Плевать на все с гигантской секвойи - Екатерина Вильмонт

Все-таки и вправду утро вечера мудренее, думал он на другой день по дороге в Москву. Не стану я собирать сведений о ней, это стыдно и противно. Захочет что-то рассказать, я буду только счастлив. Надо ей позвонить сегодня, справиться о мальчике и пригласить в ресторан.

– Михаил Петрович, Булавин вызывает, – доложила Инна Борисовна, едва он переступил порог своей приемной.

– Спасибо, Инночка. Иду.

– Старик, час пробил, надо немедленно лететь в Рейкьявик! – начал с ходу шеф. – Похоже, наши дела там хреновые. Одна надежда на тебя!

– Очень слабая надежда, – вздохнул Михаил Петрович. – Есть все-таки вполне очевидные вещи…

– Для юриста твоего класса очевидных вещей быть не должно!

– Я все-таки не Господь Бог.

– Не скромничай, не скромничай, если кто и может хоть что-то сделать в этой ситуации, так только ты.

– Я, конечно, польщен, но предупреждаю, я, увы, не всесилен.

– Мне не нравится твое настроение! Ты должен. Ты просто обязан ощущать себя всесильным, тогда и остальные поверят, тем паче эти провинциальные островитяне.

– В данном случае ничего гарантировать не могу, наше положение достаточно уязвимо.

– Да знаю, знаю! Миша, если ты справишься, я, как золотая рыбка, исполню любое твое желание!

– Ничего не обещаю, но ловлю на слове! Когда лететь?

– Самолет через три часа.

– Ничего себе!

– Я уже послал Ивана Ивановича к тебе на дачу за вещами. Вика собирает чемодан.

– Круто! Ну я пойду, мне надо перед отлетом уладить еще кое-какие личные дела.

– Свиданку отменить, а, старый ты греховодник?

Михаил Петрович только загадочно улыбнулся.

– Молодая? – полюбопытствовал шеф.

– Не слишком, лет тридцать шесть, наверное.

– Надо же, а меня вот что-то на молоденьких тянет, – вздохнул Булавин. – Они, правда, в основном продажные твари, но сердцу не прикажешь.

– Сердцу ли?

– Ты, как всегда, прав, – засмеялся шеф. – Рад бы с тобой поговорить про баб, но время поджимает! Ничего, вот вернешься с победой, мы с тобой оттянемся в баньке!

– Хотелось бы!

– Ни пуха тебе, ни пера, Миша!

– К черту.

Марина уже третий день не могла дозвониться до Севы. Несколько раз безуспешно взывала к автоответчику, звонила на мобильный, но неизменно слышала: «Абонент временно недоступен». Она даже начала волноваться, но вдруг он сам позвонил.

– Приветствую, Маришечка! Угадай, где я?

– Откуда ж мне знать?

– Я в Ницце! Такая красота, все цветет и благоухает! Тебе непременно нужно тут побывать!

– Сева, подожди, я хотела поблагодарить тебя!

– А, значит, они все же вняли моим советам! Ты согласилась?

– Ну конечно!

– О, я рад, я бесконечно рад… Если справишься, обещаю тебе разворот в самом престижном издании, я еще не решил, в каком именно, но там будет видно. Как ты себя чувствуешь, Маришечка? Как наш постреленок?

– Валяется с сотрясением мозга!

– О боже! Надеюсь, ничего серьезного?

– Вроде нет.

– Маришечка, лапочка, я тебя невольно подвел, обещал поехать в твое родовое имение, но тут внезапная любовь – как гром среди ясного неба, не сердись, лапочка, ладно? Я дам тебе телефончик, а ты позвони, скажи, что от меня, спроси Евгения Викторовича, он отлично все сделает что нужно. Ты не очень сердишься, Маришечка?

– Нет, конечно, мне еще некогда было сердиться, а теперь вроде не на что, тем более у тебя новая любовь!

– А у тебя? У тебя нет новой любви?

– У меня даже старой нет, – засмеялась Марина.

– Маришечка, а может, выберешься с постреленком сюда на недельку? Подумай, весна в Ницце! Все расходы беру на себя!

– Сева, о чем ты говоришь? Работа, Мишкино сотрясение…

– Ах да, прости! Я, как всегда, немножко одурел от любви!

– А мобильник зачем отключил? Я уж волноваться начала!

– Как приятно, когда о тебе кто-то волнуется… Спасибо, лапочка. Больше не буду отключать. Целую!

Михаил Петрович раздумал звонить Марине. Что он ей скажет? И потом, может быть, лучше избавиться от этого наваждения. В Исландии он пробудет дней десять, не меньше, там даже минутки не выберется на мечты о зеленых глазах. Может, охолону и успокоюсь? Зачем мне эти заморочки, у меня в жизни все хорошо и без нее. Да и у нее жизнь устроена. Зачем я там? Решено, не буду звонить!

И он занялся делами. Надо успеть еще отдать некоторые распоряжения помощникам.

– Мам, а дядя Миша не звонил?

