Вся правда о русалках. Полевой определитель - Энн Ветемаа

Проводящиеся в наше время исследования в области анатомии русалок с несомненностью доказывают: отвращение к мылу основывается на физиологических признаках, на различии в строении жаберных щелей и хоан, в видоопределительности которых не может быть никаких сомнений. Объем данного определителя не позволяет нам углубиться в тонкости анатомии русалок даже в тех пределах, которые достигнуты к настоящему времени, однако современные исследователи с благодарностью отмечают заслуги скромных любителей науки Ю. А. Вельтманна и X. Лутса, кыоских крестьян, чьи наблюдения подсказали современным ученым новые пути исследований.

В 1979 году кружок юных друзей русалок (под руководством автора настоящего определителя) провел на нескольких наиболее значительных в республике русалочьих озерах операцию «Мыло». Результаты ее до некоторой степени аналогичны результатам экспериментов с шимпанзе. Если все без исключения полоскуньи обыкновенные прибалтийские относились к мылу с крайним отвращением (конечно, они не плевали мылом в лицо наблюдателей, как одна из обезьян, но зато швырялись мылом, причем весьма результативно), то полоскуньи-мыломанки при виде любого мыла проявляли крайний восторг. Даже вонючим зеленым мылом не брезгали они поскрести вокруг своих жаберных щелей. Кроме того, при операции «Мыло» удалось провести многочисленные этологические наблюдения.

Особенно ценны наблюдения молодого друга русалок Айна Побула, который впервые в истории исследований русалок доказал, что процедура мытья не всегда носит прельстительный характер.

А. Побул в своем экспедиционном отчете сообщает, что он долго и тщетно бродил вдоль реки Пуртсе по былым местам обитания русалок, где, по литературным данным, «почти всякий четверг ввечеру красивые песни русалок слышалися». Несмотря на в высшей степени благоприятные условия: ущербный четверг, вторая половина июня, теплая безветренная ночь и т. д., А. Побул долго не встречал ни одной особи. Наконец поутру он все же заметил нечто человеко- или русалкоподобное, вылезающее из речного потока. Сначала юный Побул решил, что перед ним новый, негроидный вид (он признается, что в воображении ему уже рисовалось его имя, навечно запечатленное в наядологических справочниках). Русалка была вся с ног до головы коричневая, ее жидкие волосы свалялись, нижняя часть тела была покрыта чем-то похожим на смолу. Казалось, что русалка тяжело больна или истощена. Пошатываясь, она направилась к заболоченному лугу, где в период дождей образуются большие бочаги. Бедняжка плюхнулась в один из них и долго там лежала. Когда она наконец смогла подняться, ее вырвало и, тяжело вздыхая, она принялась мыться. Мылом. Прельстительной позой в данном случае это действие никак нельзя было счесть. «Что-то бесконечно грустное было в этом тяжком труде!» — восклицает юный Побул в своем отчете. Однако, как видно, чистая дождевая вода постепенно придала сил купальщице. Наблюдатель пишет, что он хотел было подкрасться к ней поближе, но доносящееся от реки жуткое зловоние не дало ему такой возможности. Помывшись и немного отдохнув, русалка, всхлипывая, пошла к реке. С душераздирающими вздохами бросилась она опять в маслянистый поток. «Сил моих больше нет, надо отсюда перебираться!» — были ее последние слова.

Разве может не взволновать этот пример экологической специализации русалок! Однако всякому терпению есть предел, и больше в этой реке русалок не встречали. «Долго ли еще будут безответственные хозяйственники причинять ущерб и без того ущербной русалкофауне нашей родины?!» — хотелось бы нам спросить вместе с Айном Побулом. И мы не скрываем, что охотно понаблюдали бы, как какая-нибудь русалка за загрязнение вод окунула бы ответственного работника в пакостную воду и некоторое время подержала бы в ней.

РУСАЛКА, ОДЕЖДЫ СТИРАЮЩАЯ (№ 44)

Э. Каазик из Куусалу.

Сидела однажды на берегу, на камне, — не припомню, где именно, — русалка, молодая женщина, она одежду стирала.

Люди шли из лесу с ягодами, увидели русалку и пошли к ней. Подойдя, они говорили с ней о том о сем. Кто-то предложил русалке пригоршню ягод, но она не взяла.

Люди ушли, а русалка осталась там стирать свою одежду.

В первых описаниях важна каждая деталь. Приведенное сообщение — одно из немногих, где русалку не сочли достойной эпитета «красивая». Однако, с другой стороны, оно и одно из немногих, где нет традиционной заключительной фразы: «Каждый год там — я не знаю, где именно, — какой-нибудь человек утопал в реке».

