Солнце полуночи. Новая эра - Андрей Дашков

Вот и сейчас она не могла заставить себя поднять взгляд выше складок на его подбородке, усыпанных обильными всходами рыжих волосков.

— Вперед, птенчики! — приказал батька. — Слушайтесь Головастика — он сегодня босс.

Он швырнул трубку сотового телефона мутанту с огромным лбом, похожему на гидроцефала. Однако тот продемонстрировал прекрасную координацию движений и соображал, видимо, тоже неплохо. Аристарх любил превращать все в какую-то паршивую игру. Но до сих пор ни разу не проигрывал.

Мотоциклы взревели, окутавшись сизым дымом, от которого саднило в горле. Из установленных на крыше трейлера громкоговорителей грянул «Моторхэд», заглушая шум двух десятков мощных двигателей. У батьки был свой пунктик — он обожал старую классическую бодягу вроде тех же «Моторхэд» или Мэрилин Мэнсона (а особенно любил прокатиться на байке под шумок и с ветерком). Песенка, звучавшая сейчас, называлась «Маршируя на войну». Это было, что называется, по теме.

Мартина не сразу осознала, что осталась с батькой наедине. Аристарховцы отправились на дело, прихватив с собой всех своих «дырок». С чего бы это? Она и в тени плохо соображала, а на солнце ей было трудно удержать даже самую примитивную мысль. Это не избавляло ее от постоянного чувства оскверненности — как будто безликий пожарник поливал ее нечистотами из брандспойта (явный комплимент члену и сперме батьки — она успела изучить эти гнилые фрейдистские штучки в начальной школе).

…Она все еще стояла на четвереньках, влипнув ладонями и коленями в податливый раскаленный асфальт. Из одежды на ней была только длинная и рваная мужская рубашка.

В этот момент затрещал другой сотовый. Аристарх пнул Мартину сапогом под ребра. Внутри ее тела оборвалось что-то, будто сваренные потроха перевернулись в кровавом бульоне. Она издала крякающий звук и повалилась на бок, безуспешно пытаясь вдохнуть или выдохнуть — лишь бы протолкнуть пробку, забитую в глотку.

Но если батька думал, что отключил ее, то он ошибался. Он сел на верхнюю ступеньку трейлера и поднес трубку к уху. Состоялся, что называется, конфиденциальный разговор. Аристарх буркнул: «Слушаю» — и больше не произнес ни слова.

(Звуковой фон на пороге слышимости… В этом месте гипнотического транса клон сделал то, что он в шутку называл «стоп-кадром». Это была злая шутка. Мартине «снился» застывший студень, в котором остановились события и время. Бесплотный двойник клона отделился от ее сознания; он потерял доступ к зрительным образам и памяти. Зато он услышал голоса тысяч радиопризраков, которыми был переполнен эфир.

Ему удалось определить местоположение источника сигнала. Передача велась из закрытого правительственного сектора. Проникнуть дальше ему помешали фильтры и защитные поля, которые могли стереть его с такой же легкостью, с какой мощный электромагнитный импульс уничтожает информацию на металлизированной пленке. Вполне вероятно, что проснулся бы он уже идиотом. Если бы вообще проснулся… Клон предпочел не рисковать. Он вовремя вернулся, не обнаружив своего присутствия в системе.

В эту минуту сеанс едва не прервался. Мицар ощутил внешнюю угрозу, возникшую на другом уровне существования. Но это была не его забота. Легкая разминка для Алькора…

Малыш продолжал спать, переваривая пищу и восполняя затраты энергии.)

…Боль и отчаяние превратили ее в одномерное существо. Осталась только одна цель — убраться подальше от Аристарха и только одно направление — в тень, глубокую черную тень, отбрасываемую стеной. Наконец ее легкие судорожно затрепетали; она выплюнула сгусток слюны и крови. И поползла, извиваясь на асфальте, как раздавленный червяк.

Цепь натянулась… Шипы ошейника впились в горло… Мартина продолжала ползти. Ей казалось, что ее жалкая и обреченная на провал попытка спастись заняла целый час. Время чудовищно растянулось…

На самом деле Аристарх не обращал на нее внимания в течение двенадцати секунд. Ровно столько понадобилось ему, чтобы перезвонить Головастику и слово в слово повторить то, что он услышал от неизвестного работодателя. Он произнес:

— Шестнадцать ноль-ноль. Девяносто первый километр семнадцатого шоссе. Двадцать охранников. Свидетелей не оставлять.

