Избави нас от лукавого - Ральф Сарчи

– Ральф, махни-ка «Джека Дэниэлса» — я угощаю.

Он положил на стол пятидолларовую купюру, и следующие два часа мы болтали, как старые приятели.

Недели через две я вез отца Мартина в Коннектикут, где он читал лекцию. Три часа я гнал машину по темной извилистой дороге, жадно впитывая знания этого замечательного человека, рассказывающего о Работе. Это был исключительно важный опыт.

– Скажи, Ральф, что ты получаешь от экзорцизма? — спросил он, когда мы припарковались на моей любимой стоянке на автостраде Мерит, где варят лучший в мире кофе.

– Ничего не получаю, — немного озадаченный вопросом, ответил я. Отец Мартин кивнул.

– Остаюсь выжатым как лимон физически, умственно и духовно, — пояснил я.

– Хорошо, — кивнул он. — Именно это ты и должен получать от экзорцизма.

Я недоуменно спросил, что он имеет в виду.

– Нельзя приблизиться к дьяволу и не утратить частицу человечности, — пояснил отец Мартин. — Нечистый выжигает часть твоей души ненавистью, которую к нам питает.

– А я когда-нибудь верну себе эту часть?

– При последнем расчете, как деньги в банке. — Отец Мартин улыбнулся.

– Святой отец, но я хочу жить мирно и спокойно!

Отец Мартин испытующе посмотрел на меня.

– Прости, Ральф, но именно этого у тебя никогда не будет.

– Спасибо, святой отец.

– Бог хочет от тебя чего-то важного, — сказал он. — Не могу сказать, какой мерой отмерится — сам узнаешь, когда придет время.

Улыбка исчезла, и я увидел печаль в глубине его глаз.

Я читал книгу отца Мартина, где описаны пять случаев одержимости дьяволом в двадцатом веке и, не сдержав любопытства, спросил, не он ли был одним из экзорцистов. Иезуит кивнул. Мне страшно хотелось знать, в каком из этих шокирующих случаев он проводил обряд, но в его взгляде я прочел такую боль, что не решился спрашивать.

– В Каире, Ральф. От меня там мокрого места не осталось.

Мы помолчали. Я хотел, чтобы он сказал больше и, не дождавшись, гадал, с какой грозной и таинственной опасностью он там столкнулся. В своей книге отец Мартин назвал экзорцизм «отвратительной работой… кошмаром наяву, разъедающим душу… ожесточенной дуэлью с абсолютным злом… ужасным и непоправимым насилием над сокровенной сутью священника…». До меня впервые дошло, что этот седой экзорцист многим рисковал и еще больше потерял, много лет сражаясь с Сатаной и его приспешниками. Однако своими страданиями, своей жертвой он освободил много душ и собрал много сокровищ на небесах.

Отец Мартин очень любил Бога — это чувствовалось, когда он рассказывал о пережитом, о хорошем и плохом. Его лекция имела большой успех. Все в зале, и я в том числе, слушали затаив дыхание. Когда в июле 1999 года этот великий человек мирно почил в возрасте семидесяти восьми лет, лучшей эпитафией ему стали слова Иисуса: «Нет больше любви, чем если кто-нибудь положит жизнь свою за други своя». Постепенно, болезненно, проводя один обряд изгнания дьявола за другим, отец Мартин это сделал. Вечная ему память.

Глава 4

Дом у кладбища

Среди мест последнего упокоения мне нравится Махпела — это несколько кладбищ на территории в 80 гектаров недалеко от моего прежнего дома в Глендейле, Квинс. Там, кстати, похоронен легендарный иллюзионист Гарри Гудини, скончавшийся в 1926 году в канун Хэллоуина. Я много раз приходил на его могилу к массивному, обветренному мраморному надгробию с красивой статуей плачущей женщины, окруженному каменными скамьями. Мне нравилось размышлять об увлекательных секретах, которые мастер иллюзий унес с собой, о фантастических трюках, которые никому не удалось повторить: освобождение из смирительной рубашки, наручников, из запечатанного и опущенного в воду гроба, откуда так эффектно вырывался мокрый Гудини. Еще при жизни иллюзионист пообещал устроить и более зрелищный выход из гроба, вернувшись с того света, поэтому каждый год на Хэллоуин преданные фанаты собираются у могилы Гудини, охраняемой двумя невезучими новобранцами-полицейскими, которые морозят задницы целую ночь, пока не забрезжит рассвет и разочарованная толпа не начнет расходиться. Гудини еще не покидал свой последний приют, но я не рискнул бы ставить против него. Я восхищаюсь борьбой великого иллюзиониста с шарлатанами, выдающими себя за экстрасенсов, которых он блестяще разоблачал при каждой возможности.