В самом деле, автор также не встречал среди скромных полоскуний-тряпичниц красавиц в традиционном смысле слова. В связи с этим вспоминается старинная песня, некогда весьма популярная. В этой в наше время редко исполняемой песне о героине отзывались следующим образом: «Марья, знаешь, щедровита, да работать, ух! сердита!»

Однако не следует думать, что полоскуньи-тряпичницы безобразны, — нет, просто им недостает обычной для русалок грациозности телосложения, длинных, ниже талии, волос и «колдовского» взгляда. Они несколько дороднее, шире в кости, по расовым признакам напоминают представительниц беломорско-балтийской расы, в то время как большинству остальных наших русалок свойственны скорее антропологические признаки северной расы. Волосы у полоскуний-тряпичниц обычно скручены в пучок на затылке, что вполне естественно, поскольку распущенные волосы мешают прилежной стирке. Зато эти русалки источают некую своеобразную скромность, уютность, приятную хозяйственность. Когда исследователь русалок, уже сбросивший свои первые рога, увидит скромную полоскунью-тряпичницу в прельстительной позе, его тут же охватит жажда тепла домашнего очага, уюта, чистых одежд и скатертей, простой сытной пищи… (Автор признается, что в последние годы главное внимание в своей исследовательской работе обращал именно на этот вид русалок и, может быть, даже достиг некоторого успеха.)

Моя первая встреча со скромной полоскуньей-тряпичницей произошла много лет назад. Несколько суток бродил я по лесам с единственной целью встретиться наконец с блудливой толстухой, представительницей этого довольно сенсационного вида русалок, чтобы при знакомстве с ней (по возможности близком) обогатить русалковедение новыми данными. Но то ли у блудливых не было в то время течки, то ли они не сочли меня, пожилого слугу науки достойным прельщения, это мне неизвестно, — во всяком случае, я безумно устал от неудач, промок до нитки и весь был заляпан грязью. У меня не было сил выстирать одежду, я лишь развел костер, разделся догола и забрался в спальный мешок.

На заре меня разбудил какой-то тихий плеск. В лучах восходящего солнца я увидел несколько полноватую русалку, что-то усердно стиравшую. Велико же было мое изумление, когда я обнаружил, что стирает она мою одежду — рубашку в полоску, носки и даже брюки! Должен признаться, я перепугался: как быть, если эта трудолюбивая дама не сочтет нужным вернуть предметы моего туалета? Я притворился спящим, так как заметил, что русалка время от времени поглядывает в мою сторону. Обнаружив, что я проснулся, она, возможно, обратится в бегство.

На русалке была льняная нижняя юбка, подол которой она высоко подоткнула. Мне представилась возможность полюбоваться ее прекрасным телосложением, красивыми крепкими ногами, которые твердо, как у лошади арденской породы, упирались в топкий берег. Полоскунья-тряпичница застенчиво улыбалась. Это была весьма привлекательная картина.

Закончив стирку, русалка осторожно выбралась на берег и развесила мою одежду на кустах для просушки. Я по-прежнему притворялся спящим. Полоскунья бросила на меня долгий взгляд, помедлила, но в конце концов все же решилась приблизиться. Она внимательно меня разглядывала и даже один раз нагнулась надо мной. Я почувствовал нежный, свежий, словно бы молочный, запах ее тела и открыл глаза. С негромким испуганным вскриком русалка поспешно оправила свою юбку, постояла еще мгновение и, бросившись к берегу, прыгнула в поток. Тяжелый всплеск еще долго звучал у меня в ушах.

Наверное, читателю ясно, что эта трудолюбивая и столь доброжелательно ко мне отнесшаяся, не первой уже молодости, русалка затронула тайные струны моей души ученого. Я принял твердое решение бросить поиски блудливой толстухи и посвятить свое время более основательным исследованиям скромной полоскуньи-тряпичницы.

С этой целью на следующий день я отправился к самым глубоким болотам и трясинам, чтобы еще сильнее испачкать свою одежду. Мимоходом заглянул все же в местную потребкооперацию и скупил там все наличное мыло разных сортов. Вернувшись к вечеру на место прежнего лагеря, я поступил точно так же, как вчера. Старался не заснуть, но усталость сделала свое дело. Когда же я проснулся, моим глазам предстало знакомое зрелище, с той лишь разницей, что работа была для русалки еще труднее. И все же на губах ее играла скромная улыбка, волосы были скручены в пучок на затылке, мощные ноги широко расставлены, и работала она так, что, казалось, вода вокруг кипела. В этот раз она была несколько смелее, и хотя скромная полоскунья-тряпичница не снизошла до беседы со мной, уходить она не спешила.