Темный рыцарь Алкмаара - Алексей Чернов

— Вообрази, что мне показалось… — Лиин хмыкнула — как будто попыталась засмеяться, но не смогла. — Будто это мумии из усыпальницы…

Дарган глянул на лохмотья и кости на уступах тропинки. Именно — восставшие мумии. Останки предков. Здесь, на священной горе, жених и невеста только что рубили на куски останки тех, чьим душам всегда поклонялись. Черные тряпки — на самом деле драгоценный черный шелк, последняя погребальная одежда. Нагрудники не из стали, а из нефрита, непременный доспех мертвеца.

— Отец, к душе твоей взываю… — позвал он дух отца.

Но никто не откликнулся.

— Взываю, — повторил Дарган.

Предки молчали.

— Что будем делать? — спросила Лиин.

— Я бы хотел посмотреть с высоты, что творится вокруг.

Дарган вновь взбежал на самую вершину и огляделся. Но ничего не увидел — от родного поселка до самой Фундхеры, чьи контуры угадывались вдали на востоке, больше не было мертвых воинов — вокруг оазиса простирались пески. Только исчезла радостная пестрота весенних эфемеров, все было серо вокруг — именно серо, потому что сама земля сменила цвет — с красно-желтого на грязно-серый.

— Куда они все подевались? — спросил Дарган недоуменно.

— Ты всех убил, — засмеялась Лиин, но тут же закашлялась.

— Откуда они взялись? — В этот раз Дарган обернулся к беседке.

Под ее золоченой крышей духи предков всегда отвечали на заданный вопрос. Но сейчас никто не отозвался. Незнакомая гнетущая тишина повисла над Тагенией в это весеннее утро.

— Кто их прислал? — закричал Дарган в ярости.

В этот раз вместо пугающего безмолвия он что-то услышал. Нечто похожее на шорох осенней листвы, на звук текучего песка, на шип ядовитой змеи. Почудилось даже, что он разобрал какое-то слово. Нечто похожее на «Мортис-с-с…». И еще одно слово, чарующее и тошнотворное одновременно — «Служ-жи», — донес из пустыни ветер.

— Ты что-нибудь слышала? — обратился юноша к Лиин.

— Ничего… разве что какое-то имя…

— Не говори! Не произноси вслух! — остерег он ее.

Дарган стал медленно спускаться вниз, то и дело протягивая девушке руку на крутых спусках. На каждой из ступеней он видел порубленных мертвецов, которые уже были давным-давно мертвы. Потом завалы изувеченной плоти кончились — тут атакующие отступили и ушли. Внизу Дарган увидел сыновей Тага — они лежали там, где Дарган их положил, и по-прежнему спали. Вот только лица их припорошило пеплом. И сквозь пепел проступали красные точки — как будто спящих искусали многочисленные комары, что не дают в эту пору житья близ Альзона.

— О, всевидящие духи!

В доме напротив скрипнула дверь, и человек, держа наготове меч, сделал шаг наружу. Дарган с трудом узнал отца своего друга Морана — так тот был бледен.

— Куда они делись? — спросил старик, клацая зубами.

— Унесло ветром, — предположила Лиин.

Дарган взял Лиин за руку, и они двинулись по улице домой. Судя по всему, странная армия мертвых рассеялась так же внезапно, как и появилась. Но Дарган не испытывал облегчения — на него накатила странная слабость, болели руки и ноги, во рту было сухо, и очень хотелось пить.

Лиин подошла к роднику, чья вода собиралась в каменной чаше, и набрала в серебряный ковш воды.

— Умираю от жажды, — прошептала она извинительно.

Выпила половину и только после этого протянула ковш жениху.

Он сделал глоток и вдруг сильнейший озноб сотряс его тело, а ноги так ослабли, что он опустился на камни мостовой.

— Что с тобой? — с тревогой спросила Лиин.

— Не знаю… Очень болят руки.

Он поднял правую и уставился на запястье — там, на внутренней стороне, повыше сгиба, набухала красная овальная язва.

Лиин тронула ладонью его лоб.

— Да ты весь горишь! — Ему почудилось, что голос ее звучит неестественно резко, и невольно поморщился.

— А ты? — спросил он. — Как ты?

— Мне… кажется… все хорошо… — У нее стучали зубы. — Ты же знаешь: я буду всегда.

Детская клятва прозвучала с неожиданной силой, будто девушка выкрикнула заклинание. Или эти слова в самом деле обладали магией, силу которой распознала только Лиин?

— Это прах… мы надышались мертвым прахом… если вымыться, то все пройдет… — попытался обмануть сам себя Дарган.

Превозмогая боль во всем теле, он добрался до дома. Последние два десятка шагов Лиин поддерживала его. Никто из гостей еще не пришел — только мать и сестра были в доме. Сестра лежала на скамье у входа, завернувшись в одеяло, накрытая сверху еще накидкой из шкур пустынных лисиц. Ее трясло. Мать сидела на полу подле, уронив голову и зарывшись лицом в мех накидки. Рядом стоял кувшин с водой и валялся серебряный ковшик. Женщин тоже мучила жажда. Когда Дарган вошел в дом, мать подняла голову. Глаза ее были мутны, а вся кожа испещрена алыми точками, будто кто-то обрызгал ее лицо кровью. Это и была кровь… Она выступала из пор. Как у сыновей Тага, что так и остались спать у подножия холма.

— Воды, — прошептали потрескавшиеся губы.

Она толкнула кувшин, и тот опрокинулся. Ни капли не пролилось — кувшин давно опустел, а набрать воды у матери не было сил.

Под ногами шелестели серые лепестки. Дарган поднял голову и увидел, что все четыре вишни в саду стоят голые — за несколько часов с деревьев облетели все цветы до единого, а этот серый прах под ногами — опавшие лепестки, которым уже не суждено стать алыми.

Дарган принес матери и сестре воды — это все, на что хватило его сил. Потом он вернулся в сад и повалился на ложе — их с Лиин брачное ложе.

— Беги отсюда, — прошептал он. — Беги, или ты заболеешь. Заклинание будет оберегать тебя. Оберегать час, другой, быть может, день. Потом магия смерти победит твою магию. Я сойду с ума, если ты заболеешь… Кто-то наслал сильнейшую магию смерти на наш несчастный оазис…Тот, чье имя звучит как…

— Мортис-с-с, — прошелестел ветер в голых ветвях.

Дальше была чернота длиною в несколько часов.

Дарган ненадолго пришел в сознание, когда Лиин в очередной раз обтерла его лицо влажным платком. Как сквозь пелену воды, видел он двор и небо, уже темнеющее, с алыми мазками заката. Мертвый дом, в котором уже не спрятаться, не укрыться, не согреться, — он понял это слишком уж хорошо даже сквозь жар лихорадки.

— Мама? Сестра? — спросил он Лиин.

— Они лежат неподвижно…

Мысль, что они умерли, не причинила боли — потому что все его тело была одна сплошная боль.

— А ты?

— Я все еще здесь… Я буду всегда.

— Ты будешь всегда…

Мысли мешались. Он знал, что умирает. Что до смерти остались не часы — а минуты.