Футбольные истории - Макс Юрбини

Габриель Ано был холодным, властным, суровым ко всему и ко всем. «Господин Футбол» никогда не говорил о прошлом, он всегда говорил только о будущем.

Без Габриеля Ано федерация еще долго топталась бы на месте; без него Объединение официальных клубов (ныне Национальная лига) руководствовалось бы уставом дедовских времен; без него федеральная техническая комиссия до сих пор путала бы теорию с практикой; без него не существовало бы профессии тренера; без него Кубок Европы для клубных команд в 1965 году не стал бы реальным фактом, так что странно даже, что этот кубок не носит его имени.

Суждения и мнения Габриеля Ано отдавались эхом по всей Франции, в Европе, в Латинской Америке. Его объявляли то гением, то фантазером. Но он пренебрегал молвой. Лесть и хула были ему равно безразличны…

Гастон Барро, напротив, был человек чувствительный, скромный до самоуничижения, всегда готовый выслушать любой совет. За толстыми стеклами его очков проглядывала лукавая улыбка, а в углу рта неизменно торчал окурок. Барро блестяще играл свою роль. Всякий, кто приходил в его маленький кабинет на площади Валуа, туда, где бьется сердце парижского футбола, получал ответ на свой вопрос. И хотя считалось, что игроков отбирает Барро, формированием сборной Франции занимался Габриель Ано…

В течение трех лет Гастон Барро вел специальную футбольную рубрику в «Экип». И в этом-то и заключалась вся беда… Ибо в то июньское утро 1949 года от специалистов ежедневной спортивной газеты требовалось осудить одного из своих собратьев и сделать это искренне, без какой-либо задней мысли. Вот тут-то и начались споры.

— В конце концов ничто нам не мешает заявить о банкротстве идей, не называя при этом имен.

— И ты называешь это журналистикой?

— А если подбить на это дело Гастона Барро?

— Хитро… но что он может сказать?

— Ограничится подборкой из прессы!

— То есть создадим рекламу другим?

— Ну тогда остается только один выход: нужно поговорить с Габриелем Ано. В конце концов это он нас поставил в затруднительное положение!

Час спустя Габриель Ано был в своем кабинете. Уже через десять минут он почувствовал, что дело не ладится. Но, вместо того чтобы, как обычно, прокомментировать события дня, он перешел в атаку…

— Что вы думаете о селекционере и технической комиссии после небывалого разгрома на стадионе «Коломб»?

— Так вот… то есть… разумеется… надо бы было чего-нибудь предпринять… можно было бы, конечно… но только…

— К чему все эти околичности, господа? Руководители сборной провалились. Наш долг, долг журналистов, заявить об этом открыто и потребовать замены их людьми, способными выправить положение!

— И мы так считаем, но поймите нас…

— Говорите правду. Я вам помогу!

Вот так Габриель Ано лично участвовал в деле селекционеров. Больше того: он сам отредактировал наиболее щекотливое место в разгромной статье, и в «Экип» от 21 июня 1949 года можно было прочитать:

«Селекционер в этом сезоне потерпел неудачу. И если это достаточное основание, чтобы сместить человека, его надо сместить. В создавшихся обстоятельствах должен быть назначен новый технический советник, поскольку нынешний советник не оправдал наших надежд. Таково мнение одного из нас».

Какая казнь! Габриель Ано лично перевернул страницу необычайной авантюры во главе сборной команды, ни в какой мере не пользуясь покровительством собственной газеты.

Габриель Ано был на месте, но нужно было повидаться с Гастоном Барро.

Его фамильярно называли «дядюшкой». Это ложное положение бывало иногда очень затруднительным, но он умел удачно выкручиваться. Это был философ, который ни людям, ни вещам не придавал большего значения, чем они заслуживали. Он шел себе своей дорогой, счастливый тем, что живет в волшебном мире футбола, заменившем ему все. Его гнева обычно хватало минуты на две. Он не умел ни на кого обижаться и с удовольствием угощал аперитивом журналистов, чьи обвинения, порою весьма резкие, только что прочитал в газетах. Но он вовсе не был таким простаком, как многие думали…

— Вас пятеро, вы производите впечатление людей, знающих, чего они хотят, — объявил он однажды специалистам, собравшимся в ФФФ (Федерация французского футбола), — дайте ваш состав сборной Франции. Мы вместе разберем ваши предложения, и я даю вам слово, что учту их.

Специалисты подумали и написали каждый свой состав сборной. Конечно, ни один точно не совпадал с другим. Тогда Барро предложил:

— Давайте действовать как настоящие демократы: дадим каждому из ваших кандидатов один голос и сформируем национальную сборную… большинством голосов.

