Фрайди - Роберт Хайнлайн

— Аминь! — кивнула я, понимая, что вопрос для меня исчерпан. И решение отрицательное. Я не могла, конечно, сейчас точно подсчитать состояние этой С-семьи, но… Они были богаты — это ясно, хотя и обходились без прислуги и жили в старом доме без всякой автоматики. Как бы то ни было, я не могла выкупить свою долю.

— Дуглас сказал, что он понятия не имеет, есть у тебя деньги или нет. Я имею в виду капиталовложения.

— У меня их нет.

Она и бровью не повела.

— Когда мне было столько же лет, сколько тебе, у меня их тоже не было. Но ты ведь работаешь, правда? Не могла бы ты работать в Крайстчерче и выплачивать свою долю из жалованья? Я понимаю, найти работу в чужом городе не так-то просто, но… У меня есть кое-какие связи. Скажи, чем ты занимаешься? Ты никогда об этом не рассказывала.

И не собираюсь! Я поблагодарила ее, а потом откровенно сказала, что работа моя секретна и я не стану обсуждать ее даже в общих чертах, но… Нет, я не могу найти постоянную работу в Крайстчерче, и поэтому вряд ли есть способ присоединиться к ним, но я чудесно провела время здесь и надеюсь, что они тоже…

— Дорогая, — оборвала она меня на полуслове, — я затевала этот разговор вовсе не для того, чтобы доказать невозможность контракта. Меня не очень интересует, почему это не получится. Я хочу сделать так, чтобы это получилось. Бриан предложил отдать тебе одну его долю… Дуглас и Альберт тут же заявили, что возместят ему ее, хотя и не сразу, но я наложила на это вето. Это было бы плохим прецедентом — я им так прямо и сказала, не стесняясь в выражениях. Вместо этого я согласилась принять одну долю Бриана в качестве поручительства за выполнение обязательств твоего контракта.

— Ну… У меня нет никакого контракта!

— Будет. Сколько ты можешь выплачивать в месяц, продолжая работать там, где ты работаешь? Не нужно лезть из кожи вон, но постарайся выплатить долю как можно быстрее, потому что это как с годовым доходом от недвижимости: Часть идет на уплату налога, а часть покрывает оставшийся долг, и таким образом, чем больше взносы, тем лучше для тебя.

Я никогда раньше не покупала недвижимость!

— Могу ли я выплачивать золотом? — поинтересовалась я. — Можно, конечно, обменивать золото и на здешнюю валюту, но мне платят золотом.

— Золотом? — Анита неожиданно оживилась, открыла сумочку и достала приставку к своему компьютеру. — С золотом я могу предложить тебе более выгодную сделку. — Она набрала код, подождала пока на дисплее появились какие-то цифры, и кивнула. — Гораздо более выгодную. Я, конечно, не могу сбывать целые слитки, но кое-что мы можем устроить.

— Я же говорю, я сама могу перевести их деньги. Можно даже в новозеландскую валюту и прямо сюда, на автоматический банковский депозит, даже если я в этот момент буду не на Земле. Куда лучше? В Крайстчерчскую контору Банка Новой Зеландии?

— М-мм, нет. Пожалуй, в Банк Кентербери. Я состою там в совете директоров. Не возражаешь?

— Конечно нет. Чем ближе к семье, тем лучше.

На следующий день мы подписали контракт, и в конце недели я вышла за них замуж — все чин по чину — в боковой часовенке кафедрального собора, и… Я была вся в белом (мать честная!)…

Еще через неделю я вернулась на работу — и с грустью и с радостью одновременно. Следующие семнадцать лет я буду выплачивать 858 новозеландских долларов и 13 центов ежемесячно. Впрочем, могу выплатить всю сумму быстрее, если смогу и захочу. За что? Я не смогу жить дома, пока не выплачу все, потому что для ежемесячных взносов должна продолжать работать. Так за что же тогда? Не за секс, это точно. Как я говорила капитану Тормею, секс можно найти где угодно — глупо платить за это. Наверно, за честь окунать руки в воду для мытья посуды, так я думаю. За возможность кататься по полу с детьми и щенками так, чтобы тряслись стены. За теплое чувство, что, куда бы меня не занесло, на этой планете есть место, где я смогу все это делать по праву, потому что я часть этого.

Неплохая сделка, на мой взгляд.

Как только шаттл взлетел, я звякнула своим, нарвалась на Викки и, выждав, пока она перестанет ахать, сказала ей номер моего рейса. Я собиралась позвонить из Окленда, но в оклендском аэропорту все время разница — хоть шаттл и летит быстрее звука, он делает две посадки — в Веллингтоне и в Нельсоне, так что кто-то меня встретит. Во всяком случае я надеялась на это.

