Том 4. Жемчужные светила. Очарования земли - Федор Сологуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Светлый дом мой всё выше…»
Светлый дом мой всё выше.Мудрый зодчий его создаёт.На его перламутровой крышеНе заплачет тоскующий кот.
Тень земного предметаПопадёт ли на вышку мою,Где, далёкий от внешнего света,Я мечту увенчаю мою?
Как бы низко ни падало солнце,К горизонту багрово скользя,Но в моё золотое оконцеНизкой тени подняться нельзя.
Цепенейте, долины, во мракеИ безумствуйте в мглистом бреду, –К вам, свирепые ночью собаки,Никогда уже я не сойду.
«Проснувшися не рано…»
Проснувшися не рано,Я вышел на балкон.Над озером ЛуганоДымился лёгкий сон.От горных высей плылиТуманы к облакам,Как праздничные были,Рассказанные снам.Весь вид здесь был так дивен,Был так красив весь край,Что не был мне противенГрохочущий трамвай.Хулы, привычно строгой,В душе заснувшей нет.Спокоен я дорогой,Всем странам шлю привет.Прекрасные, чужие, –От них в душе туман;Но ты, моя Россия,Прекраснее всех стран.
«Печалью бессонной…»
Печалью бессоннойНевестиных жарких желанийОт смертного сна пробуждённый Для юных лобзаний,Он дико рванулся в могиле, –И доски рукам уступили.Досками он землю раздвинул, – И крест опрокинул.
Простившись с разрытой могилойИ сбросивши саван, он к милойПошел потихоньку с кладбища, –Но жаль ему стало жилища,Где было так мёртво-бездумно…Шумела столица безумно Пред ним, и угрюмыйСтоял он, томясь непонятно Тяжёлою думой:К невесте идти иль обратно?
«Ты от жизни оторвался…»
Ты от жизни оторвалсяИ с мечтою сочетался, –Не бери земной подруги,Не стремись к минутным целям:Не заснут седые вьюги,Не прильнут к дремотным елям, –Их жестокие бореньяДалеки от утомленья.
«Зелень тусклая олив…»
Зелень тусклая олив,Успокоенность желания.Безнадёжно молчаливСкорбный сон твой, Гефсимания.
В утомленьи и в бреду,В час, как ночь безумно стынула,Как молился Он в саду,Чтобы эта чаша минула!
Было тёмно, как в гробу.Мать великая ответилаНа смиренную мольбуТолько резким криком летела.
Ну, так что ж! Как хочет Бог,В жизни нашей так и сбудется,А мечтательный чертогТолько изредка почудится.
Всякий буйственный порывГасит холодом вселенная.Я иду в тени олив,И душа моя – смиренная.
Нет в душе надежд и сил,Умирают все желания.Я спокоен, – я вкусилПрелесть скорбной Гефсимании.
«Опять ночная тишина…»
Опять ночная тишинаЛежит в равнине омертвелой.Обыкновенная лунаГлядит на снег, довольно белый.
Опять непраздничен и синьПростор небесного молчанья,И в глубине ночных пустыньВсё те же звёздные мерцанья.
И я, как прежде, жалкий раб,Как из моих собратьев каждый,Всё так же бледен, тих и слаб,Всё тою же томлюсь я жаждой.
Мечтать о дивных чудесахХочу, как встарь, – и не мечтаю,И в равнодушных небесахПророчеств новых не читаю.
И если по ночным снегам,Звеня бубенчиками бойко,Летит знакомая всем намПо множеству романсов тройка,
То как не улыбнуться мнеЕё навязчивому бреду!Не сяду в сани при луне,И никуда я не поеду.
«Коля, Коля, ты за что ж…»
Коля, Коля, ты за что жРазлюбил меня, желанный?Отчего ты не придёшьПосидеть с твоею Анной?
На меня и не глядишь,Словно скрыта я в тумане.Знаю, милый, ты спешишьНа свидание к Татьяне.
Ах, напрасно я люблю,Погибаю от злодеек.Я эссенции куплюСклянку на десять копеек.
Ядом кишки обожгу,Буду громко выть от боли.Жить уж больше не могуЯ без миленького Коли.
Но сначала наряжусь,И, с эссенцией в кармане,На трамвае прокачусьИ явлюсь к портнихе Тане.
Злости я не утаю,Уж потешусь я сегодня.Вам всю правду отпою,И разлучница, и сводня.
Но не бойтесь, – красотыВаших масок не нарушу,Не плесну я кислотыНи на Таню, ни на Грушу.
«Бог с тобой! – скажу в слезах.–Утешайся, грамотейка!При цепочке, при часах,А такая же ведь швейка!»
Говорят, что я проста,На письме не ставлю точек.Всё ж, мой милый, для крестаПринеси ты мне веночек.
Не кручинься, и, обнявТалью новой, умной милой,С нею в кинематографТы иди с моей могилы.
По дороге ей купиВ лавке плитку шоколада,Мне же молви: «Нюта, спи!Ничего тебе не надо.
Ты эссенции взялаСклянку на десять копеек,И в мученьях умерла,Погибая от злодеек».
«Изнурённый, утомлённый…»
Изнурённый, утомлённыйЖаждой счастья и привета,От лампады незажжённойЖди таинственного света.
Не ропщи, не уклоняйсяОт дороги, людям странной,Но смиренно отдавайсяЧарам тайны несказанной,
За невидимой защитой,С неожиданной отрадой,Пред иконою сокрытойС незажжённою лампадой.
Красота Иосифа
Залиха лежала, стеная, на пышной постели,И жёны вельмож Фараона пред нею сидели.
«Залиха, скажи нам, какой ты болезнью страдаешь?Печально ты смотришь, горишь ты, – как свечка, ты таешь».–
«Подруги, я стражду, больная мятежною страстью,Желание жгучее пало на сердце напастью». –
«Высокая доля уносит в поток наслаждений, –Тебе ли знакомы несытые вздохи томлений!» –
«О, если б имела, подруги, я всё, что б хотела!О, если бы воля моя не знавала предела!» –
«Но что невозможно, о том бесполезны и грёзыБезумны желанья, безумны горючие слёзы!» –
«Для вас, о подруги, мои непонятны мученья,Но вам покажу я предмет моего вожделенья.
Вы сами желанья почуете лютое жало».Залиха за чем-то рабыню тихонько послала,
И снова к подругам: «Покушайте, вот апельсины.Ах, если бы в сладостях было забвенье кручины!»
Едва апельсинов коснулись ножи золотые,У входа зазыблились быстро завесы цветные.
Тяжёлые складки рукою проворной отбросив,Вошёл и склонился смиренно красавец Иосиф,
И по полу твёрдо ступая босыми ногами,Приблизился к гостьям и скромно поник он очами.
Горячая кровь на ланитах его пламенела,Смуглело загаром прекрасное, стройное тело.
И вскрикнули жёны, с Иосифа глаз не спускают,Как руки ножами порезали, сами не знают.
Плоды окровавлены, – гостьям как будто не больно.И рада Залиха, на них улыбнулась невольно.
«Вы полны восторгом, едва вы его увидали.Судите же сами, какие терплю я печали!
Он – раб мой! Его каждый день, как рабыня, прошу я,Никак не могу допроситься его поцелуя!» –
«Теперь, о подруга, твои нам понятны мученья,Мы видели сами предмет твоего вожделенья!»
«В тебя, безмолвную, ночную…»
