Роса и свиток - Лариса Петровичева

— Братья и сестры! Именем святой матери нашей Церкви, я отпускаю вам ваши грехи, прошлые, настоящие и будущие! Идите и вырвите у язычников нашу святыню! Не отдадим Круг Заступников на поругание варварам!

Толпу взорвало ревом ликования. Несколько минут Шани смотрел на кричащих в экстазе людей и думал, что в этом можно найти своеобразное удовольствие. Сейчас все эти люди были в его полной и безоговорочной власти: он мог послать их на смерть, разрушить ад или штурмовать небо, он мог приказать им умереть или убить друг друга — и они тотчас же выполнили бы его приказ с радостной улыбкой на губах. Это было что-то большее, чем любовь, восхищение или преклонение. Это была подлинная власть, имевшая невероятно притягательный вкус.

Мне этого не нужно, внезапно с какой-то светлой ясностью осознал Шани и крикнул:

— Ваш принц с вами! Ступайте и побеждайте именем Заступника!

Луш выступил вперед и выбросил вперед правую руку — агрессивный жест призыва к бою заставил толпу взреветь от восторга и начать скандировать его имя. Вот ему вкус власти был по душе: Луш оперся на перильца балкона и рявкнул:

— Вперед! К победе и славе!

— Луш! Луш! Луш!

— Принц с нами!

— Вперед! — дружно откликнулись люди, а в колокольне собора начали вызванивать Благодарственный канон.

Шани довольно улыбнулся и отступил к выходу с балкона. Дело было сделано, и он заслужил малую долю отдыха и покоя. Кто бы мог подумать, что с начала его деканства прошло меньше недели… Он пересек зал и направился к лестнице: домой. На сегодня с него хватит. Домой и отдыхать от всего этого.

— А как тебя зовут, малыш? — услышал Шани голос государя и остановился. Из приоткрытой двери, ведущей из зала в малую владыческую библиотеку, вырывалась полоса света и — Шани принюхался — легкий пряный аромат выпечки.

— Хельгин, ваше величество, — пробасила Хельга. Шани вопросительно вскинул бровь. Миклуш угощает Хельгу пряниками? Как мило…

— Прости моего сына, Хельгин, — продолжал государь. — Он сказал так нарочно, чтоб тебя задеть. Кстати, — Шани подумал, что Миклуш настоящий мастер значительных театральных пауз; вот у кого бы поучиться актерам, — в девичьем обличье ты выглядишь намного лучше.

Хельга помолчала — Шани представил, как она, по обыкновению своему, заливается румянцем — и ответила:

— Не знаю, сир. Говорят, со стороны виднее.

Шани шагнул вперед и побарабанил костяшками пальцев по двери.

— Хельгин, мы уходим.

Хельга выскочила буквально через несколько мгновений, словно поджидала, когда ее позовут. В руке у нее был пряник, который она смущенно спрятала в карман мантии — так, словно делала нечто предосудительное. Миклуш вышел следом, уважительно посмотрел на Шани и спросил:

— Надеюсь, ты ко мне не в претензии?

Шани улыбнулся и отдал поклон. Он чувствовал искреннюю жалость к старику, который старался быть сильным, но практически не имел ни сил, ни поддержки.

— Ни в коем случае, ваше величество.

Миклуш вздохнул. Всесильный и могущественный владыка, которым он предстал перед всеми менее часа назад, бесследно исчез — сейчас это был немощный старец, придавленный к земле своим неизбывным горем.

— Дурной сын как бородавка на лице отца, — вздохнул государь. Шани сочувственно кивнул. — И срезать больно, и носить некрасиво… А мысль с тобой сама по себе неплохая.

Шани пожал плечами и искренне ответил:

— Меня не привлекает власть, ваше величество. Тем более, полученная обманным путем. Если мы вам больше не нужны, то не смеем отвлекать от дел государственной важности.

Государь улыбнулся.

— Вкус власти нуждается в том, чтобы его вдумчиво распробовали. Тогда и любовь к нему придет. Всего доброго, ваша неусыпность. До свидания, брат Хельгин. Передайте сестре, что я всегда рад видеть такую красавицу во дворце.

Хельга низко поклонилась и кинулась следом за Шани, который вышел на лестницу и стал спускаться вниз, раздумчиво хлопая ладонью по перилам. Во дворце уши есть не только у стен, но и у каждой дощечки паркета: наверняка уже пошли разговоры о том, как ловко новый декан втерся в доверие государю. И эти слова про незаконнорожденного сына… шутки шутками, но всему есть предел.

— Наставник, а это правда? — негромко спросила Хельга. Шани покосился в ее сторону: было видно, что девушку просто распирает от любопытства.

— Что именно? — процедил он, проходя мимо поста охранцев, у которых тоже ушки были на макушке. Вроде бы пялятся в никуда, в одну точку, а на самом деле все прекрасно и видят, и слышат, и донесут куда следует. Было бы что доносить, а желающих это сделать всегда хватало.

— То, что вы принц…, - прошептала Хельга. Шани фыркнул.

— Будь ты в самом деле парнем, получил бы сейчас как следует. Нечего повторять глупости.

— А как же государь сказал, что вашу матушку…, - ошарашенно начала было Хельга, но в эту минуту их окликнули. Оглянувшись, Шани увидел принцессу Гвель в черном траурном платье и отдал ей поклон. Гвель медленно спустилась по ступеням и встала рядом.

— Вы лишаете меня мужа, — сказала она без всякого выражения. Бледное милое личико тоже оставалось безмятежным, и никак это спокойствие не вязалось с трагичностью момента. Мужа посылают за мифической реликвией, которой никто и никогда в глаза не видывал, в страну дикарей, на болезни, мучения и голод — можно и плакать, и выть, и волосы на себе рвать, и валяться по полу в падучей. Масса столичных дам и простолюдинок, кстати говоря, так сейчас и делает. А эта — спокойна. Просто непробиваемо спокойна. Возможно, те, кто говорят, будто у принцессы не все в порядке с головой, не так уж и ошибаются. Или же ей настолько безразличен законный супруг, и она хотела бы отправить его еще и подальше?

— Не для себя, но для Заступника, — сказал Шани классическую фразу аальхарнской инквизиции. Гвель поджала губы.

— Что же сами не едете? Возглавили бы поход, раз настолько обеспокоены судьбой Заступникова Круга.

Хельга ахнула. Такое предположение явно не пришлось ей по душе. Гвель покосилась в сторону академитки, и ее взгляд стал более живым, словно девушка ей о чем-то напомнила.

— Сердце зовет меня туда, — сказал Шани, — но долг требует, чтобы я оставался здесь. В столице неспокойно, и если я уеду, то кто тогда позаботится и о государе, и о вас?

— И о делах веры тоже, — буркнула Хельга. В присутствии принцессы она чувствовала определенный дискомфорт, раз осмелела настолько, чтобы подать голос. Гвель подошла к ней почти вплотную и долгим испытующим взглядом посмотрела в глаза.

— Юноша, — сказала она. — Вы любите кого-нибудь?