Голоса животных и растений - Владимир Алексеевич Корочанцев

Пусть притворствуют как угодно: торчащие ушки все равно выдадут Мидаса», — утверждала Мория устами именитого нидерландца.

Эразм Роттердамский выводил на чистую воду глупейших из глупцов, силившихся прослыть мудрецами и Фалесами, — и называл их «глупомудрыми». В конце XX века, когда подобно бурьяну пышным цветом расцвело политическое самозванство, несдержанному на язык голландцу наверняка досталось бы на орехи за нахальство… и «попытку оклеветать всенародно избранную власть». Хуже того, вольнодумец Эразм равнял с ослами и тех, кто чурается своего, а млеет, раболепно падает на колени перед чужеземным, действует по заморским рецептам и подсказкам. «Нашей братии весьма приятно бывает восхищаться всем иноземным, — указывал он. — А ежели среди невежественных слушателей и читателей попадутся люди самолюбивые, они смеются, рукоплещут и, на ослиный лад, помахивают ушами, дабы другие не сочли их несведущими». (См.: Себастьян Брант. Корабль дураков. Эразм Роттердамский. Похвала глупости. Навозник гонится за орлом. Разговор запросто. Письма темных людей. М., 1971. С. 124, 143.)

В той же России наших дней повальное увлечение иноземным, стремление каждого, даже самого безнадежного олуха выглядеть заправским американцем, французом или израильтянином — но только не русским мужиком показывает дальновидность философа из Роттердама, как и злободневность для нас его утопических грез о «счастливых островах, где не сеют, не пашут, а в житницы собирают».

Сжившись с новыми веяниями и плюнув на собственную землю и культуру, россияне нынче прямо-таки вцепились в старый совет предков: «С волками жить — по-волчьи выть», — то есть стать «цивилизованными». И чем ближе они к «цивилизации», тем больше похожи на ослов. Модель наиболее целесообразного поведения в подобных ситуациях строит в одном из своих четверостиший (рубаи) Омар Хайям:

Те трое — в глупости своей неимоверной — Себя светилами познанья чтут, наверно. Ты с ними будь ослом. Для этих трех ослов Кто вовсе не осел — тот, стало быть, неверный.

И все-таки, в какую бы трясину ни затаскивали нас обстоятельства, мы не должны безвольно им поддаваться, напрочь забывая об опасности захлебнуться в болоте, или, иными словами, полностью и безвозвратно обратиться в волков и ослов. По большей части беды человека объясняются тем, что, движимый тщеславием (которое словно опухоль души — пузырь, надутый лестным о себе мнением), он берется за невыполнимое для него, прямо противопоказанное ему. В Эзоповой басне «Осел и цикады» один ушастый честолюбец, позавидовав цикадам, стал кормиться росою — и околел с голоду. «Так люди, добиваясь того, что противно их природе, не достигают цели и к тому же терпят великие бедствия», — прокомментировал этот закономерный исход великий сатирик.

Нельзя не удивляться совпадению в этом пункте позиций двух великих психологов Эзопа и Эразма. Последний, будто развивая мысль, изреченную первым в «Осле и цикадах», писал: «Этот в музыке — что осел, играющий на лире, и поет не лучше курицы, которую оседлал петух, а воображает себя вторым Гермогеном». (Гермоген — известный певец, о котором упомянул Гораций в «Сатирах».)

Желание браться не за свое дело превратилось ныне из порока, присущего отдельным личностям, индивидуумам, в хроническую эпидемию, угрожающую духовному здоровью общества в целом. Беда еще и в том, что на одну и ту же вещь, на одно и то же явление различные люди зачастую смотрят разными глазами. С видом знатока мы беремся судить о каком-нибудь предмете, на самом деле ни разу не видев его в глаза, и в результате хромают наши сравнения и умозаключения — как в одной были, рассказанной мне в Яунде владельцем крупнейшего в столице Камеруна отеля «Мон-Фебе», гражданином Израиля… Один израильский офицер, надев новый мундир, спросил вестового:

— Ну как, Шлема? Идет мне обнова?

— Великолепно, господин капитан! Вы похожи на льва!

— Какого льва?

— Да на царя зверей, господин капитан.

— Молодец! — похвалил его офицер и направился из комнаты, но на пороге обернулся: — Шлема, а где это ты льва видел?

— На картинке, господин капитан. На нем Иисус Христос в Иерусалим въезжал.

— Болван! — бросил в раздражении офицер.

У Януса, как известно, было два лица. У современного человека лиц может быть значительно больше, причем именно в смысле внутреннего облика. Анализируя неустойчивую человеческую натуру, Шамседдин Хафиз однажды подверг осмеянию проповедников, которые после мечети идут в кабаки и делают там обратное тому, чему только что учили правоверных в храме:

Даже мудрым непонятно: те, что учат отрешеньям весь народ, Сами эти отрешенья, может быть, на том свете совершат. Эти новые вельможи тюрка в мула обращают. О Господь! Сделай их ослами с ношей. Пусть на них свой танец плети совершат.

Эрих Фромм в книге «Душа человека. Ее способность к добру и злу» в результате глубочайших размышлений задал вопрос: «Человек — волк или овца?» После изучения античных источников мы сформулировали бы вопрос иначе: «Человек — волк, овца или осел?» Достойного ответа пока никто не дал.

«Люди вообще более глупы, чем злы», — частично пролил свет на проблему Клод Адриан Гельвеций.

«Ни тени ума нет у некоторых!» — бранил как-то такую же емкую по смыслу, но эмоционально менее сдержанную реплику (в тон обоим мыслителям) ослик Иа-Иа из повести-сказки Алана Милна «Винни-Пух и все-все-все».

А «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека просто пересыпаны фразами наподобие следующих: «Не думайте, что я такой же осел, как вы… До сих пор не могу понять, корчите вы из себя осла или же так и родились ослом…»

«Хочу, но не могу», — откровенно признается в одном популярном итальянском художественном фильме легендарный французский король (короля блестяще сыграл Марчелло Мастроянни) в ответ на признания влюбленной в него девственницы (ее образ мастерски воплотила на экране Софи Лорен). В похожей ситуации оказался автор этих строк, когда, воскликнув: