Цербер - Николай Полунин

К парню уже спешила дежурная от эскалатора, а с другой стороны милиционер. Когда парня уводили, Зиновий Самуэлевич с запоздалым уколом совести заметил, что тот идет, сильно опираясь на палку. Все равно. Конкуренция, закон джунглей, ничего не попишешь, молодой человек.

- Программа Тэ-Вэ, господа, покупайте!

Глава 15

Самолет приземлился на полосе, которая, казалось, была просто брошена на зеленом поле с одуванчиками, как длинное полотенце посреди стола. На принадлежность полотенца к цивилизованному аэродромному хозяйству указывал только высокий шест на растяжках с опавшим полосатым колпаком да дальние домики, тоже краснополосые, приютившиеся у самого горизонта.

- Это частный аэродром, - пояснил Андрей Львович, спускаясь следом.

Елена Евгеньевна, обернувшись к нему, невольно захватила взглядом самолет, который их сюда доставил. Небольшой, шестиместный, хотя внутри было достаточно просторно, он был снабжен двумя реактивными двигателями в основаниях крыльев под фюзеляжем. Во время полета они мягко гудели, и дрожь передавалась ногам через толстый ковер на полу.

В салоне вообще было роскошно. Натуральная тисненая кожа обивки, бар, мягкие кресла, в которых утопаешь, плоские экраны мониторов позади на спинках кресел. Их можно было настроить на передачу прямого изображения по курсу или с брюха машины. Андрей Львович показал ей, и она около получаса развлекалась видами облаков, плывущих прямо на нее, или панорамой земли внизу, похожей на аэрофотоснимок, только живой.

Потом ей надоело это занятие, и она некоторое время смотрела, как работает один из помощников Андрея Львовича, превративший свой монитор в экран компьютера. Наверное, он мог прямо отсюда, с борта летящей в облаках легкой машины, связаться с любым абонентом, выйти в информационную сеть.

Она спросила Андрея Львовича, и он подтвердил, что да, вполне. И предложил ей коктейль из фруктовых соков.

Непосредственно перед испытаниями любой алкоголь был исключен для нее, и она это знала.

Елена Евгеньевна не позволяла себе сейчас никаких воспоминаний о Михаиле, о минувшей дикой и великолепной ночи, после которой все тело у нее продолжало звенеть и плыть невесомо. О странном сне, благодаря которому они познакомились.

Сегодня, едва смежив глаза на час-другой, она поднялась с постели прочно Еленой Евгеньевной-второй и останется ею до той самой минуты, когда послезавтра войдет в оставленную огромную квартиру. Тогда и будут воспоминания, новые встречи, продолжения... если она захочет. А она захочет.

Вдали по полосе пылила машина, и, когда она лихо притормозила у трапа, Елена Евгеньевна с неодобрением заметила, что это военный "уазик". Она не любила военные машины, тем более отечественные. Тем более, когда они опаздывают.

- Целых пять минут, полковник, - недовольно сказал Андрей Львович вытянувшемуся перед ним моложавому военному в полевом хаки без погон.

- Виноват.

- Что на месте, все готово? - спросил Андрей Львович, не меняя тона.

- Так точно. Все службы слежения, дальнего оповещения, особая сеть, развернутая по вашим указаниям, - все на "товьсь-ноль".

- Нас шестеро, как видите.

- Машины уже идут, вон они, - указал моложавый полковник на приближающиеся клубы пыли. - Приношу извинения.

- Не мне их будете приносить, - буркнул Андрей Львович, подсаживая Елену на заднее сиденье горячего пропыленного "козла".

- Беда с этими вояками, - пожаловался он ей как бы ненароком. - Все-таки дубовые головы, что с ними ни делай, как ни объясняй.

- Будем надеяться, что хотя бы на "точке" у вас свой персонал, Андрей Львович, - сказала она ледяным тоном.

- Можете не сомневаться, Елена Евгеньевна, абсолютно свой, - отвечал он.

Глава 16

Все произошло из-за ее неосторожности, Елена Евгеньевна, как уже упоминалось, происходила из семьи с традициями. Не самыми давними, в пределах четырех поколений. Лихой кавалерийский прадед, широкопогонный и орденоносный дед, научный засекреченный папа в премиях и наградах, которые тоже не афишировались в газетах. И она. Послушная и дисциплинированная дочка и внучка, отличница и медалистка.

Сначала комсомолка, а когда комсомол отменили - неформалка. Всегда в лидерах.

Никто не знал о ее скрытых способностях, даже папа не знал. Просто, будучи по какому-то делу в папином институте, она повела себя несдержанно. И у них зашкалили приборы. А папа, как назло, был в лабораториях и вечером, за семейным ужином, рассказал о необъяснимом явлении как о курьезе.

Что ее дернуло за язык?

Она вдруг объявила, что, если угодно, может устроить ему такой курьез хоть сию минуту и запросто. И устроила. Потому, наверное, что ей было пятнадцать лет, и всего год, как не стало мамы, а папа уже приводил в дом эту... крашеную.

Хотя ничего особенного она в тот раз не учинила, просто холодильник пришлось сдавать в ремонт, а все продукты в нем оказались свежеиспеченными. Будто не холодильник, а микроволновая печь.

Но в роли печи выступила она, Елена.

Ее умный папа ничего не сказал, только начал поглядывать настороженно и чаще приглашать ее в свой институт, сам водил по лабораториям. Он, конечно, как-то проверял свои предположения относительно нее, ее умный папа.

Однако настал день, когда он спросил прямо, и она не смогла солгать или увильнуть в сторону.

Да, она с самого детства могла зажигать электрическую лампочку, просто зажав ее в ладошках. Да, это благодаря ей курица в духовке имеет всегда одну и ту же степень зажаристости. Да, это по ее вине в доме никогда не приживались электронные часы. Впрочем, можно ли назвать это виной? Просто часы с мигающими цифрами она отчего-то сызмальства терпеть не могла, ко всей же другой домашней электронике относилась бережно и с почтением.

Много всяких "да".

Папа предложил исследоваться у него в институте, и разве она могла отказать папе? Разве объяснишь, что где-то внутри, в самой глубине раздается будто неумолимый голос: "Нет! Нельзя! Молчи! Таись! Тебе будет плохо!"

Ей стало плохо. Потом, после папы. Когда не стало ни папы, ни папиного института, где исследовали ее способности очень мягко, неторопливо и ненавязчиво. Но, видимо, именно там была пробита на свет дорожка для Елены Евгеньевны-второй, жесткой, волевой и решительной.

С уходом папы все потихоньку заглохло как бы само собой. Потом было много всего. Потом был Бусыгин. Потом ее нашли.

Глава 17

"Уазик" остановился у двухэтажного кирпичного здания без окон. Андрей Львович помог ей выйти, за спиной сейчас же пристроился здоровенный охранник, выскочивший из машины, что шла следом.

Моложавый полковник снял трубку телефона в нише стены, сказал несколько слов. В стальных створках щелкнули замки, полковник толкнул дверь. За ней горел дрожащий белый свет.