Крёстный тесть - Рахат Алиев

Американцы почему–то не пишут коллективных писем с требованием изменить конституцию и позволить Джорджу Бушу избираться на третий срок — он ведь такой хороший президент. И французы не уговаривали Жака Ширака не бросать их на произвол судьбы. Даже сильный Владимир Путин не посягнул на Конституцию, как ни уговаривал его Назарбаев, в эфире российского телевидения, чтобы «замазать» своего коллегу пожизненным президентством.

Смена власти неизбежно наступает, каким бы незаменимым ни казался в этот исторический момент очередной Цезарь. И для общества очень важно, чтобы эта смена происходила регулярно, чтобы была конкурентность, чтобы к управлению приходили новые люди с новыми идеями.

Если же государственная система допускает возможность нелимитированого властвования одного человека и одной элитной группировки, все усилия правящей верхушки в итоге будут направлены исключительно на удержание власти и на выжимание из этой власти всех благ и денег. Какой же идиот добровольно выпустит из рук главный приз, если за него можно еще подержаться! До управления страной, до приумножения национального богатства, до благополучия граждан руки уже просто не доходят. Некогда! Тут за всеми приглядывать надо, глаз да глаз нужен.

Работая в «Конторе» (КНБ), в наших беседах тесть мне говорил, что главная опасность для него — это самое ближнее окружение, а на квазиоппозицию и ее лидеров ему наплевать.

Правда, справедливости ради нужно признать, что единоличные правители делятся на две категории. Одни видят свое царствование в исторической перспективе, им нужно не только удержать власть, но и передать ее после себя в надежные руки. У них хватает амбиций мыслить не только пределами своего жизненного срока, они видят историю страны в перспективе. Классический пример такого деятеля — Гейдар Алиев. Ему удалось почти невозможное: он не просто вернулся к власти после нескольких лет опалы, он передал ее фактически по наследству своему сыну. Он смог убедить основные политические элиты Азербайджана, что для них выгоднее сохранить преемственность власти и оставить фундамент Большого Гейдара, чем пытаться отвоевать себе кусок пирога побольше — рискуя при этом все потерять.

Другую философию государственного правления обозначила в восемнадцатом веке фаворитка Людовика XV маркиза де Помпадур своей знаменитой фразой: «После нас хоть потоп». Такой подход полностью устраивает нашего президента, и задумываться о наследниках, а тем более о передаче власти, он даже не собирается. Каждый, кто имел сомнительное счастье побывать в ближнем президентском круге, слышал его коронную фразу «Из этого кабинета меня вынесут только вперед ногами». А потом хоть потоп, раскол, война кланов — это его уже волновать не будет.

Зато его очень волнует поведение детей. Если они заняты личным обогащением и использованием фамилии для продвижения коммерческих проектов — значит, все в порядке. Если же говорят о медицине (которая развалена), о государственном телевидении (которое доведено до ручки), о нефтяных деньгах (которые уплывают мимо бюджета), то сразу загорается красная лампочка. Никак политикой занялись, на его место посягнуть хотят?

Мы с Даригой были недостаточно осторожны. Вместо того, чтобы выпрашивать у президента нефтяные месторождения и землю под строительство в Алма — Ате, мы пытались рассказывать о делах в его королевстве. Вместо того, чтобы использовать дыры в налоговом законодательстве в своих интересах, я писал тестю докладные записки о том, как их можно залатать.

Мы вообще старались ни о чем не просить. И ничего даром не получали.

Частную компанию «Сахарный Центр» я с партнерами строил на обломках развалившейся советской сахарной индустрии. Это было начало 90‑х, самое дно экономического кризиса. За наличные деньги мы покупали лежащие заводы, восстанавливали утерянные технологии, закупали тростниковый сахар–сырец в Латинской Америке, потому что сахарную свеклу у нас выращивать разучились (да толком и не умели никогда). Все это делалось на банковские кредитные средства, на свой страх и риск. Потом нужно было выстраивать торговую сеть. В итоге подняли два региона — Джамбульский и Алматин–ский. Обеспечили работой людей, которые уже ни на что не рассчитывали в своей провинции, накормили тысячи семей. Платили налоги и насыщали казну.

Прибыли вкладывали в новые проекты — в 1995 году купили умиравший без клиентов маленький банк в Аты–рау, перевезли его в Алма — Ату. Это вам не «АТФ-Банк», созданный на отмытые теневые деньги «Казахинторга», «Казвнешмаша» и деньги, полученные от экспорта других государственных компаний, которые продавали за рубеж сырье до 1995 года. Только выручка и прибыль пошли не в бюджет, а в созданный частный «АТФ», которым владели Нурсултан Назарбаев и один из его кассиров Булат Утемуратов. В середине 2007 года они продали его итальянской группе UniCredit через австрийский Bank Astria Creditanstalt. Кстати, у меня было несколько бесед с президентом этого банка Доктором Эриком Хампелем у него в офисе на Шоттентор, где он пытался выяснить побольше об истинных казахских продавцах и об инвестиционном климате в Казахстане. Я подробно рассказал о ситуации в стране и посоветовал немного подождать с офертой, минимум месяца два, ведь они были только одни покупатели, других желающих просто не было, несмотря на заверения продавцов и их щвейцарских консультантов. Так и получилось: Uniгрупп смогла сэкономить до 10 процентов от первоначальной цены.

Я же всегда предпочитал житейскую философию «Лучше меньше, да законнее». Правда, в нашей стране это не та практика, которая позволяет спать спокойно. И национальными ресурсами страны я никогда не торговал, хотя это самый прибыльный бизнес, какой можно найти, и до него всегда была тьма охотников.

Никаких подарков я от президента не получал — ни в виде заводов, ни в виде газет и пароходов. Совместного бизнеса с ним у меня не было, на меня каких — то активов он не переписывал. Так что, в принципе, в финансовом плане я ничем ему не обязан.

Может быть, карьерой на госслужбе? Возможно, кто–то считает пост посла или заместителя министра пределом мечтаний, но только не я. Тем более что на государственных постах я именно РАБОТАЛ.

Президент воспользовался моими докладными записками о полном бардаке, который царил в середине девяностых в фискальной службе (вы помните то время — тогда налоги платил только полный идиот, надо было просто иметь «крышу» в лице какого–нибудь «агашки»), и осенью 1996 года отправил меня в Государственный налоговый комитет. Его расчет был прост: если я провалю задание и не поставлю работу налоговой полиции, то он в любом случае ничего не теряет. Зато продемонстрирует всем, что его молодой родственник умеет только говорить, но не работать.