Объективная субъективность: психоаналитическая теория субъекта - Дмитрий Александрович Узланер

Странно получается, когда строго научный анализ — факты и ничего кроме фактов! — на выходе дает нам простой пересказ основных положений доминирующей на сегодняшний день идеологии.

Психоаналитическая теория наряду с критической теорией предполагает критику такой идеологии, в том числе и попыток натурализации этой идеологии путем апелляции к «фактам» нейронауки. Нейропсихоанализ, опять же, если психоаналитическая составляющая в нем играет хоть какую-то роль, должен сопротивляться подобному некритическому встраиванию себя в политическую игру, когда социальная и политическая несправедливость натурализируется ссылками на то, что якобы ученые доказали. И снова не надо быть большим нейроученым, чтобы увидеть произвольность тезиса о том, что сознание необходимо нам для выживания. Возможно, оно когда-то действительно было необходимо нам для выживания, но с тех пор многое изменилось. Трудно соотнести тезис о выживании с тем, что мы знаем о современном человеке, учитывая то количество усилий, которое современный человек тратит на то, чтобы пощипать себе нервы, или же на то, чтобы оборвать то комфортное существование, к которому он должен в соответствии с тезисом о выживании стремиться. Выживание — это какая-то особая культурная практика, связанная или с желанием побыть, как Беар Гриллс, или с увлечением популярной биологией, превращающей индоктринированного ею индивида в эгоиста, расталкивающего окружающих локтями с целью урвать свой кусок жизни и доказать окружающим, что он альфа-самец/самка.

В нейронауке есть постоянно присутствующая опасность доминирования упрощенных, почти карикатурных версий того, что такое человек. Карикатурных версий, которые преподносятся как нечто новое и невероятно продвинутое, — ведь они основаны на настоящей эмпирической науке, а не на каких-то философских спекуляциях. Эту опасность прекрасно выразили составители одного из сборников, посвященных критическому анализу нейронауки:

Если лишить человека прежних гуманистических и психологических атрибутов, то не приведет ли это к тому, что у нас останутся только реальные и конкретные факты, касающиеся человеческой жизни и сводящиеся к взаимодействию мозга с объектами (the brain-object-icon) — есть, пить, заниматься сексом, — прикрытые сверху некоторым мышлением и взаимодействием с другими так, чтобы это последнее осуществлялось культурным и слегка сублимированным образом?[130]

Ресурсы психоанализа есть ровно та ценная часть нейропсихоанализа, которая может позволить поставить эти опасные и крайне идеологизированные карикатуры под сомнение. В противном случае сам нейропсихоанализ рискует стать объектом нападок со стороны критической теории не только за общую нейронаучную приверженность концепции выживания, но еще и за стерилизацию критического потенциала психоанализа за счет его вбирания в себя (по принципу — держи друга близко, а врага еще ближе).

Заключение

В этой главе я попытался обозначить основные концептуальные проблемы, связанные с нейропсихоанализом. Речь прежде всего идет о недостаточном внимании к психофизической проблеме, что приводит к поспешному переходу от психического к физическому. Эта поспешность противоречит тому подходу к решению проблемы «мозг — сознание/ум», которое нейропсихоанализ заявляет в качестве своего, т. е. dual-aspect monism. Из этой поспешности вытекает и целый ряд других сложностей: переход от физиологии к психологии, от биологического к социальному, от нейронаучного к психоаналитическому, концептуализация человека как субъекта, игнорирование символического измерения человеческой субъективности, смешение физиологических и субъективных расстройств, некритическое проникновение идеологии в самое ядро эмпирических исследований и т. д.

Однако все же я написал данную работу не с целью критики нейропсихоанализа. Такая критика уже неоднократно звучала как со стороны психоаналитиков, так и со стороны представителей нейронауки. Я написал эту работу с целью симпатизирующей рефлексии о том, что такое нейропсихоанализ и какие вызовы стоят перед этой дисциплиной, если она намерена развиваться дальше. По сути, это вопрос об идентичности нейропсихоанализа. Что это? Что это с точки зрения нейроученых — протурберанец из мира нейронауки, который пытается выйти на новый оперативный простор, захватив часть психоаналитического наследия в качестве форпоста для дальнейшего продвижения? Но если это только часть психоаналитического наследия, та, которая, подобно разношенным тапочкам, «не жмет», то тогда психоанализ — это просто случайный попутчик нейронауки, от которого она со временем избавится — в тот момент, когда окрепнет на новой территории и воздвигнет на месте прежних форпостов свои нейронаучные укрепления. Что это с точки зрения психоаналитиков — мощный союзник, ухватившись за рукав которого можно в положении бедного родственника въехать в почти захлопнувшиеся для психоанализа двери современной науки? Но если это так, то глубоко запрятанное чувство ущемленной гордости возьмет свое, и бедный родственник уйдет, громко хлопнув дверью.

Или же это действительно трансдисциплинарный подход? Но в таком случае нейронауке придется двигаться дальше — вбирая в себя все элементы психоанализа, в том числе и те, которые способны изрядно потрясти основания современной королевы естественных наук. А психоанализу — не довольствоваться скромным местечком в углу стола, но отвоевывать право на свой собственный голос в этом перспективном трансдисциплинарном подходе. И здесь вопрос — где именно нейропсихоанализ остановится? До какого предела в освоении психоаналитического наследия готовы дойти нейроученые, прежде чем вынужденно сказать: «Нет, мы достигли предела, дальше наши пути неминуемо расходятся!»? До какого предела в принятии нейронаучного подхода готовы дойти психоаналитики, прежде чем вынужденно сказать: «Нет, мы достигли предела, дальше наши пути неминуемо расходятся!»? Нейронаука не может предать научный метод, которому она обязана своим развитием, а значит, не может пойти дальше, чем этот научный метод может ее привести. Психоанализ не может предать человеческого субъекта, ради постижения и помощи которому он возник, а значит, не может пойти на компромисс с упрощенными криптоидеологизированными карикатурами на человека, пусть даже эти карикатуры и рисуются на основании научного метода в самых престижных университетах мира.

И трансдисциплинарный подход к чему? К мозгу? К психике? Но если это разные вещи — то не окажется ли нейропсихоанализ поспешной попыткой совместить несовместимое? Не будет ли это временным сожительством, которое закончится в момент угасания взаимного интереса, — психоанализ найдет свою самостоятельную нишу в академии, а нейронаука найдет более удобного сожителя в пространстве исследований психики? Или, может быть, это трансдисциплинарный подход к кому? То есть к человеку, к человеку как субъекту? Но в таком случае нейропсихоанализ должен будет двигаться к созданию комплексного подхода к человеческому субъекту. И тогда нейропсихоанализу не уйти ни от вопроса о психике не просто как квалитативном довеске к физиологии, но как целой реальности, не менее сложной, чем физиология мозга, ни