Убит по собственному желанию - Евгений Сартинов

— Стой, Никифоров! Куда, сволочь! — Скорее жалобно, чем грозно, закричал Мазуров. — Быстро за ним!

Второй конвоир и водитель кинулись вдогонку за беглецом, а Мазуров обратился к лежащему на земле неудачнику:

— Ты идиот, ты что, расковал его?!

— Да нет, не расковывал я его! — Жалобно запричитал конвоир. — Он мне в солнечное сплетение заехал, а потом ключ забрал и снял наручники.

— Вот балда!

Конвоир обиделся.

— Ага, знали бы вы, как было больно! Я его за ногу попытался ухватить, а он меня этой ногой по лицу двинул.

Мазуров отмахнулся:

— Да это я не про тебя, это я про себя! Должен же я был почувствовать, что он хочет ноги сделать! Дубина старая! Совсем нюх потерял! Нет, пора на пенсию.

В это время из кустов вываливаются оба запыхавшихся милиционера.

— Ушел!

— Оторвался метров на сто, а потом как сквозь землю провалился. Там камыши кругом, кусты, упади в них и хрен его найдешь.

Мазуров был вне себя от досады:

— Ах ты, черт! Представляю, как теперь все в отделе смеяться надо мной будут. Чтобы от Мазурова подозреваемый ушел — такого еще никогда не было! Вот стыдоба-то! Тьфу ты! Поехали!

Но тут на поляну неожиданно въехала еще одна машина, точно такой же Уазаик группы немедленного реагирования, и из него начали выходить хорошо известные ему людей: Ольга Малиновская, Астафьев, патологоанатом Гоблин и криминалист Сычев. Мазуров растерялся.

— О, вы что, уже все знаете? Откуда? — Спросил он.

— Вы про что, Иван Михайлович? — Весело ответил Астафьев. Не менее весела была и Ольга. Чувствовалось, что всю эту поездку Юрий развлекал байками свою красавицу из прокуратуры.

— Да Никифоров от нас только что сбежал, минут десять как деру дал. Вырубил конвоира и ноги сделал.

Астафьева эта новость скорее позабавила.

— А, вот оно что. Но мы не по этому поводу. Похоже, нашли тела Касатика и его друга.

Мазуров тут же забыл про свои неудачи.

— Где?!

Юрий достал бумагу, с нарисованными на ней примерными координатами местности.

— Как я понял, это метров пятьсот отсюда. Рыбак какой-то по мобильному позвонил. Он еще должны быть там.

— Поехали!

Мазуров обернулся к конвоирам.

— А вы оба ищите Никифорова!

Один из них попытался сопротивляться этой бесполезной работе.

— Да где тут его найдешь? Тут собак надо.

— Ищите, я сказал! Сами нюхайте, раз сами упустили. Собак им надо! Все. Обратно поедем, вас заберем.

Два Уазика с трудом пробирались по разбитой колее. Юрий уже начал сомневаться в точности нарисованного плана, но вскоре на дороге появилась фигура в камуфляже с накомарником на панаме. Человек активно размахивал руками, показывая, куда можно свернуть. Он был невысокого роста, лет шестидесяти, с лицом, набравшим загара на всю оставшуюся жизнь, сколько бы она ни продлилась.

Мазуров, выпрыгнув, тут же по-свойски подал рыбаку руку.

— О, Михаил Михалыч! Привет! Это ты, что ли, тут наших жмуриков нашел?

Тот засмеялся.

— А кто еще? Кому так может повести? Только бывшему менту.

Мазуров показал на рыбака, представил его:

— Знакомься, Юра, Ольга. Михаил Михайлович Воронцов, наш бывший участковый, капитан в отставке. И самый заядлый рыбак в городе.

— Ну ты это преувеличиваешь!

Было видно, что на самом деле Воронцов был польщен такой характеристикой. На этом реверансы кончились, началась рутинная работа.

— И где ты их нашел? — Спросил Мазуров.

— Да тут вон, левей, за теми кустами, метрах в десяти. Там заезд для машины с другой стороны, но я туда уже тропинку протоптал, так что вы можете и отсюда зайти.

На его отмашку отреагировал Гоблин и Сычев, за ними нехотя пошла Ольга. Они ушли, а остальные продолжили беседовать.

— Как это место называется? — Спросил Астафьев.

— Это? Россошь.

— Та самая Россошь? Много слышал про это место, но ни разу тут не был.

Мазуров удивился.

— Разве это Россошь? Но мы с Краюшкиным были совсем в другом месте?

— Да, эта протока и называется Россошь, она тут километра три идет, петлю делает, — Воронцов кивнул в сторону воды. — Это ее самый дальний кусок. Я давно тут не был, мотоцикл сломался, а на велосипеде сюда долго чалить. А тут я мотик наладил и первым делом сюда. Место уж очень хорошее, клеевое.

— Ну вот, будем знать куда приезжать, — пошутил Мазуров. — Как ты их нашел-то?

