У Великой реки. Поход - Андрей Круз

― Выпьешь? ― спросил Батый, протягивая стопку.

― Не, ― отказался я. ― Достаточно на сегодня.

У меня в голове, в самом дальнем углу мозга, зародилась какая-то мысль, которую я сам пока никак не мог сформулировать. Что-то, что создавало ощущение некоего беспокойства, но ухватить эту мысль за хвост не получалось. Как будто увидел знакомое лицо в толпе, но откуда оно знакомо, понять не можешь. Мучился, мучился да и решил, что хватит на сегодня приключений. И пошел домой.

ГЛАВА 2,

в которой герой неожиданно для себя отдает честно заработанную премию и обзаводится крайне нелюбезной спутницей

Разбудил меня с утра большой механический будильник, колотивший своим молоточком по двум хромированным чашкам звонков. Будильник был огромным, гномьей работы, мне его в Серых горах подарили, когда я пожаловался на то, что редкий шум способен нарушить мой утренний сон. Мне тогда пообещали, что звук этого будильника способен, ― так и оказалось. Я вскочил почти мгновенно. К моему удивлению, похмелья никакого не было, хоть и выпили много. Повезло. По плану у меня сегодня банный день, суббота ― как ни крути, но к бане тоже надо подготовиться.

Перекусив на ходу парой бутербродов с колбасой и выпив чаю, я завел «копейку» и выехал со двора. И порулил прямо к Берегу, а еще точнее ― на рынок, что у пристани. Дело меня вело туда важное и ответственное. Пиво у меня почти закончилось, вот и вознамерился я заново наполнить ведерный деревянный бочонок с краном. Бочонок был непростой, на нем по кругу были прибиты медные бляшки со знаками заклятия сохранности. Налей в такой бочонок пива, и оно так и останется всегда холодным и невыдохшимся, даже если ты его с собой в парилку затащишь. Очень полезный бочонок, он мне в свое время в немалые деньги обошелся. Я теперь без него бани не мыслил.

С утра наладился накрапывать мелкий дождик, и я натянул над кабиной брезентовый тент, прикрывающий ее сверху. Капельки дождя барабанили по нему, настраивая меня почему-то на меланхоличный и расслабленный лад. Под колесами плескались небольшие лужи в колеях, на улицах было почти безлюдно. Выходной день вкупе с дождем разогнали всех праздных по домам. Всего пару раз я махнул рукой знакомым прохожим да еще разок раскланялся с водителем встречного «козла».

Проехал через ворота в Стене, делящей городок на Холм и Берег, выкатил на площадь. И был остановлен властным взмахом руки старшей урядницы Анфисы Зверевой.

Даром что ни ростом, ни крепостью сложения она не блистала, но авторитет ее в городе был непререкаем. С чего так? Да вот вышло как-то, что ограбила одна залетная банда броневичок, который вез в Серые горы гномам деньги за товар. Шарахнули в двигатель из гранатомета, перестреляли пятерых охранников почтовой стражи, взяли сундук с золотом ― и рванули оттуда. Причем рванули по уму: сундук вскрыли на месте, золото поделили на части, навьючили на лошадей и лесом уходили. Часть из бандитов была аборигенами, да еще из Лесного края родом ― погоняйся за ними. И вышло так, что преследовать банду из десяти человек взялись всего трое урядников, одним из которых тогда еще совсем молодая Анфиса и была.

Банда оказалась матерой. Они оставили засаду на своем пути отхода, куда урядники и угодили. Оба товарища Анфисы были убиты в первую минуту боя, равно как и все лошади. Сама же Анфиса схоронилась за конским трупом, отстрелялась из своего СКС-М, сумела перебежать в заросли, скрыться, оторваться от преследования. На нее махнули рукой, а зря. Она не убежала, а пошла следом.

Все подробности ее двухдневной погони рассказывать не хочу ― скажу только, что четверых бандитов она застрелила, а остальных умудрилась прижать огнем в овраге, где их и накрыла совместная погоня полуэскадрона драгун из Тверской дружины и гномьего малого хирда.[14] Бандитов потом перевешали в Твери, а начинающий урядник Анфиса Зверева получила княжескую медаль «За храбрость», и городской совет присвоил ей звание старшего урядника.

А на вид ничего особого в этой тридцатилетней женщине и не было. Среднего роста, худощавая, темные волосы собраны на затылке в хвост, черты лица правильные, но вполне обычные, губы всегда плотно сжаты. Впечатляют разве что глаза, чуть вытянутые к вискам, что-то среднее между эльфийскими и азиатскими. Есть в Анфисе все же какая-то «не пришлая» кровь. А может, и нет…

Я притормозил, заглушил мотор. Выпрыгнул на дорогу, откинул капюшон штормовки и поздоровался с Анфисой за руку. Она сама так всегда со всеми здоровалась. Ладонь у нее было небольшая, но очень крепкая.

― Привет. Чего хотела? ― спросил я.

― Зайди ко мне, вопросы у меня по вчерашней драке, ― ответила она.

Мы вошли в двухэтажное здание околотка мимо сидящего на скамейке караульного, прошли по коридору до глухой массивной двери. Анфиса толкнула ее, и мы оказались в «бабском отделе». Сейчас там никого не было. Анфиса сняла кожаную «комиссарку» с гладко зачесанных волос, бросила на стол, а затем сама же на этот стол уселась, упершись в соседний затянутой в высокий кавалерийский сапог ногой.

― Сашка, расскажи, как вчера там все было, в «Дальней пристани»? ― спросила она.

― А при чем тут твое «бабье царство»? ― Я удивился.

Обычно такими расследованиями другие занимаются, чаще всего околоточный. Все же стрельба, трупы. А ее отдел все больше на кражах да нравственности специализируется.

― Битюгов мне поручил, ― сказала Анфиса. ― Живая-то одна девчонка ― она у нас сидит, в колдовской камере. Убить она никого не убила, сейчас решают, как с ней быть, под суд ее или в административном порядке? Ну и расследование вместе с ней мне досталось.

Так… Интересно. Девчонке достанется по-любому ― что судом, что «в административном». Анфиса ― баба упертая, и у нее есть правило: никаких нападений на стражей законности не прощать. А мне, если честно, девчонку жаль, потому что на самом деле реальной вины я за ней не видел. Она сначала защищалась, а потом просто не узнала урядников с перепугу. Поди узнай в такой кутерьме. Пусть она мне и незнакома и до ее судьбы мне дела нет, но все же…

― И что ей будет? ― спросил я.

Анфиса пожала плечами:

― Если до завтра решу дело судье не давать, то будем карать в административном порядке. В понедельник всыплю ей сотню ― и пусть гуляет, куда хочет, если встанет. А что судья решит, если к нему отправлю, ― без понятия.

― Анфис, так не за что ее так… ― вкрадчиво сказал я. ― Несправедливо будет.

― Это с чего? ― поразилась Анфиса.

Я никогда в общественных защитниках ничьих прав не числился, да и все знали, что если Анфиса чего решила, то уж точно не свернет. Ситуация возникла, мягко говоря, нетрадиционная.