– Нет.

– Почему? Ты с ним поссорилась?

– Даже не собиралась. А он разве тебе обещал звонить?

– Нет, но я так понял, что он еще приедет.

– Ну либо ты неправильно понял, либо… Знаешь, у взрослых…

– Знаю! – перебил Мишка. – У взрослых своя жизнь! И вообще, они за свои слова не отвечают!

– Разве я за свои слова не отвечаю?

– Ты же мама, а не чужой взрослый дядька.

Он обиделся, поняла Марина. А тот дурак тоже хорош, приручил ребенка и смылил. Испугался чего-то, скорее всего. Она тоже слегка обиделась. Прошло уже пять дней, а от него ни слуху ни духу. Бывая каждый день на фирме, она ни разу с ним не столкнулась, а спросить о нем у кого-то не решалась. Тем более что не знала даже его фамилии, а в таком большом учреждении может быть десять Михаилов Петровичей. Да и вообще, нельзя на работе проявлять какой-то личный интерес, ни к чему это. Она крутилась как белка в колесе, чтобы не пренебречь старыми заказами, а в сочетании с новым проектом это было очень нелегко. Ей даже не удалось ни разу выбраться на дачу. Да еще здорово похолодало, зарядили дожди, и не было никакой возможности вывезти Мишку на воздух.

– Ой, Маря, ты что же творишь? – вздыхала поздними вечерами Алюша. – Ты ж себя загонишь! А как с дачей быть?

– Господи, если бы я знала! Сейчас такая мерзкая погода.

– Ну не век же она мерзкая будет…

– Аля, обещаю: в воскресенье с утра мотану на дачу. Если там нормально, ничего не потекло, не сломалось, я за день приведу ее в божеский вид!

– А Игорька не подключишь?

– Обязательно, – без всякого энтузиазма отозвалась Марина.

Игорь постоянно звонил ей на мобильный, требовал встреч, но ей было некогда. Один раз он навестил Мишку, ждал ее, но так и не дождался. Ей почему-то не хотелось его видеть.

Михаил Петрович работал с раннего утра до поздней ночи, и у него даже секунды не было на мысли о чем-то, кроме предстоящего процесса. Он жил в небольшом, но весьма респектабельном отеле за городом, на берегу фьорда, но времени не было даже чтобы оценить окружающую суровую красоту. К тому же все дни дул ледяной ветер. Черт, я провалюсь, думал он в редкие свободные минуты, есть только одна сотая шанса, да и то если случится чудо. А чудес не бывает, любое чудо надо организовать, а я сделал все, что в моих силах. И даже немного больше. На восьмую ночь в Исландии ему приснилась Марина. Она сидела на залитой солнцем лужайке и шила что-то из ткани в крупный красный цветочек.

– Что ты шьешь? – спросил он.

– Трусы, – ответила она, не поднимая головы от шитья.

– Какие трусы?

– Семейные.

– А для кого?

– Для тебя!

– Зачем? – растерялся он.

– Меня волнуют мужчины в семейных трусах.

– Но ведь можно купить…

– Разве ты не знаешь, в России не осталось семейных трусов?

Он с хохотом проснулся. Господи, какая чушь снится, когда переутомишься… Такое нарочно не придумаешь. Но почему-то настроение у него резко изменилось. И он вдруг ясно увидел, что в цепи доказательств противной стороны есть одно не то чтобы слабое, а все же не столь крепкое, как остальные, звено.

А вечером он позвонил Булавину сообщить, что чудо, на которое они даже рассчитывать не смели, случилось! Это не была абсолютная победа, но и поражения не было! Что называется, боевая ничья, о которой они могли только мечтать. То есть все-таки победа!

Наконец он смог выдохнуть. Сегодня я напьюсь! – решил Михаил Петрович, и вместе с коллегой из Питера они отправились в один из самых дорогих ресторанов Рейкьявика.

– Михаил Петрович, вы гений! – прочувствованно произнес питерский адвокат Семен Давыдович.

– Нет, Сема, нам просто фантастически повезло!

– Тем не менее я предлагаю выпить за ваш талант. Я, честно говоря, не верил, что такое возможно. Вы сумели уцепиться за единственную микроскопическую возможность. Это и есть талант! Настоящий талант! За вас!

– Сема, я не желаю больше говорить об этом деле, по крайней мере сегодня. Я хочу есть, пить, радоваться жизни!

– Ваше здоровье!

– И ваше!

Они выпили. В этот момент в зал вошла девушка лет двадцати. Она была ослепительна!

– Святые угодники, это же королева красоты! – прошептал Семен Давыдович.

Девушка была фантастически хороша. Высокая, статная, с дивным цветом лица и светлыми волосами до пояса. Ее сопровождали двое мужчин. Один молодой, другой старый. Они сели за столик. Но вскоре вокруг них поднялась какая-то суета. Блеснула фотовспышка, красавица закрыла лицо, старый мужчина вскочил, и какие-то люди вывели под руки ражего детину с фотоаппаратом.