Мартина ни черта не поняла. В этом тексте для нее было не больше смысла, чем в вороньем карканье… Она уже хрипела, полузадушенная, когда цепь, небрежно брошенная Аристархом на сиденье его байка, поползла вслед за ней, как никелированная змея. Сантиметры вязкого битума складывались в мертвый рельеф, который она изучила на ощупь, осязала губами и обожженной щекой. Тень была близко — она представлялась девушке пропастью, куда можно упасть в забытьи. Но исчезнуть ей не дали.

— Цып-цып-цып, — раздался позади нее голос Аристарха. — Одну минуточку! Куда же ты, моя славная? Папочка за тобой соскучился!..

Этот голос пригвоздил ее к месту. Затем она испытала принуждение уже где-то за пределами боли. Батька медленно подтянул ее к себе, наматывая цепь на руку. В другой его руке блеснул на солнце какой-то предмет, отдаленно похожий на очки. Но лишь отдаленно. Предмет был целиком сделан из платины и казался очень дорогим.

Аристарх вертел его на пальце, с доброй улыбкой наблюдая за реакцией Мартины. Он хотел убедиться в том, что она вспомнила все. Когда это произошло, ее зрачки расширились от животного ужаса. И уже не нужно было прилагать усилий…

Он расстегнул джинсы и вытащил на свет божий свой толстый помповик, украшенный татуировкой, которая наглядно демонстрировала пробуждение Кундалини. Изображение осталось незаконченным — у мастера явно не хватило времени на проработку деталей.

Мартина оказалась перед выбором, но на самом деле выбора не было. Воронки болтались на пальце Аристарха в двадцати сантиметрах от ее лица. Они были похожи на половинки глазных яблок, высушенные и стерилизованные солнцем, — все, что осталось от чужого растаявшего лица. Девушка могла различить даже маленькие «зрачки», обращенные в душный мрак внутри трейлера. Зрачки, через которые заглядывают в жалящую слепоту. А если все будет продолжаться достаточно долго, то можно ощутить мучительную эрозию серого вещества…

Когда-то это уже случилось с ней. Или не с ней? С другой стервой?.. Она даже не пыталась вспомнить. В любом случае ответственность за эту неопределенность целиком лежала на мальчике.

До нее стало доходить, что Аристарх уже все решил. Она умрет сегодня; вполне возможно, до того, как вернутся его люди. Или же те затрахают ее до смерти. Закономерный конец, однако до сих пор она жила только настоящим. Понимание просачивалось в нее, минуя рассудок, подобно жидкому льду, сразу же застывавшему вокруг сердца. И вскоре оно оказалось заключено в ледяной панцирь. Если раньше Мартина испытывала ужас перед непрерывной и нескончаемой болью, то теперь ею овладел полновесный, убедительный, несомненный страх смерти.

Ее сознание неожиданно прояснилось. Оно даже оказалось способным родить черный юмор. «Знак доверия — вот что это было», — подумала она. Они остались вдвоем, и со стороны Аристарха это был знак доверия. Насколько она знала, такое случалось чрезвычайно редко. Она услышала разговор, из которого не поняла ни слова, но все равно подписала себе смертный приговор.

Сейчас она была Шехерезадой, рассказывающей языком и губами свою последнюю сказку. Эта сказка не могла быть слишком долгой. Девушке становилось безразлично все, кроме двух платиновых воронок. Она находилась в той стадии, когда тупо расстаются с любыми ощущениями. Сознание заполнял шлак; оно воспроизводило одно и то же, как склеенная в кольцо магнитная лента. Воля мальчика заставляла Мартину двигаться по кругу — от начала зависимости до сцены предельного унижения. Но это был лишь незначительный фрагмент ее сказки…

Тень промелькнула над ней и повисла слева, заслонив солнце. Она скорее догадалась о прикосновении твердого теплого предмета к коже над ухом, чем ощутила его. Покосившись, Мартина увидела рукоятку своего собственного пистолета, зажатую в лапе Аристарха. Батька поглаживал ее стволом — примерно так же, как ласкают собаку.

Девушка задрожала. Ей вдруг стало очень холодно. Прибытие на конечную станцию оказалось намного страшнее и хуже, чем ожидание. Все приобрело ужасающую многозначительность, будто в детстве. Небеса снова были бездонными, а грязь превратилась в бриллиантовые россыпи…

Мартина почувствовала, что Аристарх близок к оргазму, а сама она стремительно приближается к смерти. В тот момент, когда началось извержение, его палец сдвинул с места спусковой крючок. Она попыталась отшатнуться. Судорога пронзила желудок. Она стала корчиться, захлебываясь, но он крепко держал ее за волосы.

А потом ее время вышло. Она должна была умереть.