Сказано — сделано. Результат: одиннадцать игроков — как раз те самые, фамилии которых селекционер сообщил представителям прессы.

— Ну так как, друзья, — заключил Гастон Барро, — что вы думаете о вашем бедном селекционере? В нем нет ничего выдающегося, но ему нельзя отказать в том, что он знает жизнь. А это уже немало…

Перед тем как оставить команду Франции и, откланявшись, полностью посвятить себя журналистике, Габриель Ано не раз принимал парадоксальные решения. Он судил о событиях и людях весьма пристрастно. Когда он считал себя правым, ничто не могло заставить его изменить мнение, но незначительной детали бывало порой достаточно, чтобы в его сознании все перевернулось. Выбор Рене Альпстега на место правого края является ярким тому примером.

Это случилось перед встречей с Голландией, в мае 1947 года. Тремя неделями раньше французы играли матч с англичанами, в котором защитники сражались с первой и до последней секунды, между тем нападающие не использовали ни одного благоприятного момента. Результат: 3:0 в пользу Англии.

После проигранной встречи Габриель Ано не знал жалости. Ждали кое-каких замен в передней линии. Но надеялись, что Мило Бонжиорни, бульдозер из «Ресинга», сохранит № 9. Он отлично провел последние встречи, и никто не видел достойной ему замены. К его несчастью, на глаза технического советника попала фотография. Одна из тех фотографий, которые во множестве публикуются на другой день после очередного тура чемпионата. Она, однако, привлекла внимание Габриеля Ано.

— Потрясающе! Вот это нападающий! — закричал он. — Посмотрите на этот документ, он стоит золота!

И протянул обыкновенный снимок 24х36.

— Да, действительно неплохо! — сказал один.

— Отличный снимок, — поддержал другой.

— Какое движение! — добавил третий.

В действительности каждый искал причину интереса менее всего там, где она была весьма искусно спрятана. Все стало ясным через сорок восемь часов, когда был объявлен состав сборной.

— Нападающие, слева направо, Жорж Дар, Баратт, Альпстег… Альпстег? Почему Альпстег? Как всегда, Гастон Барро любезно отвечал на вопросы журналистов. Да, молодой Стефануа давно уже заслуживал внимания, за ним не признавали способностей, наконец его час пришел. Полной уверенности у него, Барро, разумеется, нет. Да, ему, конечно, очень нравится Альпстег. Но от симпатии до включения в команду для игры против Голландии расстояние немалое, и он никогда бы не решился, если бы не настояние Габриеля Ано.

— Гастон, мы берем центрфорварда.

— Ты что, Габриель, видел его игру в воскресенье?

— Нет, я не видал его уже две недели.

— Тогда как же ты так опрометчиво решаешь?

— Я видел его на фотографии.

— На фотографии?!. Габриель, но ведь этого мало…

— Напротив, предостаточно. Послушай, Гастон! На этом снимке шесть человек: пять лежат на земле, и только один стоит, весь нацеленный на ворота. Альпстег! Раз ему такое удалось, значит, у него исключительное чувство равновесия, точное и решительное ведение мяча, прекрасный финт и ориентировка. Такого форварда нет во всей первой лиге. Поверь мне, Гастон, это классный игрок…

Рене Альпстег едва удержался на ногах, когда ему сообщили о его выдвижении, бесспорно, самом неожиданном в период владычества Барро — Ано.

На тридцатой минуте встречи Франция—Голландия, пройдя как первоклассный слаломист, через заслон голландских защитников, он забил первый мяч и доказал правильность выбора Габриелем Ано.

Продолжение истории? Команда Франции не только победила Голландию (4:0), но сумела взять разбег на четыре победы, одолев Бельгию (4:2), Швейцарию (2:1) и Португалию (4:2). Да, четыре победы подряд — такое не часто встречалось в истории французской сборной. Альпстег играл все четыре матча, причем авторитет его все время возрастал. И он с удовольствием вспоминает последний матч в этой триумфальной серии, 23 ноября 1947 года в Лиссабоне.

— Мы проиграли первый тайм 0:1 и с поникшей головой вошли в раздевалку «Эстадио Насиональ», стадиона с лучшим в мире зеленым полем. Мы ждали изрядной взбучки, ибо мосье Ано обычно не церемонится. Но ничего подобного не произошло. Технический советник просто обратился к моему товарищу Ваасту и сказал: «Эрнест, больше уверенности в том, что делаете. Поточнее бейте, и матч, бесспорно, будет за нами». И что же вы думаете? Эрнест стал бить поточнее… и трижды послал мяч в сетку ворот, да, трижды. Португальская публика онемела от потрясения, слышно было, как муха пролетит, когда Бен Барек за несколько секунд до конца игры нанес последний удар.