Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста - Александр Верт

профашистские политические деятели, надеялась, что вот-вот что-нибудь случится, что позволит Франции заключить мир с гитлеровской Германией. В Англии члены правительства Чемберлена, хотя и не считали возможным компромиссный мир с Германией, тоже лелеяли надежду, что Германия не нападет на Запад, Англия же тем временем будет продолжать бомбить Германию и «через два или три года» сумеет поставить ее на колени[8]. А когда 10 мая немцы все-таки обрушились на Запад, и особенно через несколько дней, когда они прорвались во Францию, заняли Седан и устремились к Ла-Маншу, вся Франция была совершенно ошеломлена и ее быстро охватили пораженческие настроения. Миф о неприступности линии Мажино, которым все эти годы убаюкивали французский народ, вдруг рассыпался в прах.

Уже 16 мая в Париже началась паника и сотни тысяч людей бросились бежать на юг. Но вместо того чтобы двинуться на Париж, германские войска направили свой удар на Дюнкерк и на англо-французские силы, запертые в Бельгии. Вскоре Бельгия капитулировала, а потом пал Дюнкерк. Наибольшая часть английских войск сумела эвакуироваться, оставив Францию буквально в полном одиночестве сражаться с превосходящими силами немцев. За некоторыми заметными исключениями, моральное состояние французских войск, особенно офицеров, упало очень низко.

После Дюнкерка в стране усилились антианглийские настроения, поскольку Англия и раньше-то не послала во Францию достаточного количества своих войск, а теперь поспешно отвела и те, которые были. Скоро стало известно, что английское правительство решило также эвакуировать из Франции фактически всю свою авиацию, а это ясно говорило о том, что новый премьер Черчилль считает битву за Францию проигранной. В воцарившемся хаосе, когда все дороги были забиты машинами, я 11 июня выехал из Парижа вслед за правительством Рейно, которое днем раньше уже перебралось в Тур. В этой сумятице и неразберихе немецкая «пятая колонна» во Франции либо сами немцы предприняли любопытную «психологическую операцию»: они начали распространять слухи, будто «Россия объявила войну Германии», для того чтобы французы загорелись отчаянной надеждой, что, может быть, их страну спасут русские, а потом впали в еще большее уныние, когда узнали бы, что это неправда. Но характерно, с какой радостью французский народ ловил тогда эти слухи; это значит, что он тогда уже сознавал, что только вступление в войну Советского Союза может принести победу.

Было интересно изучать потом, какую реакцию война на Западе вызывала в Советском Союзе и как это отражалось в советской прессе; в самом деле, потребовалось немного времени, чтобы в Советском Союзе поняли, что французская армия, имевшая в глазах русских такую высокую репутацию, оказалась столь же неспособной противостоять немецкому блицкригу, как и польская армия. Потери немцев на Западе были незначительны. Если Франция потеряла 112 тысяч человек убитыми (не считая раненых и 2 миллионов, взятых немцами в плен), то германские потери составляли только 30 тысяч убитых.

Советско-германский пакт продолжал существовать. Но главным образом под неблагоприятным впечатлением, какое произвели на него решительные победы Германии на Западе, Советское правительство приняло ряд новых мер предосторожности, таких, как принятие суровых трудовых законов и включение в состав Советского Союза Литвы, Латвии, Эстонии, Бессарабии и Северной Буковины.

Несомненно, что в Москве ощущалось некоторое беспокойство при мысли, что Англия может тоже капитулировать. В конце «французской кампании» советская печать многозначительно указывала, что, хотя Франция, очевидно, и потерпела поражение, исход войны еще отнюдь не решен, поскольку две сильные группировки держав (Германия и Италия с одной стороны и Англия, «которой помогают Соединенные Штаты Америки» – с другой) еще продолжают войну. Речи Черчилля, в которых он говорил, что Англия продолжает войну, советская печать публиковала с чувством явного удовлетворения, так же как и сообщения о налетах английской авиации на Германию, а немного позже – сообщения о разного рода помощи, которую Америка оказывает Англии.

Германская воздушная война против Англии, начавшаяся со всей серьезностью в начале сентября, несомненно, действовала на воображение советского народа. В свое время в советской печати лишь очень коротко сообщалось о бомбардировках германскими самолетами Польши и Голландии, Бельгии и Франции, однако о воздушных налетах на Лондон (а позднее на Ковентри и другие города) она стала рассказывать несколько более подробно. Особенно примечательным было появившееся 5 октября сообщение корреспондента ТАСС в Лондоне Эндрю Ротштейна, в котором он рассказывал о своем посещении одной из зенитных батарей в окрестностях Лондона. Из этого отчета очень хорошо было видно, что германская авиация стала наталкиваться на возросшее сопротивление англичан (в сообщениях печати говорилось, что за истекший месяц она понесла очень крупные потери в воздушных боях над Англией) и что для английского народа это была справедливая, народная война, в которой решительно и упорно дрались также и рабочие, включая коммунистов. Это сообщение, напечатанное в «Правде» и других газетах, произвело глубокое впечатление на советский народ, так же как и другие сообщения о воздушных налетах на Лондон. Как раз в те дни поэт Николай Тихонов написал стихотворение, которое было опубликовано позднее:

Сквозь ночь, и дождь, и ветер, щеки режущий,

Урок суровый на ходу уча,

Уходит лондонец в свое бомбоубежище,

Плед по асфальту мокрый волоча.

В его кармане – холодок ключа

От комнат, ставших мусором колючим,

…Мы свой урок еще на картах учим,

Но снится нам экзамен по ночам[9].

Это стихотворение отражало нараставшее у советских людей предчувствие, что избежать войны с нацистской Германией, пожалуй, не удастся: «Снится нам экзамен по ночам…» Во многих мемуарах, написанных после войны, как, например, в воспоминаниях адмирала Н. Г. Кузнецова (Октябрь. 1965…№ 9, 11), говорится, что многие советские военные руководители, особенно к концу 1940 г., пришли к убеждению, что нападение Германии на Советский Союз стало неизбежным. Кузнецов доказывает, что немцы не попытались в 1940 г. вторгнуться в Англию потому, что у них не было достаточно сильного флота. Несомненно также, что Гитлер не решался начать генеральную атаку на Англию, покуда на востоке, у него в тылу, находился могущественный Советский Союз.

Визит Молотова в Берлин в ноябре 1940 г., конечно, еще больше обострил в советских людях сознание грозящей со стороны Германии опасности. Хотя Молотов (дважды встречавшийся с Гитлером) говорил с ним главным образом о том, что беспокоило Советский Союз больше всего, – о проникновении Германии в Румынию и на Балканы, об отправке германских войск в Финляндию и пр. – Гитлер в ответ делал ему нелепые предложения насчет присоединения СССР к «тройственному пакту» Германии, Италии и Японии, чтобы он мог потом принять участие в разделе Британской империи и распространить сферу своего влияния в направлении Персидского залива и Индийского океана. Советский представитель осторожно замечал на это, что Англия еще не проиграла войну, а потом не выдержал и сказал Риббентропу в бомбоубежище, куда их загнал очередной налет англичан: «Если вы так уверены, что с Англией