Юридическая психология - Александр Маркович Бандурка

применения психологии в праве, многие авторы предприняли попытку определить основные направления этой отрасли прикладной психологии. Так, французский психолог Клапаред предложил различать юридическую психологию, которая занимается психологией судебной деятельности, и криминальную психологию — науку о психологии преступника. Содержание же обеих этих дисциплин должна, по его мнению, охватывать судебная психология. Такая же трактовка дается и в работе Рейхеля, освещающей основные психологические закономерности, значимые для судебной и следственной практики.

Столь же обширная проблематика была рассмотрена и в работах К. Марбе «Принципы судебной психологии» и О. Липпмана «Основы психологии для юристов».

К началу XIX в. психология стала довольно популярной в юриспруденции. Используя экспериментальные методы, криминалисты и психологи разных стран предприняли многочисленные лабораторные исследования. Было опубликовано огромное количество статей, брошюр и монографий главным образом по вопросам психологии свидетельских показаний. Широкую известность получили, например, работы Штерна, Бине, Клапареда, Листа, Липпмана, Борста.

Благодаря разработке проблем свидетельских показаний за данной отраслью психологии прочно укрепилось наименование «судебная» и даже «уголовно-процессуальная» психология, чем подчеркивалась особая роль психологии на всех стадиях уголовного судопроизводства. Заслуживают упоминания в этой связи изданные Штерном, Листом и Гроссом «Доклады по психологии показаний», сводный обзор экспериментальных исследований «Психология показаний» Штёра, работа Корфе «Критика свидетельских показаний». Обширные публикации по данной проблеме содержались в периодических изданиях «Архива Гросса».

Следует отметить, что еще в начале ХІХ в. выдающийся французский математик Лаплас в «Опытах философии теории вероятностей» (1814), изучая вероятность свидетельских показаний наряду с вероятностью исходов судебных приговоров, резолюций на собраниях и т. д., попытался дать им оценку в математическом исчислении. Лаплас считал, что элементы вероятности того, что данное показание соответствует действительности, слагаются:

1) из вероятностей самого события, о котором повествует свидетель;

2) из вероятности четырех гипотез в отношении допрашиваемого:

а) свидетель не ошибается и не лжет;

б) свидетель лжет, но ошибается;

в) свидетель не ошибается, но лжет;

г) свидетель и лжет, и ошибается.

Лаплас понимал трудности оценки подобным образом правдивости или ложности показаний свидетеля из-за большого числа обстоятельств, сопровождающих факты, о которых они свидетельствуют, но считал, что суд в своих суждениях также опирается не на математическую достоверность, а лишь на вероятность. Схема Лапласа интересна как первая попытка создать научную методику оценки свидетельских показаний.

Другой излюбленной темой авторов ранних работ по судебной психологии являлась так называемая «диагностика причастности», т. е. разработка психологических методов установления виновности подозреваемого и обвиняемого по физиологическим реакциям на допросе. Среди исследователей этой проблемы известны имена Юнга, Вартхаймера, Клейна. Исследования американских психологов и юристов привели, как известно, к созданию и внедрению в практику разнообразных приборов для выявления лжи, именуемых лайдетекторами или полиграфистами.

Таким образом, указанная проблема оказалась наиболее разработанным разделом зарубежной юридической психологии. Данные экспериментальных исследований психологии показаний послужили толчком к постановке вопроса о применении в судебном процессе психологической экспертизы. Этому был посвящен ряд работ, в том числе книги В. Штерна «Показания юных свидетелей по делам о половых преступлениях», К. Марбе «Психолог как эксперт в уголовных и гражданских делах». Некоторые судебные психологи того времени (Штерн, Марбе, Варендонк, Клапаред) сами выступали в суде в качестве экспертов.

