Синдром отмены (СИ) - Ронис Александра

— Ань? — позвал ее Калинин, но у нее не хватило смелости взглянуть ему в глаза.

Лицо пылало огнем, в голове шумело, отнимая способность мыслить, и очень хотелось плакать. Поэтому она просто закрыла глаза и тупо молчала.

— Ань, ты чего? — мягко, очень мягко спросил он, без намека на упрек. — Зачем?

Только от этой его мягкости и доброты становилось еще хуже.

— Простите, пожалуйста, — затрясла она головой, все так же не смея поднять на него глаз. — Я… я не знаю, что на меня нашло… — чтобы скрыть свое смущение, она бросилась на кухню.

Он пришел за ней следом и без слов устроился за столом.

— М-м-м, как аппетитно выглядит, — он увлеченно рассматривал сервировку стола и блюда на нем. — А можно мне чаю? — воскликнул так, как будто ему не терпелось приступить к ужину.

Аня поставила перед ним кружку, а сама сбежала к себе в комнату. В буквальном смысле сбежала и не смела выходить оттуда до самого утра. Позволила себе выбраться из своего укрытия лишь раз, чтобы убрать со стола и сходить в туалет, и то только тогда, когда решила, что опер уже крепко спит.

И ночью она плохо спала. Ворочалась всю ночь, постоянно проигрывала эту сцену в зале в голове, отменяла ее мысленно, придумывала другое продолжение. Корила себя, а потом с замиранием сердца гадала, что было бы, поведи он себя по-другому, ответь ей взаимностью.  

Утром она проспала, но это и к лучшему — не пришлось за завтраком краснеть, глядя в глаза Калинину. Хватит с нее ночных мучений, а ведь еще предстояли дневные и, хуже всего, вечерние. Впервые Аня желала, чтобы он задержался на работе как можно дольше. Потом напал страх — а вдруг он решит избавиться от нее, прогнать? Зачем ему такая неадекватная жиличка? Одни проблемы от нее...

Когда в обеденное время Калинин позвонил ей и попросил спуститься вниз, Аня занервничала еще больше. Хорошо хоть не сказал: «вместе с вещами». Им предстоит серьезный разговор? Когда он скажет, что между ними нет ничего общего, и никогда не будет никаких чувств? Что она просто глупая дурочка, слишком юная для него, неспособная вызвать в нем мужской интерес? Она знала все, что он скажет ей, и от этого мучилась еще больше.

Но Калинин ее звал не за этим.

— С отцом хочешь встретиться? — огорошил он ее, как только она вышла из подъезда.

Аня по инерции сделала шаг вперед и остановилась.

— С отцом?! — душивший ее стыд был отброшен в сторону, она наконец-то смогла посмотреть на него.

— Ну да, с отцом, — майор распахнул перед ней дверцу машины. — Я разговаривал с ним сегодня. Он будет рад увидеть тебя.

Как во сне Аня позволила усадить себя в салон и всю дорогу силилась вернуться мыслями в детство, вспомнить хоть что-то об отце. Как он выглядел, как звучал его голос, как он вел себя с ними. Но тщетно — память выдавала лишь обрывочные, туманные воспоминания, и Аня была не уверена, что они правдивы.

Автомобиль свернул на парковку торгового центра, и Калинину снова пришлось «выводить» ее из салона — сама Аня словно потеряла способность самостоятельно передвигаться. И к столику в кафе он вел ее чуть ли не за руку. К столику, за которым сидел незнакомый мужчина возрастом далеко за сорок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍При виде них мужчина поднялся, вышел из-за столика им навстречу. Он не сводил глаз с Ани, и по мере их приближения волновался все больше и больше. А когда и вовсе обнял взрослую дочь, не смог сдержать слез.

— Анечка, девочка моя, как же ты выросла, — прошептал он ей на ухо, крепко обнимая, и в душе у нее что-то задрожало. А потом и память отозвалась на знакомый тембр голоса. — Как же я виноват перед тобой, доченька моя, — новообретенный отец откровенно плакал и не скрывал этого.

Калинин оставил их на несколько минут, ушел к стойке бара сделать заказ, а когда вернулся, увидел, что отец все еще не может отпустить руки дочери, не может оторвать от нее глаз. Пришлось ему вмешаться, усадить обоих за столик.

