Десять поверженных - Глен Кук

– Завтра. На рассвете.

– Что? – спросил я.

– Постойте, – сказал Одноглазый, – как это?

Даже Лейтенант, который никогда не задавал вопросов, сказал:

– Мы полагали, что у нас есть пара недель, – он нашел себе подругу, впервые с тех пор, как я его знаю.

Капитан пожал плечами.

– Мы понадобились им на севере. Хромой потерял крепость. Ее захватил повстанец по имени Кочерга.

Опоздавшие подошли. Мужчина задал вопрос:

– Что стало с собранием в гроте Камелия?

Голос у него был какой-то жалобный и гнусавый. Мои кулаки сжимались. От него отдавало таким высокомерием и презрением, какого я не встречал с тех пор, как вступил в Черную Гвардию. В Берилле люди никогда не говорили таким тоном.

Здесь, в Опале, не знают Черную Гвардию, сказал я себе. Пока не знают.

Этот голос произвел на Ворона такое же впечатление, какое бывает от удара доской по затылку. Он замер. На какое-то мгновение выражение его глаз стало просто ледяным. Затем уголки губ тронула улыбка. Такой злой улыбки я в жизни еще не видел.

– Я знаю, почему у Джалены начался приступ расстройства желудка, - прошептал Капитан.

Мы неподвижно сидели, прикованные надвигающейся угрозой смертельной развязки. Ворон поднимался, медленно разворачиваясь. Эти трое увидели его лицо.

Жалобный голос стал задыхаться. Его спутник затрясся. Женщина открыла рот. Оттуда не вылетело ни звука…

Я не знаю, откуда у Ворона появился нож. Он двигался так быстро, что трудно было уследить. Из перерезанного горла жалобного голоса хлынула кровь.

Его приятеля сталь достала в сердце. А Ворон уже сжимал левой рукой горло женщины.

– Пожалуйста, не надо, – прошептала она. Женщина не ожидала прощения.

Ворон сжал горло еще сильнее и поставил ее на колени. Ее лицо побагровело, раздулось. Язык вывалился изо рта. Она схватила Ворона за запястье, содрогаясь всем телом. Он поднял ее и смотрел в глаза до тех пор, пока они не закатились и женщина не осела. Она еще раз содрогнулась. Умерла.

Ворон отдернул руку. Он уставился на эти негнущиеся дрожащие клещи.

Лицо его было мертвенно бледным. Он сдался охватившей его дрожи.

– Костоправ! – дернулся Капитан. – Ты что, не претендуешь больше на звание врача?

– Да. Иду.

Люди отреагировали на происшедшее. Весь сад наблюдал. Я осмотрел жалобный голос. Мертв, как камень. Как и его дружок. Я повернулся к женщине.

Ворон опустился на колени. Он держал ее левую руку. В глазах его стояли слезы. Он снял золотое обручальное кольцо и положил в карман. Больше он ничего не взял, хотя у женщины драгоценностей было на целое состояние.

Я поймал его пристальный взгляд. В его глазах опять был лед.

– Я не хочу показаться трусом, – тихо сказал Одноглазый, – но почему бы нам не смотаться наконец отсюда?

– Мысль неплоха, – сказал Элмо и двинул вперед, реализуя ее.

– Давайте, шевелитесь! – прикрикнул Капитан. Он взял Ворона за руку.

Я потащился следом.

– Я улажу свои дела до заката, – сказал Ворон. Капитан посмотрел назад.

– Да-а, – это было все, что он сказал. И я думал так же. Но мы выйдем из Опала без него.

В эту ночь Капитан получил несколько отвратительных посланий.

– Эти трое, должно быть, только часть компании, – больше он ничего не сказал.

– У них были эмблемы Хромого, – сказал я, – и вообще, в чем тут дело? Кто он такой, этот Ворон?

– Тот, кто не поладил с Хромым. С кем поступили нехорошо и оставили умирать.

– А о женщине он что-нибудь рассказывал?

Капитан пожал плечами. Я понял это как нет.

– Бьюсь об заклад, она была его женой. Может, она предала его.

Такого рода вещи общеупотребимы здесь. Конспирация, наемные убийцы и открытые грабежи. Все прелести упадка и морального разложения. Леди ничью активность не подавляет полностью. Наверное, эти игры ее забавляют.

Продвигаясь на север, мы приближались к центру империи. С каждым днем все, что мы видели вокруг, становилось более суровым. Поселения были все более мрачными, угрюмыми и замкнутыми. Там просто не было веселых земель.

Даже несмотря на время года.

И вот наступил день, когда мы подошли к самому сердцу империи, Башне Амулет. Ее построила Леди после своего воскрешения. Нас сопровождали сурового вида кавалеристы. Мы были от Башни не ближе, чем в трех милях. Но даже отсюда ее силуэт маячил над горизонтом. Это был массивный куб из темного камня по крайней мере в пятьсот футов высотой.

Я рассматривал ее весь день. Какова наша хозяйка? Увижу ли я ее когда-нибудь? Она меня заинтриговала. В тот вечер я попытался охарактеризовать ее, взяв листок бумаги. Но все это вылилось лишь в романтическую фантазию.

На следующий день мы неожиданно столкнулись с всадником, который скакал в южном направлении в поисках нашей Гвардии. Он имел бледный вид. Судя по эмблеме, он был сторонник Хромого. Наш авангард привел его к Лейтенанту.

– Вы, ребята, черт подери, неплохо проводите здесь время, а? Вы нужны в Форсберге. Кончайте ваши дерьмовые прогулки.

Лейтенант – спокойный человек, привыкший, что люди с уважением относятся к его званию и положению. Он был так поражен, что не произнес ни слова. Поведение курьера стало еще более оскорбительным. Тогда Лейтенант спросил:

– Какое у тебя звание?

– Капрал. Личный курьер Хромого. Приятель, ты бы лучше потащился, куда тебе сказали. Он ведь не оставит этого просто так.

Лейтенант – ярый сторонник дисциплины. В этом он подражает Капитану.

Но он, к тому же, очень рассудительный парень.

– Сержант! - окликнул он Элмо. – Ты мне нужен.

Он разозлился. Обычно только Капитан называет Элмо сержантом.

Элмо ехал рядом с Капитаном. Он вышел из колонны. Капитан последовал за ним.

– Сэр? – спросил Элмо.

– Вбейте немного уважения в этого человека.

– Да, сэр. Сапожник, Масляный, ко мне.

– Я думаю, двадцати ударов будет достаточно.

– Так точно, двадцать ударов, сэр.

– Какого черта вы тут себе позволяете? Да ни один вонючий наемник не сделает…

– Лейтенант, я думаю, это требует еще десяти ударов хлыстом, – сказал Капитан.

– Да, сэр. Элмо!

– Так точно, тридцать, сэр, – и он стащил курьера с седла.

Масляный и Сапожник подобрали его и сорвали с него рубашку.

Элмо принялся потчевать курьера лейтенантским хлыстом для верховой езды. Он не очень усердствовал. В нем не было особой злобы. Просто небольшое послание тем, кто считал Черную Гвардию людьми второго сорта.

Когда Элмо закончил, я уже был там со своей медицинской сумкой.