бродит. И только папа римский может нужного человека прислать и все выяснить.

– Он уже его прислал! И ты прекрасно знаешь, что это мне приказано провести здесь расследование! – рассердился Лука. – И я его проведу! Я выясню, что тут происходит, и предам виновных в руки правосудия.

– Ну конечно, я и не сомневаюсь, что ты это сделаешь! – подбодрил его Фрейзе. – А молодость твоя тут совершенно никакого значения не имеет!

– Вот именно! Это никакого значения не имеет! Имеет значение только то, что вести расследование поручено мне.

– Тогда, пожалуй, лучше начни прямо со здешней аббатисы. Она, кстати, совсем недавно тут появилась.

– Почему именно с нее?

– Потому что все и началось сразу после ее прибытия.

– Вот еще, не стану я всякие кухонные сплетни слушать! – высокомерно заявил Лука. Он вытер лицо и руки и швырнул полотенце Фрейзе. – Я сам проведу настоящее расследование – с вызовом свидетелей, с клятвой на Библии. Да, прежде чем давать свидетельские показания, все они будут клясться на Библии. Ибо я прислан сюда самим папой римским, и пусть каждый здесь помнит об этом. И особенно те, кому полагается мне помогать и прислуживать, а также всемерно поддерживать мою репутацию.

– Господи, да разве ж я ее не поддерживаю! Разве ж я не знаю, что ты назначен самим папой! И ты, разумеется, проведешь настоящее расследование! Ты – мой господин, и я никогда об этом не забываю. Но для меня ты все еще мой маленький господин. – Фрейзе встряхнул льняную рубаху Луки и подал ему рясу послушника, которую Лука всегда подпоясывал довольно туго и старался подтянуть повыше, чтобы не мешала при ходьбе, поскольку походка у него была мальчишески размашистая. Затем Лука опоясался коротким мечом, прикрыв его сверху рясой – ему не хотелось, чтобы меч был всем заметен.

– Вечно ты разговариваешь со мной, как с ребенком! – раздраженно заметил он. – А ведь ты не так уж намного меня старше!

– Это все от любви, – честно признался Фрейзе. – Это я так любовь свою показываю. И уважение. Для меня ты всегда будешь тем тощеньким маленьким послушником, страшно похожим на воробушка.

– А ты всегда был похож на здоровенного гуся, жалкий поваренок, – с улыбкой поддразнил его Лука.

– Кинжал не забыл? – заботливо осведомился Фрейзе.

Лука похлопал по голенищу сапога, где, как всегда, был спрятан кинжал в ножнах.

– Между прочим, тут все утверждают, что новая аббатиса никакой склонности к монашеству не имела и воспитывали ее совсем для другой жизни, – сообщил Фрейзе, вновь несколько осмелев, хотя Лука только что запретил ему передавать кухонные сплетни. – Вроде как по завещанию отца ее сюда отправили. Можно сказать, насильно. И теперь, когда она принесла святые обеты, ей уже никогда отсюда не выйти. Вот какое наследство отец ей оставил! А все остальное ее брату досталось. Да ведь это все равно что заживо в стену замуровать! И, говорят, с тех самых пор, как она здесь появилась, у монахинь и начались всякие видения, они даже кричат во сне. Полдеревни считает, что с новой аббатисой сюда сам Сатана проник. А все потому, что сама-то она совсем в монастырь и не хотела.

– А что в деревне говорят о ее брате? Он-то каков? – спросил Лука, не выдержав искушения и все же внимательно слушая эти сплетни, несмотря на прежнее свое решение.

– Ничего особенного, только хорошее. Добрый и рачительный хозяин, хорошо своими землями управляет, очень щедр по отношению к аббатству. Аббатство-то еще его дед построил и на две части разделил – с одной стороны женский монастырь, а с другой мужской. Монахини и монахи вместе служат мессы в соборе. А его отец, можно сказать, полностью оба монастыря содержал и передал женскому в вечное владение лес и верхние пастбища, а мужскому выделил несколько ферм и возделанных полей. Так что монастыри существуют совершенно независимо друг от друга, но вместе трудятся во славу Господа нашего и помогают бедным. И новый хозяин этих земель в свою очередь поддерживает аббатство. Отец-то его был крестоносцем, славился своей храбростью и всей душой верил в Господа. А новый дон Лукретили вроде бы потише, живет у себя в замке, любит мир и покой. Говорят, он очень заинтересовался этим расследованием, но хочет, чтобы все прошло тихо, чтобы ты все выяснил, вынес справедливое решение, сообщил, кто во всем виноват, и вывел на чистую воду всех нечистых, и тогда все здесь вернется на круги своя.