— Расскажите Ане то, что вы рассказали мне, — попросил опер Сергея, и тот, тяжело вздохнув (видимо, непростая предстояла задача), приступил к повествованию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сначала сбивчиво, постоянно запинаясь, а потом уже ровнее поведал печальную историю своего первого брака. Нет, когда они с Натальей поженились, он был на седьмом небе от счастья. Красавица жена, которую он любил, и которая безумно любила его, единственная дочь обеспеченных родителей, благоустроенный быт с первого дня женитьбы, никаких проблем с финансами или работой. Только эта безумная любовь разрушила все. Даже рождение детей не спасло брак от мучительной ревности со стороны Натальи, ее желания все  контролировать, от безумных капризов и жутких скандалов. А потом она начала выпивать.

Сначала за компанию с подружками, затем — чтобы снять стресс, а потом — просто потому, что не могла не пить. Напившись, она начинала упрекать его во всем, в каких-то выдуманных изменах, в том, что он всем обязан ее родителям, и если бы не они — быть бы ему нищим. Выгоняла его из дома. Родители многое сделали, чтобы искоренить эту пагубную привычку, но безуспешно. Самое интересное — она выгоняла его, завязывала с алкоголем, потом сама же звала мужа обратно, устраивала скандалы и снова начинала пить. В итоге тесть поставил жесткий ультиматум — Сергей должен уйти, насовсем, чтобы не губить ни Наталью, ни жизнь детей. Он отказался, в последний ее запой принял решение развестись и забрать детей к себе, но вмешалась злодейка-судьба, иначе и не скажешь. Сергей попал в аварию, оказался надолго прикован к инвалидному креслу — ему самому понадобилась помощь сиделки и долгая реабилитация. Он узнавал потом — вроде бывшая жена пролечилась, завязала с алкоголем, взялась за ум. Вот и побоялся тогда снова появиться в ее жизни, чтобы она опять не сорвалась. Начал новую жизнь, женился на медсестре, помогающей ему в его реабилитации, и отчаянно надеялся, что в первой семье без него все сложилось.

Нет, конечно, он был неправ, что не пытался позже узнать, как там дети, но… как-то закрутила жизнь, развела по разным берегам. А сейчас он очень счастлив, что вновь обрел детей.

— А Дима как? — встрепенулся отец в предвкушении скорой встречи с сыном. — Наверное, уже совсем мужчина?

Аня опустила голову, она не могла говорить. Все это время в горле стоял комок, мешающий не только хоть что-то сказать, а даже дышать нормально.

— Ваш сын погиб, к сожалению, — снова Калинин пришел ей на помощь. — В начале лета. Примите мои соболезнования.

— Димка, сынок, как же так?

Лицо отца скривилось, он снова заплакал, но опер не дал ему отгоревать прямо сейчас в полной мере.

— Сложилось так, что Ане сейчас негде жить, — не глядя на нее, он одной фразой решил ее судьбу. — Вы можете ей как-то с этим помочь?

Отец не колебался ни секунды.

— Да, конечно, — твердо ответил он. — Она может жить у нас.      

Глава 13

Странно, всего лишь день-два без Ани, а он уже скучал. Скучал по ее стряпне, уюту, который она умудрилась создать как-то ненавязчиво, по ее теплой заботе вокруг себя. Скучал, но понимал, что отдалить ее от себя было все-таки лучшим решением. И в первую очередь, лучшим для нее. Он сам испытывал не самые приятные эмоции и чувства из-за невозможности быть с Лерой и не хотел, чтобы так же мучилась и страдала Аня. И меньше всего хотел быть причиной ее страданий. Пока она окончательно не влюбилась в него, необходимо было от нее избавиться.

Неожиданно Калинин понял, что выкинуть Аню из головы не так-то просто. На работе он, конечно, отвлекался, но вот дома… Так что хорошо, что по «делу» Воронова наметились подвижки, и времени на вечерний отдых не осталось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сань, мне тут адресок подвезли, по которому может отсиживаться твой «клиент», — набрал он Воронова сразу же, как только записка с вожделенным адресом оказалась в его руках. Выслушав ответную реплику главного опера Москвы, успел сказать только: — Ага, — а затем уставился удивленно на замолчавшую трубку. — А я-то вам зачем? — пожал печами в недоумении. Ну ладно, вечером так вечером. Скатаюсь с вами по адресочку.