— Да что их искать то? Приехал еще затемно, удочки на зорьке закинул и чую: запашок трупный пахнул. Потом все затихло. А после рассвета ветерок подул, снова потянуло. К десяти утра ветер уж устойчиво дул. А какой кайф от рыбалки с таким ароматом? Я думал, может, собака какая тут сдохла? Пойду, думаю, в воду ее брошу, все хоть сомам да ракам пища. Пошел по ветру, камыши раздвинул, а там!…

Воронцов махнул рукой.

— Их там двое? — Спросил Юрий.

— Да. Лежат рядышком. Распухли, почернели! Потекли. Ой, как страшно!

— Юр, не хочешь сходить посмотреть? — Спросил Мазуров.

— Да нет, как-то нет особенного желания.

— Пора бы привыкать начинать. Ладно, я пойду, схожу, привычка такая дурная есть. Без меня все равно не оформят, протокол-то мне писать.

Мазуров направился к тропинке, а навстречу ему вышла Ольга, ей явно было дурно. Сделав извиняющееся движение руками, она бросилась в кусты. Судя по доносящимся оттуда звукам, следователя прокуратуры сильно рвало.

Астафьев двинулся, было, в сторону девушки, но потом остановился.

— Даже здесь запах, — сказал он, и озабочено понюхал ворот своей рубашки.

Воронцов охотно подтвердил.

— Запах этот теперь хрен чем отобьешь, только стирать все. Помню, мы как раз с Иваном Михайловичем, гараж как-то вскрывали на Силикатной площадке. Там мужик в «копейке» умер, а родня вся на юг уехала. Я даже фамилию его помню — Осипов. Так вот он там месяц в июне пролежал в закрытом гараже и в этой «копейке». Потом дочь пыталась ту машину продать — бесполезно! Один раз ее мужу даже морду за это набили. Они отдушкой какой-то трупный запах перебили, а он-то потом все равно проявляется. Раз ту «копейку» даже продали, а через неделю вернули машину, деньги забрали обратно, да еще и морду зятю начистили.

Из камышей выбрался сдирающий с рук перчатки Гоблин, за ним шел весьма кислый Мазуров.

— Ну этот что лежал лицом вниз — у него ножевое ранение в области сердца, — на ходу прояснял патологоанатом. — У второго я ничего такого не заметил, но сейчас там и не видно. Надо будет подробней исследовать уже в морге. Пойду, хоть продышусь немного.

Мазуров обернулся к курившему Воронцову.

— Дай сигарету.

— Вы же бросили курить на прошлой неделе? — Удивился Астафьев.

— Да бросил, а как тут не закурить? Хоть запах этот отбить. Нет, я протокол тут писать буду, там дышать нечем. Михаил, ты понятым будешь.

Бывший участковый не сопротивлялся.

— Да это ясно.

— Иван Михайлович, что там? — Спросил Астафьев. — Это действительно Касатик?

— Он. Даже я его узнал. А второй, похоже, этот самый Колян. У него на костяшках рук наколка еще проглядывает — «Коля». Вот только он лежал лицом вверх, там чайки глаза выклевали. И вообще… — Мазуров махнул рукой. — Черви там уже вовсю поработали.

Астафьев сморщился.

— Может, поедем отсюда?

Мазуров потрогал рукой район сердца.

— Ага, как тут уедешь? Я, правда, там осмотрел все, попросил, чтобы Сычев побольше фотографий сделал. Увезут тут их без нас, труповозка с пятнадцатисуточниками выехала. Вот они приедут, а мы тогда поедем.

Работа продолжалась еще битых два часа. Пришлось сходить к месту преступления и Астафьеву. Это загнало его в те же кусты, что и Ольгу. Малиновская так и просидела все оставшееся время около Уазика с бледным, каким-то затравленным лицом. Приехал еще один Уазик, «булка», с прицепом-труповозкой. Мазуров как раз кончил осмотр и попросил рыбака.

— Распишись-ка здесь, коллега. И вот здесь. Ну вот и все. Давай, Михал Михалыч. Удачного тебе клева.

— Да какой тут клев. Счас свернусь, да попробую до Качкары доехать. Там, говорят, карась хороший в этом году. Жалко, такое место испохабили! Эх, люди!

Астафьев и Мазуров направились к машине. Ольга открыла рот, чтобы сказать что-то, но потом изменилась в лице и побежала в кусты.

Мазуров сочувственно покачал головой.

— Эк ее скрутило то! Я тоже что-то плохо все это переносить начал. А ведь было время, мы вдвоем с Косаревым трое суток с двумя трупами в одном сильно натопленным доме протокол писали. Старею, что ли?

Они дождались Ольгу и тронулись с места. Вскоре их уазик подъехал к тому участку дороги, где от них сбежал Никифоров. Конвоиры, сняв рубашки, просто спали в тенечке. Мазурова это рассердило.

— Ну что, обормоты? Загораем? Не нашли беглеца?

— Да где ж его тут найдешь?

— Где найдешь! — Передразнил их старый опер. — Не найдешь никогда, если не ищешь. Ладно, собирайтесь, садитесь. В отделе от всех сразу по рапорту. Николай, — он обернулся к водителю, — от тебя — тоже рапорт.