Дни Стужи (СИ) - Макаренков Максим "bort1412"

Так-так… Стас мысленно улыбнулся — значит, не ошибся я.

— Вы бы представились, люди добрые, — выдержав паузу, заговорил, наконец, Стас. — Федула Дементьевича мы с Ваней хорошо знаем, ему здесь рады. А вот вы кто такие, зачем пожаловали? А то, пришли, от завтрака нас оторвали… Вы уже простите, за стол не зовём, не рассчитывали на компанию.

Говорил Стас и чувствовал, как окончательно улетучивается благодушное праздничное состояние. Расслабленное, с некоторой томностью и легчайшим, дозволенным, не похмельем даже, а этаким послевкусием после хорошего застолья с замечательной брусничной настойкой и соответствующим угощением. Да еще и плотным завтраком, который помог выветрить мерзкое послевкусие после стычки у Хасана и выматывающего допроса в участке.

— Инок Особого приказа Московской Патриархии Григорий Весельский, — поднявшись, представился один из гостей. Тот, что повыше, с короткими жесткими волосами.

Тут же поднялся его товарищ, среднего роста крепыш с пшеничного цвета копной волос и такими же светлыми пышными усами.

— Инок Особого приказа Московской Патриархии Владимир Круглов.

Точно. Угадал — сам себя поздравил Стас. И причину напряженности правильно высчитал.

Отношения между Патриархией, ведунами и другими з н а ю щ и м и были прохладными, а то и откровенно напряженными, однако ни разу не заходили дальше бурных дебатов в Городском собрании или столь же бурных, до хрипоты и порванных рубах, дискуссий в респектабельных трактирах, которых не чуралось и духовенство.

В с е р ь е з н ы е дела друг друга никто не лез.

Отдельной статьей был Особый приказ. Эти, как раз, только очень серьезными делами и занимались, невзирая на лица и ранги в них замешанных. Церемоний не разводили, да им и не надо было.

После События Республика Московия снова стала не просто финансовым, а еще и настоящим торговым центром, стоящим на перекрестке безопасных торговых трактов, окруженным относительно спокойными землями, в отличие от многих других краев, где часто не действовали законы и природные, и людские.

В Москву стекался люд со всех краев земли, от авантюристов, мошенников, грабителей, убийц и до откровенной нечисти, и не обязательно в человечьем обличии. Дел у Патриархии хватало, и не только в сфере духовной. Иноки Особого приказа расследовали случаи, связанные с вторжением в городскую жизнь тёмных сил.

Вместе с порубежниками гоняли чернокнижников, некромантов и прочую шваль, старательно наблюдали за всеми новыми в Москве людьми, которые проявляли интерес к т о н к о м у миру, и присутствовали при всех делах порубежников и городской стражи, выходящих за рамки обыденности. Присутствие это не всегда было тихим и молчаливым, что приводило к недоразумениям, обвинениям в перетягивании одеяла на себя, вмешательстве в ход расследования…

Словом, всем тем склокам, которые возникают там, где пересекаются интересы разных ведомств. Кроме того, если строго следовать догматам православной веры, то волхвы, вязальщики, языческие жрецы… на них церковники тоже смотрели неодобрительно.

Но догматы веры одно, а приказ командира и товарищ, прикрывающий тебе спину в горячем деле — другое. Так и жили — тяжело вздыхая, но друг в друге нуждаясь.

При этом все сходились в одном — иноки дело своё знают туго, и служат не за страх, а за совесть.

И уж точно не из-за Хасана Песчаника с его абреками они сюда с утра пораньше примчались: на такие мелочи Особый приказ и размениваться бы не стал. Разбираются колдуны между собой — да и пусть себе.

Тогда зачем их сюда принесло, да еще с Федулом вместе?

Так что Стас уважительно кивнул и спокойно продолжил:

— И зачем пожаловали?

— Тут, Стас Григорьич, дело такое, — подал уже привычную реплику Федул, — к тебе приказчик от купца Столярова перед Новым годом приходил? Дело вы с Иваном для него делали, так?

— Было дело, так мы того и не скрываем, — пожал плечами Стас. — Ты говори, что случилось-то?

— Убийство у него в доме, Стас Григорьич. Да такое, что врагу не пожелаешь.

