Пять к двенадцати - Эдмунд Купер

- В тюрьме, именуемой Лондон-Семь.

- И при ком же ты там состоишь в сквайрах?

- Джуно Локк, бесплодная амазонка.

- Кто она?

- Офицер порядка, надзирающая над обезьяньими самками и запуганными лизоблюдами.

- Что за великолепное приобретение! И, ради Стоупс, прекрати говорить иносказаниями. Это не хэппиленд. Нет никакого хэппиленда. Это всего лишь пьяная эйфория.

- Пьяная эйфория, я люблю тебя, - заявил Дайон торжественно.

- Заткнись, болтун, - сказал Леандер, прикрепляя красные заряды, содержащие в себе последнюю серию инъекций жизни. - Этот окончательный залп заставит тебя немного протрезветь.

Он подошел к пульту и включил все красные заряды одновременно.

Дайон застонал, задрожал и упал в обморок. Когда он очнулся, все весело раскрашенные ракушки уже были убраны и Леандер растирал его какой-то бесцветной жидкостью, которая жгла, охлаждала, успокаивала и взбадривала одновременно.

- Ну вот, я и пережил это, - сказал Дайон неуверенно.

- Может быть. Ты помнишь, что произошло?

Они посмотрели друг на друга. С яростным криком Дайон вскочил со скамьи - руки подняты, кулаки похожи на молот Тора - и почувствовал на лице чужую ладонь.

Леандер мягко сбил его с ног:

- Я забыл тебе сказать: некоторое время не делай резких движений. Запомнил?

- Да, ублюдок.

- И не забывай, ты избран для эскадрона самоубийц. Однажды темной ночью ты услышишь голос. Быстро выпей чего-нибудь крепкого и делай то, что этот голос тебе велит.

- Я ведь могу и донести на тебя.

- Отличная шутка. Ты уже имеешь три третьих степени. Я - ни одной. Моя история будет так же доказательна, как и твоя, за исключением того, что на меня не заведено психодосье. Кому поверят?

- Ублюдок.

- Ты уже говорил это. Теперь давай для приличия прикроем плоть, которая доводит доминантш до секстаза.

Он помог Дайону встать:

- Я думаю, парень, ты оправился достаточно, чтобы идти самостоятельно. Но помни - теперь ты законспирированный повстанец. Ты можешь не услышать зова в продолжение нескольких недель. Если повезет - в течение нескольких лет. Но когда ты его получишь - ты будешь действовать со скоростью пять М. [М - число Маха, равное отношению скорости объекта в среде к скорости звука в той же среде. Здесь означает пятикратное превышение скорости звука] И помни также - время от времени партизаны должны проливать свою кровь.

- Кончай запугивать. Я очень стараюсь поверить, что ты сам веришь тому, что говоришь.

- Старайся сильнее, Дайон. В противном случае ты можешь так и умереть, смеясь. Притом - истерически.

Дайон положил кредитную карточку в свою сумку.

Тридцать пять тысяч минус семьсот пятьдесят. Обладание карточкой давало ему чувство полноценности существования. И безопасности.

Он мог бы улететь в Боготу или Самарканд и затаиться там до тех пор, пока все Леандеры в Лондоне не заработают свои анализы первой степени. Пока луна не перепрыгнет через всех коров, что правя этим миром жвачных животных. [Перифраз английской детской песенки]

Потом он подумал о Джуно. Подумал с неожиданной для него самого, не имеющей разумного объяснения любовью. Она доверила ему все свое состояние. Безмозглая сука.

- Один вопрос.

- Да, мистер Дайон?

- Ты сквайришь у домдока. Какие чувства ты к ней испытываешь? Леандер засмеялся:

- Ты сквайришь у офицера порядка. Какие чувства ты испытываешь к ней?

- Это не ответ.

- Это был всего лишь вопрос. Послушай, Дайон, каждая доминанта - это всего лишь лицо в толпе, а толпа, черт побери, слишком шумна и многолика. Прояви слабость к одной - и ты проявишь ее ко всем.

Дайон улыбнулся:

- Ну вот, мы уже пали до лозунгов. Обещаю тебе отличное утро. Прощай навеки. Леандер открыл дверь:

- Не бойся, что пропустишь вторую часть этого шоу. "Навеки" - гораздо короче, чем ты думаешь.

11

После ночи легких лесбийских проказ и случайных гетеросексуальных интерлюдий послы Соединенных Штатов Северной и Южной Америк, Ново-Советского Союза и Индокитайской Империи, вместе с проконсулом Великой Европейской Федерации и королевой Викторией Второй, протрезвев, сидели в личных Ее Величества покоях в Ново-Букингемском дворце и пили кофе с энергетическими булочками.

Виктория, все еще прекрасно выглядевшая в свои восемьдесят с лишним доминанта, тосковала. Королеве наскучило все: рутина монархии и государственных дел, прислуживавшие ей гуляки и инфры, перспектива прожить еще шестьдесят величественных лет и, в особенности, остатки дипломатического протокола, до сих пор, подобно путам средневековья, сильно стеснявшие ее существование.

- Дорогие мои, - сказала она, странно подражая языку и стилю дешевых романов конца двадцатого столетия, теперь снова входящих в моду, - дорогие мои, какого черта?

- Душечка, это утверждение или вопрос? - спросила посол Ново-Советского Союза. Анастасия - большеглазое, черноволосое, с упругим телом создание, которому было еще далеко до пятидесяти, исповедовала совершенно обезоруживающую и простую философию, что политика - это любовь, и, как следствие, посвятила все свои излишки сексуальной энергии заключению договоров и соглашений со всеми, с кем только можно.

- И то и другое, - сказала Виктория. - Мне скучно. Жизнь - это лента Мебиуса.

- Ваше Величество, - сказала Элеонора, - как насчет обеда в Белом Доме? Вы не были в Бразилии со времени коронации Президента. Кроме того, добавила она многозначительно, - там подают на десерт непревзойденную карамель.

Виктория покачала головой:

- Нас это не привлекает. - Потом, вспомнив, что американский посол очень чувствительная доминантша, добавила умиротворяюще:

- Простите, любовь моя. Я знаю, прием в Белом Доме - самое замечательное шоу на Земле, но я сейчас не в состоянии делать большие визиты. И к тому же не готова выдержать мегатонны рукопожатий и дать зацеловать руку до костей, прежде чем начнется пьянка. Надеюсь, Самми не ждет меня?

- Нет, Ваше Величество. Но королевские покои всегда наготове, и Президент просила меня повторить ее приглашение. Вы всегда могли бы принять его инкогнито.

Виктория мрачно рассмеялась:

- Я была инкогнито в Америке около пятнадцати лет назад. О Боже, все эти Дочери Реставрации, Девы Равнин, Голливудский Государственный Хор... Только не думайте, что мне вообще не нравятся такого сорта вещи, Элеонора. Это все вопрос настроения.

Джозефина, проконсул Великой Федерации, почесала ногу (тем самым привлекая внимание к тому, что какой-то писака назвал однажды самым большим сокровищем Франции), налила себе еще кофе и зевнула:

- Вы более чем правы, cherie. [Cherie (фр.) - дорогая] Все это вопрос настроения. И в этот последний день октября я в настроении сменить настроение... Требуется что-то новое. Странное, может быть, но новое.