В начале ХХ в. одна из ветвей прикладной психологии — психология труда, получившая наименование «психотехники», — подошла к психологическому изучению юридической деятельности как профессии, к исследованию профессиональных качеств следователя и судьи, а также к разработке на этой основе рекомендаций по подбору и обучению судебно-следственных кадров, научной организации их работы. Из зарубежных исследователей наиболее известен в этой области Мюнстерберг, автор вышедшего в 1914 г. многотомного труда «Основы психотехники», специальный раздел в котором был посвящен применению психологии в праве.

Современные биологизаторские теории далеко не так наивно, как Ломброзо, объясняют природу преступного поведения. Они строят свою аргументацию на достижениях современных наук: генетике, психологии и ее современных направлений (например, психоанализе).

В 50-х гг. XX в. исследования генетических факторов преступности вступили в новую фазу, которую условно можно назвать хромосомной.[14] Известно, что генотип человека (совокупность всех наследственных факторов) состоит из 46 хромосом (хромосома — группа генов, наследственных задатков, сцепленных парами), две из них определяют пол. Если они одинаковы «ХХ», то пол женский, если набор хромосом «ХУ» — пол мужской. Наличие в генотипе хромосомы типа «У» определяет мужское развитие.

Обещало стать сенсацией открытие в 70-х гг. так называемого синдрома Клайнфельтера, связанного с генетическими аномалиями. Ученые установили, что у некоторых лиц половые хромосомы не парные, а тройные: комбинации типа «ХХY» и «ХYY».

Первыми эти особенности генотипа, которые проявляются при анализе крови, слюны или спермы, стали использовать криминалисты в целях идентификации преступников по биологическим следам, оставленным ими на месте преступления. Когда в США и Франции по этим признакам были раскрыты серийные убийства, совершенные сверхагрессивными преступниками (их хромосомный набор был типа «ХYY») и предварительные исследования показали хромосомную предрасположенность к преступлениям, то появились сообщения, что найден ген преступности.

Однако эти результаты были недостоверными. Дальнейшие исследования, проводившиеся в Англии, Франции и США это подтвердили. В 1975 г. на II международном криминологическом симпозиуме в Сан-Паулу немецкий ученый Г. Кайзер привел данные, в соответствии с которыми процент лиц, имеющих хромосомные отклонения, среди правонарушителей практически такой же, что и среди всего населения в целом, причем среди преступников, имеющих хромосомную комбинацию «XYY», лишь 9 % были осуждены за насильственные преступления.

Таким образом, теория хромосомных аномалий, как и когда-то антропологическая теория преступности, при более тщательном изучении не нашла своего подтверждения и была подвергнута критике.

В этой связи целесообразно рассмотреть теорию личности одного из известных ученых XX в. З. Фрейда. Сущность его теории обычно раскрывают с помощью трех понятий: Оно, Я и сверх-Я (лат.: Ид, Эго и супер-Эго). Оно — это совокупность примитивных, инстинктивных, врожденных компонентов личности, передающихся человеку генетически. По Фрейду, это наиболее мощная сфера личности, комплекс, включающий, главным образом, агрессивные и сексуальные влечения, действующий по принципу удовольствия. В асоциальном, алогичном и аморальном Оно происходит борьба между сексуально окрашенным инстинктом жизни и влечением к смерти. Контакты Оно с внешним миром определяются его связями с Я, которое замещает для него внешний мир.

Из коркового слоя Оно дифференцируется область Я, расположенная между Оно и внешним миром. Я стремится к получению удовольствия и избежанию неприятностей, причем сигналы страха соответствуют предупреждаемой, вызывающей неудовольствие опасности. Я — сфера личности, характеризующаяся внутренним осознанием самой себя и осуществлением приспособления личности к реальности. Важным успехом развития З. Фрейд считал переход от принципа удовольствия к принципу реальности.

Сверх-Я — это сфера личности, складывающаяся из комплекса совести, моральных черт и норм поведения, которые контролируют действия Я и предписывают ему моральные образцы подражания и