Провинция - Владислав Владимирович Кузнецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В один день мне повезло выехать на эти заводы. К нам в кабинет зашли мужчина и женщина. Мужчина — наш, женщина — узбечка, вероятнее всего, но говорила она без намёка на акцент. Они начали интересоваться всеми нашими объектами, в основном говорила женщина, а мужчина покорно сидел рядом.
— Если честно, нам нужно что-нибудь заброшенное, — говорила та женщина.
«Вы пришли по нужному адресу», — думал я.
— Какой-нибудь заброшенный склад или даже подвал, — говорила она.
— Вам вообще для чего, можете объяснить? — спросила Гузель.
Мужчина и женщина переглянулись, видимо, они до последнего не хотели рассказывать о своих планах. Но в итоге, женщина призналась:
— Мы хотим открыть школу-выставку современного искусства. Мы будем и преподавать, и продавать работы наших учеников. Нам нужно помещение типа бункера, ну вы знаете, чтобы был подходящий антураж.
— Заброшенный завод подойдёт? — спросила Гузель, и у клиентов глаза на лоб полезли.
Так мы поехали на те заводы. За рулём сидела женщина, мужчина по-прежнему был покорен. Они точно были мужем и женой, это выяснилось позже. Пока мы ехали, он молча сидел, наклонив голову на колени, где держал планшет. А она успела поболтать со мной, потом с кем-то по телефону и немного заблудиться, потому что никто из нас не знал, куда ехать. Женщина всё-таки нашла нужный адрес, не выпуская телефон из рук.
Это было трёхэтажное здание, обнесённое высоким узорчатым забором, заброшенное, как все мои таланты. Нас вышел встречать местный охранник, который жил здесь, как тот на ферме. Только у этого были кошки вместо собак. Высокий и широкоплечий, практически Джеймс Броуди, одетый в сильно поношенную робу. Он представился Сергеем, когда я жал его здоровую лапу.
— Вы здешний охранник? — спросила из вежливости женщина, протягивая свою руку.
— Я? Я здесь уже как домовой, — ответил Сергей.
Мы все посмеялись и зашли внутрь здания. Там было темно. Узкие тёмные коридоры вели нас словно в подземелье. Мы шли с фонариками. Шли точно за охранником, пока он без остановки трепался. Видно, что ему было одиноко одному, потому что он говорил так много, будто не разговаривал с людьми несколько лет. Его мысли лились, как горный ручей. С таким языком можно работать экскурсоводом или проводить платные лекции. Люди порой сами не знают, что способны на большее.
Сергей провёл нас по всему зданию. Мы поцокали по звонкому полу по извилистым коридорам, в которых я бы заблудился без проводника. Поднявшись на второй этаж, Сергей подвёл нас к массивным воротам. Он отпёр замок и со скрежетом распахнул перед нами двери. Мы выключили фонарики, потому что солнечный свет ярко освещал всё помещение. Там располагалось хлебное производство. Пять больших печей стояло ровно в ряд, перед ними, таким же рядом, стояли столы, у стены находился здоровенный миксер для теста, и иные неизвестные мне штуковины. После мы посетили мясное производство и молочное. Клиенты оценивали перспективы размещения своей школы, а я ощутил музейное воздействие ушедшей эпохи. Как экспонаты стояли большие и маленькие, железные и алюминиевые, автоматические и ручные, пыхтящие, висячие, крутящиеся, конвейерные и прочие приспособления для зарабатывания денег. Всё вокруг казалось таким ненужным, но ещё живым. То были не просто развалины, каких у Игнатьева имелось сполна, за тот завод было даже обидно. Производственное оборудование томилось под пылью от безделья, и в такт собственного эхо рассказывало о прошлом. На самом деле, это завывал Сергей. Он быстро забыл цель визита клиентов и перешёл от демонстрации к экскурсии.
— Давно здесь что-то работало? — спросил я.
— Год назад ушла молодая девчонка, — отвечал Сергей. — Она пекла пиццу и пироги. Одна всё делала. Лихо со всем справлялась.
— Почему ушла?
— Крупные фирмы всё машинами делают, а она своими руками. Целый день бегала от печи к печи. Но зато пироги у неё на вкус были домашними. В супермаркете ты такие не найдёшь. Она угощала меня — настоящие домашние пироги.
Я подошёл к клиентам.
— Ну как? — спрашиваю.
— Довольно интересно, — отозвалась женщина. — Всё оборудование, конечно, придётся убрать, нам нужно свободное пространство.
Сергей засмеялся:
— Директор никогда не разрешит демонтировать оборудование. Это будет стоить больших денег!
— Да, Михаил Васильевич на это не пойдёт, — поумничал я.
Клиенты ещё раз переглянулись и пожали плечами. Они приняли решение вернуться в офис и посмотреть другие наши помещения. Я вспомнил, что мы не заглянули в отдел алкогольного производства, когда уже ехали обратно. А обратно мы возвращались только с мужчиной, а его жена вызвала себе такси и умчалась по иным делам.
В отсутствие жены мужик разговорился, и разговорился он об играх, в которые любит играть на своём планшете. Он с детской радостью рассказывал о том, как побеждал всех врагов в той или иной игре. Он был на лет десять меня старше. Я тоже любитель поиграть, но он уж слишком фанател по своим играм и был излишне откровенен.
Гузель предложила другое помещение, подходящее под их запрос, и мы двинули туда. Без своей жены мужик был менее придирчив, и пока мы не доехали до места, все разговоры его были об играх. В них он стрелял, убивал, завоёвывал и был лучшим из лучших. Я поддерживал этот разговор, раз уж ему так хотелось высказаться, а сам думал, что его жене, вероятно, грозит немедленная депортация из страны, навсегда, а на родине её ждёт несчастная жизнь. Иначе как можно объяснить, что у такого простака есть женщина, а у меня нет.
Помещение, в которое мы приехали, оказалось мансардой. Игнатьев любит мансарды, практически у каждого его здания есть мансарда. Сдаётся в аренду ресторан с мансардой, гостиница с мансардой, торговое помещение с мансардой, помещение свободного назначения с мансардой, сдаётся отдельная мансарда. Кругом одна мансарда. Ни один чердак не будет пустовать без дела, всё должно зарабатывать. Мансарды с покатыми и полукруглыми стенами. Только на одних мансардах Игнатьев может делать большие деньги, но при мне чердаки ни кому не были нужны.
Исключение составил лишь тот случай. Мы поднялись на пятый этаж торгового