Встречали меня все. Вернее, почти все. У нас есть лицензия на владение гравилетом, поскольку мы разводим овец и коров и не можем обойтись без грузового транспорта, однако нам не разрешено пользоваться им в пределах города. Тем не менее Бриан как-то ухитрился обойти это правило и на боковых сиденьях этого фермерского летающего вагончика расселась почти вся моя семья.

Прошел без малого год с моего последнего визита — почти вдвое больше предыдущего. Нехорошо. За такое время дети могут подрасти и уйти из дому. Я перебрала в памяти все имена, стараясь никого не пропустить, и убедилась, что все на месте, кроме Эллен, которую уже трудно было назвать ребенком — ей было одиннадцать, когда я выходила за них замуж, а теперь она уже молодая дама студенческих лет. Анита и Лиз остались дома — готовить пир по случаю моего приезда, и… Опять меня ожидали мягкие упреки за то, что я не предупредила их заранее, и опять мне придется терпеливо объяснять, что при моей работе мне лучше, как только вырвутся свободные деньки, хватать первый же ПБ, а не давать предупредительные звонки… В самом деле, мне что, нужно заранее договариваться о приезде к себе домой?

Вскоре я уже каталась по полу с детьми. Мистер Смотри-под-ноги — когда я впервые познакомилась с ним, был молодым тощим котярой — ждал возможности приветствовать меня с достоинством, подобающим его статусу главного кота. Он внимательно оглядел меня, подошел, потерся о мой локоть и замурлыкал. Я была дома.

Через некоторые время я спросила:

— А где Эллен? Все еще в Окленде? Мне казалось, в университете уже каникулы. — Спрашивая, я смотрела на Аниту, но она, казалось, меня не слышала. Интересно, у нее что-нибудь со слухом? Вряд ли.

— Марджи… — раздался голос Бриан, и я оглянулась. Он смотрел на меня без всякого выражения и больше не произнес ни слова, а лишь отрицательно покачал головой.

Эллен — запретная тема? В чем дело, Бриан? Я решила отложить разговор, пока не смогу поговорить с ним отдельно. Анита всегда подчеркивала, что любит всех детей одинаково, независимо от того, ее это дети или нет. Ну да, конечно! За исключением того, что ее особое отношение к Эллен становилось ясным любому, кто приближался к ней на расстояние выстрела.

Поздно вечером, когда дом приутих и мы с Берти собирались ложиться в постель (следуя результату своего рода лотереи, где проигравший по придуманным нашим шутниками-мужьями правилам был обязан спать со мной первым), Бриан постучался и зашел в нашу комнату.

— Все нормально, — сказал Берти, — ты свободен. Я проиграл и готов расплатиться.

— Постой, Берт. Ты говорил с Марджи насчет Эллен?

— Нет еще.

— Тогда давай объясним ей… Эллен вышла замуж без благословения Аниты, и… Анита в ярости. Поэтому при Аните лучше не говорить об Эллен, заметано? Ну, а теперь я побегу, пока она меня не хватилась.

— А что, тебе запрещено зайти и сказать мне спокойной ночи? Или поцеловать меня? Или задержаться для этой цели здесь подольше? Ты ведь и мой муж тоже. Или нет?

— Да, дорогая, разумеется, но Анита сейчас очень ранима и не стоит ее огорчать и задевать лишний раз.

Бриан чмокнул нас обоих, сказал нам «спокойной ночи» и ушел.

— Что все это значит, Берти? — спросила я. — Почему Эллен не может выйти замуж за того, за кого хочет? Она достаточно взрослая, чтобы самой решить этот вопрос.

— Ну… Да, но… Эллен сделала не очень хороший выбор. Она вышла замуж за тонгана и собирается жить на этом острове… Как он там…

— А Анита считает, что они должны жить здесь, в Крайстчерче?

— Что-что? А-а, нет… Конечно, нет! Она вообще против этого брака.

— Почему? Этот парень… У него что-нибудь не так?

— Марджори, ты не расслышала меня? Он тонган.

— Да-да, я не глухая. И живет он на острове… Для Эллен там будет очень жарко — для любого, кто вырос в нормальном климате, там слишком жарко, — но это уже ее трудности. И я так и не поняла, почему Анита расстроилась. Наверняка есть еще что-то, чего я не знаю.

— Да все ты знаешь! А может быть, и нет… Тонганы не такие, как мы, они не белые. Они дикари…

— Ничего подобного! — Я привстала на кровати, оборвав то, что по-настоящему еще не началось. Секс и диспуты плохо совместимы. Для меня во всяком случае. — Они самые цивилизованные люди из всех полинезийцев. Иначе зачем было бы ранним исследователям называть эту группу островов Дружескими островами. Ты когда-нибудь был там, Берти?