— Девчонка. Дочка его, — тяжело выдохнул Стас. Почему-то именно о купцовой Маришеньке подумалось в первую очередь. И только во вторую — о купце, их с Иваном, между прочим, нанимателе, с очень сомнительным делом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Живая она. Господь милостив, — успокоил Стаса один из иноков и перекрестился. Владимир, уточнил про себя Стас.

И сразу после этого в напряжение в комнате спало. Иноки оставались такими же собранными и внимательными, как были, но внутренне успокоились.

— Что, как себя поведем, смотрели? — усмехнулся Иван. — Потому с Федулом и пошли?

— И не оправдывайся, служба есть служба, все правильно сделали, — махнул Стас открывшему уже рот Федулу. Тот, крякнув, промолчал.

— Что же т а к о г о случилось, что к нам иноки с порубежником, а не городовые пожаловали? — спросил Стас.

Тяжкие преступления находились в ведении городской полиции. Иноков, и, тем более, порубежников привлекали, когда было ясно — нарушены границы миров. После События понятие границ изменилось, и порубежники следили не только за лесными тропами и заставами на торговых трактах.

Хотя…, Наверняка уже знают о повязанном стрелке. Так что, сложить два и два было несложно. Интересно, что с ними не прибыл кто-нибудь из городской полиции. Небось, вся полиция на ушах стоит после убийства в купеческом доме. И да, если в деле Приказ — то и убийство там не простое. Вот же дрянь какая…

— Давайте-ка вы с нами съездите, да сами все увидите, — снова подал голос Владимир. — Совет ваш нужен, да и чтобы вы п о с м о т р е л и на место убийства, не помешает.

Потом, уже много позже, Стас не раз думал, как бы все сложилось, знай они о том, что произошло ранним утром в Мещанском участке, где почему-то оставили до утра повязанного стрелка. Но тогда об этом не знали ни они, ни Федул с иноками.

А случилось вот что…

— У, сидит зыркает, — негромко переговаривались городовые, поглядывая на задержанного. Вот, свалился на их голову. Говорили, что это тот самый стрелок, что ухитрился нашпиговать депутата на мосту. Вахмистр, из отставных войсковых сержантов, глядя на его обманчиво невзрачную худощавую фигуру только головой покачал — да, такой мог. За каким чертом его нам тут оставили? — пробурчал он и приказал глаз со стрелка не спускать. Не нравилось ему, что этого невысокого пустоглазого мужика оставили здесь. Что они его сразу в Центральную не забрали? Дело-то громкое, по всем резонам, там его и допрашивать следователи будут, там и держать должны под усиленной охраной.

Но, нет, та парочка в штатском сдала с рук на руки в Мещанский участок, отговорившись тем, что сейчас нет людей для особого конвоя, и задержанный остается здесь до тех пор, пока за ним не прибудет защищенная повозка. Вроде, и правы, а сердце что-то не на месте.

Серый день перешел в такой же серый вечер, заступила новая смена, а повозка все не прибывала. Вахмистр решил заночевать в участке.

Он присаживался за свой стол, пытался что-то писать, строчки расплывались и он снова начинал ходить, устроил разнос отдыхающей смене, приказал к чертовой матери вытолкать взашей пьянчугу, что сидел в клетке напротив и подвывал от страха, глядя на неподвижное белое лицо стрелка.

Кто он¸ вообще, такой, думал вахмистр. За годы службы приходилось сталкиваться и с горячими кавказскими парнями, и с холодными, нечеловечески жестокими азиатами, и с выходцами с невероятно далёких гор, где верили в Бога Которого Нет и кланялись шаманам в жёлтых халатах.

Этот внешне походил на них всех, и все же ни на кого.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сидел на корточках, свесив руки между колен, и равнодушно смотрел прямо перед собой.

Обед даже не тронул, хотя за ним вахмистр специально послал в халяльную лавку — что он, не понимает, чтоль, как важно подготовить задержанного к разговору. А этот — даже не глянул на поднос.

Короткие зимние сумерки растворились в непроглядной темноте. Городовые зажгли фонари вокруг участка, вахмистр обошел, как положено, прилегающие переулки — заодно и моцион, годы то своё берут, и понемногу успокоился. Вокруг было все тихо, задержанный бесшумно поднялся, постоял посреди камеры, да и улёгся на топчан. Ни к еде, ни к воде он так и не притронулся.