Семейное Рождество - Бэлоу Мэри

Эти слова прозвучали так неожиданно и были так желанны для него, что он какое-то время просто молча таращился на нее.

— Зачем?

Она пристально посмотрела на него, все еще напряженная, прежде чем закрыть глаза и отстраниться от него.

— Ты нужен Джереми, — сказала она.

Снова повисла длительная пауза, в течение которой он никак не решался задать вопрос, ответ на который мог разрушить его вновь обретенную хрупкую мечту. Как нерешительно и глупо он вел себя со своей женой — это так отличалось от его поведения во всех других аспектах жизни. Но она ответила на вопрос прежде, чем он успел задать его.

— Ты нужен мне.

— Правда? — Его сердце готово было разорваться от переполнявших его эмоций.

— Эдвин, — порывисто сказала она, и ее голос оборвался, она все еще не смотрела на него, — я должна была сказать «нет». Даже притом, что мама и папа отчаянно нуждались в деньгах, я не должна была соглашаться покупать для них отсрочку ценой твоей свободы и счастья. Но я встретила твоего отца и чрезвычайно полюбила его, и я знала, что он действительно хотел, чтобы я стала твоей женой. И поэтому я убедила себя, что ты тоже хочешь этого. Но это было эгоистично с моей стороны. Я думала, что смогу оставить позади холодный мир без любви, в котором я выросла, и стать частью теплого, наполненного радостью мира твоего отца. Вместо этого я на корню загубила любую радость, которая, возможно, была бы у тебя в жизни. Я так сожалею. Но позволь нам поехать с тобой домой, и я попробую…

Он крепко схватил ее за руку, и она умолкла, когда он повернул ее к себе и пристально посмотрел на лицо жены, залитое светом луны и рождественской звезды.

— Элизабет, — сказал он, — это я разрушил твое счастье, забрав тебя из привычного мира только потому, что знал, что мой отец умирает, и не мог отказать ему. Я презирал себя за то, что согласился на эту сделку, когда ты, должно быть, мечтала об ослепительной партии с титулованным джентльменом из высшего света, с кем-то равным по положению. Все, что я мог придумать, после того как умер мой отец, — это привезти тебя сюда, в дом, который, по меньшей мере, подходил по размеру и великолепию, и освободить от меня и моего мира. И все же теперь ты хочешь вернуться ко мне?

Она кусала губы.

— И ты не презирал меня?

— Презирал? — Он обнял ее и привлек ближе. — Элизабет, я по уши влюбился в тебя, как только впервые увидел. Я пытался… относиться к тебе сдержанно и с уважением. Я надеялся, что после того как ты привыкнешь… Но ты, казалось, окаменела. А затем умер мой отец.

Когда она подняла руку в перчатке, чтобы прикоснуться к его щеке, он увидел, что она дрожала. Он также мог видеть звезды, которые отражались в ее глазах.

— Эдвин, — прошептала она, — я думала, что ты презираешь меня. Я так сильно хотела брака с тобой, именно с тобой — сыном своего отца. Вы были моим шансом сбежать от той жизни, которая никогда мне не нравилась, и я была так очарована вами, когда впервые увидела. Но когда ты ничего не сказал о любви или привязанности после нашей свадьбы, и был со мной так… почтителен, я подумала, что ты презираешь меня.

— Мы были такими идиотами, — сказал он, прижав ее руку к своей щеке. Он усмехнулся. — Я думал, что это касается только меня, но оказалось, что ты не лучше. Я знаю так не много о том, как доставить удовольствие женщине, Элизабет, особенно женщине, которую люблю.

Внезапно ее глаза стали еще более яркими, и он знал, что они наполнились слезами.

— Ты знаешь, — сказала она, — сегодня был самый счастливый день в моей жизни — видеть, как ты улыбаешься и смеешься, видеть, что ты держишь Джереми, получить твой поцелуй под омелой, и…

Она резко умолкла и вновь прикусила губу. Эдвин повернул голову и поцеловал ее ладонь в перчатке.

— Я научу тебя получать удовольствия от того, что происходит на нашем брачном ложе, Элизабет, — сказал он. — Я обещаю. Только дай мне время. Я должен узнать, что тебе нравится.

— Ты доставил мне удовольствие. — Она отвела руку от его щеки, чтобы обнять его за плечи. Она внимательно всматривалась в его лицо. — Ты доставил мне удовольствие, Эдвин. Я думала, что умру от удовольствия. Но я не показала этого, не так ли? Возможно, мне следовало это сделать. Мама сказала мне перед нашей свадьбой, что я всегда должна лежать неподвижно и молиться, чтобы это поскорее закончилось. Но сегодня вечером я не хотела этого. Я молилась, чтобы это никогда не кончалось. Ты доставил мне удовольствие Эдвин. И еще какое!

Он довольно рассмеялся, схватил ее в объятия и крепко прижал к себе, а затем громко рассмеялся, и она присоединилась к нему.

— Я должна сказать тебе, — поведала она, — что поговорила с мамой и просила ее с отцом покинуть Уайлдвуд после Рождества. Даже если я останусь здесь одна с Джереми, я буду более счастлива без влияния матери. Я хочу быть твоей женой, даже если буду видеть тебя только раз в год.

Он еще крепче прижал ее к себе.

— Милая моя, — сказал он. — Любовь моя, я не позволю тебе исчезнуть из поля моего зрения больше чем на день, и тот будет слишком длинным для меня.

Она откинула голову и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, а затем наклонился и поцеловал ее. На сей раз не было никаких зрителей, как это было в гостиной перед чаем, и не было никакого беспокойства или неуверенности, как было в спальне. На этот раз была лишь любовь, которую можно было разделить открыто и радостно. И знание, что даже после Рождества их ждет совместное будущее, будущее, которое подарит новый год, новую весну и новую надежду.

Когда он поднял голову, они вновь улыбались друг другу. Дом — их дом, дом который его отец приобрел для него, действительно прекрасный дом — стоял позади нее на вершине заснеженной лужайки. Мысленно он мог видеть грубо вырезанную рождественскую сцену позади темных окон гостиной. И он точно знал, за каким окном в тепле и безопасности в своей кроватке спал Джереми. Их сын.

Небо над ними было залито лунным и звездным светом, а рождественская звезда мягко светила прямо над их головами — или так только казалось.

— Должно быть, уже перевалило за полночь, — сказал он, его руки покоились на ее талии, а ее руки обвивали его за шею. — Счастливого Рождества, милая.

— Счастливого Рождества, Эдвин, — сказала она.

— Не знаю, как ты, — сообщил он, усмехаясь, — но я чертовски замерз. Чья была идея идти на улицу?

Она улыбнулась в ответ сияющей улыбкой, которая осветила ее красоту.

— Это была самая замечательная идея в мире, — сказала она. — Я увидела рождественских ангелов и рождественскую звезду и впустила всю любовь и радость Рождества в мое сердце и в мою жизнь. Но я определенно замерзла, — признала она.

— Тогда, пожалуй, нам следует вернуться в постель, — сказал он, — и посмотреть сможем ли мы согреть друг друга.

Даже в лунном свете он знал, что она покраснела. Но она не переставала улыбаться и вглядываться в его глаза.

— Да, — сказала она. — О да, Эдвин. Давай так и поступим.

Рождественская звезда проливала свой сияющий свет на Уайлдвуд еще долго после того, как они вошли в дом и согрели друг друга, занимаясь любовью, и заснули, не размыкая объятий, под смятыми простынями.