А еще кладбище Махпела фигурировало в двух расследованиях не совсем обычных дел. В первом я проводил неофициальное расследование просто как гражданин, узнав, что несколько могил осквернены. Это не был вандализм, когда сопливые панки выворачивают памятники или оставляют расистские граффити в этнической части кладбища, нет, останки были выкопаны и обезглавлены. Гробокопатели действовали неожиданно дерзко: они заезжали на территорию на грузовичке, цепляли запечатанные двери склепов крюками на прикрепленные сзади цепи, вырывали и так добирались до останков.

Не исключая оккультного следа в этих гнусных преступлениях, я навел справки и вскоре вышел на след злоумышленника. Им оказался бруклинский жрец культа пало маюмбе. Этот африканский культ распространен в некоторых частях Бразилии, Кубы и Суринама и включает поклонение духам мертвых. По-испански «пало» означает «ветвь» или «дерево», а «маюмбе» — «черная ведьма».

Жрецов культа называют «гангелеро» или «тата нкист» и боятся не меньше, чем христиане дьявола. Гангелеро занимаются черной магией и всякими умерщвлениями. Такие сатанинские практики называют «путь левой руки». В одном из самых мрачных ритуалов в котел, называемый нганга, кладут человеческий череп вместе с грязью, ножами, пистолетами, дохлой собакой, скорпионами, травами и другими предметами, якобы обладающими мистической силой, и проводят обряд черной магии.

Чары нашего жреца пользовались таким спросом, что он мог себе позволить платить сообщнику по две тысячи долларов за череп. Возможно, до сих пор практикует свою пало маюмбе, ведь его так и не арестовали.

Пало маюмбе иногда всплывает в расследованиях Нью-йоркской полиции. Последний раз — в августе 2000 года, когда жрица этого культа погибла при загадочных обстоятельствах. Войдя в квартиру покойной, манхэттенские полицейские увидели жутковатую коллекцию человеческих останков, в том числе тело новорожденной девочки без врожденных пороков, помещенное в банку с формальдегидом. Крошечные стопы ребенка были в краске — видимо, в роддоме снимали отпечатки, а на пуповине так и остался медицинский зажим. В ритуальном котле обнаружился череп другого младенца, покрытый кровью и разлагающейся плотью, а также восковая свеча. Пол был усыпан человеческими костями и кладбищенской землей.

Узнав, что мои коллеги-полицейские без надлежащих религиозных мер предосторожности брали в руки предметы черного культа с целью приобщить к делу в качестве доказательств, я не на шутку встревожился и позвонил в Тридцать шестой участок. Полицейские, побывавшие в той квартире, смешали свою ауру с опасным злом и могли столкнуться с неприятнейшими последствиями: ночными кошмарами, необъяснимым резким похуданием, странными болезнями, а то и инфернальными явлениями у себя дома.

Но как я, полицейский, объясню это по телефону? Рискуя выставить себя на посмешище съехавшим с катушек на религиозной почве, я все же счел своим долгом предупредить тех, кто не представляет, что такое абсолютное зло. Злу не требуется, чтобы его понимали, — ему это не мешает воздействовать на человека.

Лейтенант в Тридцать шестом участке оказался упертый, как сукин сын. Не успел я сказать, что звоню по поводу того убийства, и представиться — сержант Сарчи из Сорок шестого участка, как он съязвил:

– Вот не знал, что вы в Южном Бронксе читать умеете!

Я не проработал бы шестнадцать лет копом, не научись общаться с разными людьми, поэтому отшутился:

– Я сюда недавно перевелся, еще не разучился.

Я объяснил, что не первый год занимаюсь расследованиями не вполне обычных явлений и готов предложить свою помощь, если кто-то из копов, побывавших в нехорошей квартире, столкнется с проблемами.

– Ты мне голову морочишь? — осведомился он. — Мне из-за этого убийства целый день всякие придурки названивают!

«Отлично, — подумал я, — он решил, что я спятил».

– Я серьезно, — настаивал я. — Не хочу, чтобы полицейские пострадали от того, что им не известно.

В Нью-йоркской полиции меня многие знают, и кое-кто считает чокнутым. На это я обычно отвечаю:

– Думайте что хотите, но если у вас дома мебель начнет летать по комнате, первым делом вы позвоните мне.

Узнав меня лучше, люди начинают понимать, что я не сумасшедший, и спрашивают:

– А чем конкретно ты занимаешься? А как вообще попал на эту Работу?

Другие удивляются:

– В дьявола и мы верим, но ты просто ненормальный, что полез в такое дерьмо. Это же опасно!