Мелисандра - Виктория Холт

Для Чарльза началась совсем другая жизнь. Приезжая к Милли, он старался и выглядеть и вести себя словно преуспевающий торговец. Его удивляло и забавляло, что он наслаждается простыми радостями людей низшего сословия; раньше он и поверить бы не смог, что такие люди, как Джим, тоже могут быть счастливы. Теперь ему доставляло удовольствие все то, что прежде он считал убогой безвкусицей, а Милли восхищалась тем, что представлялось ей истинной роскошью. И это непрерывное изумление, которое испытывали они оба, приводило их в восторг.

И вот его возлюбленная забеременела.

Милли всецело доверяла ему. Она была такая мягкая, такая беззащитная. И с ней Чарльз был совсем другим человеком, не тем, кого знала Мод. Чарльз жил двумя жизнями; только теперь он понял, что такое двойная жизнь. У этого совсем еще молодого человека, завсегдатая увеселительных садов, нежного возлюбленного Милли Сэнд по имени Чарльз Адам, казалось, нет, и быть не может ничего общего с сэром Чарльзом Тревеннингом.

Однажды, еще в самые первые месяцы беременности, когда они вместе были в Хэмпстеде, Милли впервые заговорила с ним о будущем ребенке. О маленькой девочке, как она мечтала, о чудесной, желанной дочке.

– Я бы хотела, чтобы она выросла настоящей леди, – сказала она и принялась перечислять, о чем мечтает для своей будущей дочери: – Я бы так хотела, чтобы у нее было платье из настоящего гроденапля[7] и длинная мантилья из того же материала, а еще длинная шелковая пелерина и большой капор, отделанный пышными кружевами и цветами. Однажды, когда я еще работала у миссис Рикардс, мне довелось шить платье из настоящего гроденапля – мы работали над ним вшестером, и то нам понадобилось не меньше недели, чтобы закончить! Хозяйка без конца нас торопила, так что мы шили не разгибая спины.

– Ты говоришь так, словно ребенок уже вырос, – улыбнулся Чарльз.

– Да просто я думаю о ней… как о леди.

– Ты чего-то боишься? – внезапно спросил он.

– Боюсь? – удивилась она.

– Ну, многие ведь боятся… особенно в первый раз.

– Ах, вот ты о чем. Так ведь я же не одна – у меня есть ты.

Молли так безгранично ему доверяла, что у него защемило сердце. Пожелай он, ему ничего бы не стоило обмануть ее. Но он и не помышлял об этом. Разве можно по своей воле отказаться от счастья?

Чарльзу Тревеннингу пришлось немало испытать в своей жизни, прежде чем судьба послала ему Милли. Теперь он изменился, стал гораздо мягче и терпимее к Мод, она больше его не раздражала. И это тоже приводило его в недоумение, ведь раньше он не испытывал к ней ничего, кроме равнодушия. Как странно, что такое довольство жизнью пришло к нему только после грехопадения! Но еще более диким представлялось ему, что люди могли назвать грехом то, что произошло между ним и Милли Сэнд.

Но все имеет свой конец. И она, его нежная Милли, умерла, дав жизнь ребенку. Какое горе охватило его! Печаль, отчаяние, одиночество – все это он испытал в те далекие страшные дни. Теперь он не представлял, как бы пережил все это, если бы не Фенелла – она была единственной, кого он смог посвятить в эту страшную трагедию.

И именно Фенелла дала имя девочке.

– Когда Милли говорила о ней, – сказал он, – она и ее называла Милли. Звала ее «маленькая Милли Сэнд»…

Фенелла сделала недовольную гримаску:

– Милли Сэнд! Подходит только для ученицы в лавке! Не забывай, Чарльз, ведь этот ребенок – твоя родная дочь! Миллисент? Мы можем называть ее Миллисент. Н-да… немного официально, ты не находишь?

Терпеть этого не могу! Миллисент… Мелисанда! О, прелестно! Давай назовем ее Мелисандой? А фамилия… Сент-Мартин! По улице, на которой она родилась. Отлично – Мелисанда Сент-Мартин! Звучит просто чудесно. И очень ей идет. Итак, решено – она будет Мелисандой Сент-Мартин!

Так случилось, что маленькую Мелисанду переправили через Канал и оставили на попечение добрых сестер монастыря Пресвятой Девы Марии. Там она должна была получить образование, и Чарльзу долгие годы не пришлось бы тревожиться о ней. К тому же было не исключено, что, когда девочка подрастет, она и сама не захочет покинуть монастырь, – такие случаи не были исключением. Его долг по отношению к покойной Милли Сэнд можно будет считать выполненным.

Но Чарльз не смог устоять перед искушением. Он хотел увидеть свою дочь. Ему не терпелось узнать, какое дитя произвели на свет они с Милли.

И вот он встретил ее, восхитительную Мелисанду. И после этого его уже неодолимо тянуло увидеть ее вновь и вновь.

В одном Чарльз теперь был совершенно уверен. Она никогда не останется в монастыре.

Когда колеса дилижанса загрохотали по мостовой Парижа, он как раз думал о том, что насмешница-судьба уготовила им с Мелисандой.

Глава 3

В доме все было перевернуто вверх дном – слуги носились взад и вперед, моя и начищая все вокруг до ослепительного блеска. Каждая вещь, на которой обнаруживалось хоть малейшее пятнышко, безжалостно отправлялась в стирку. Садовники в оранжерее буквально пылинки сдували с каждого цветка, предназначенного в торжественный вечер украсить собой бальную залу. Деревня тоже бурлила – в вечер, когда должен был состояться бал, все крестьяне рассчитывали пробраться к господскому дому и хоть одним глазком полюбоваться на высокородных леди и джентльменов, которые будут танцевать и веселиться, празднуя день рождения и помолвку мисс Каролины.

Мисс Пеннифилд, на которой лежала тяжкая обязанность позаботиться о туалетах хозяек, распускала невероятные слухи о тех поистине изумительных тканях, из которых сошьют бальные платья для леди Тревеннинг и самой мисс Каролины. Шелк цвета лаванды для миледи и белый атлас для мисс Каролины! К тому же платье из белого атласа будет украшено нежно-розовыми бутона ми. «О мои бедные глаза! – обычно добавляла при этом мисс Пеннифилд, имея в виду розы, – и так по двадцать раз на дню. – Никогда в жизни не видела подобного великолепия!»

Сейчас она хлопотала в будуаре леди Тревеннинг, подгоняя платье мисс Каролины по фигуре. Пальцы ее слегка дрожали, потому, что это был день, когда ждали приезда важных гостей из Лондона, и туалеты уже должны были быть готовы. Сама леди Тревеннинг объявила, что платье лавандового шелка пришлось ей по вкусу. Но с мисс Каролиной все обстояло гораздо сложнее – то ее не устраивало, как сидит рукав, то она волновалась из-за того, что платье будто бы длинно.

Внешностью Каролина пошла в отца, только вот по характеру они были совсем не схожи: он – холодный, замкнутый, она – капризная словно майский день. На строение ее менялось каждую минуту, и угодить молодой леди бывало довольно трудно. Это все потому, мрачно думала мисс Пеннифилд, которую жизнь особо не баловала, что у некоторых людей всего в избытке, вот они и бесятся с жиру!