Липовый чай - Алла Федоровна Бархоленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Афанасий, — сказала Павла, — а ведь там у нас еще прошлогоднее зерно стоит?
— Пусть стоит, места не жаль… Оп-ля!
Афанасий доволен.
— Афанасий, — говорит Павла, когда он возвращается, — но ведь нам столько не нужно?
— Не нужно сегодня, нужно завтра. Это — хлеб… Засуху видала? Забыла уже? Ну, и хорошо, что забыла…
— Я не про то… Не про засуху я.
Афанасий выглянул из-за мешка:
— А про что?
— Сама не знаю, — смутилась Павла. — Так чего-то…
Павла поставила мешок на мешок, взвалила на спину, понесла. Глядя на нее, Афанасий ощутил шеей холодную тяжесть зерна и улыбнулся.
Вечером он сидел за столом, читал газету. Павла, подоив корову, возилась на кухне. Удивилась, услышав, что муж ругается в одиночестве не слишком громко, но основательно. Заглянула к нему:
— Ты чего, Афоня?
— В Китае-то… Что делают… Выкормили на свою голову…
Ну, если из-за газеты, то не страшно.
— Опять молоко некуда лить, — пожаловалась Павла. — Что с ним делать, Афоня?
— С чем? — не понял Афанасий.
— Все кринки молоком заняты, — сказала Павла. — Прямо хоть в бадье оставляй!
— Сметаны насобирай, — посоветовал Афанасий. — Можно масло сбить, творог отдавить…
— А потом? — спросила Павла.
— А потом на базар, — ответил Афанасий.
— Куда? — удивилась Павла.
— Война им нужна… Накормить людей не могут, а туда же — война!
Афанасий отшвырнул газету.
Утром Павла с ведром и корзиной села в автобус. В автобусе полно всякого люда, а больше бабы с корзинами. Тоже на базар.
Автобус проехал мимо работавших на дороге женщин, Павла подалась к окну, увидела знакомые лица, оживилась, заулыбалась, замахала, но ее не заметили. Автобус взобрался на отремонтированный участок, увеличил скорость и покатил дальше.
На рынке Павла встала за длинный высокий стол, расставила творог, сметану, масло. Рядом разбитная бабенка в веснушках зазывала:
— Налетай-покупай! Творожок что снежок, сметана не разбавлена!
Павла стояла молча, с непроницаемым лицом. Появился покупатель, остановился около голосистой бабенки:
— Не разбавлена, говорите?
Бабенка фыркнула:
— Я себе враг, что ли? Воду-то на загривке двадцать верст переть!
— А если бы тут жили? — поинтересовался покупатель.
— А тут бы жила — прямо бы у водокачки торговала! — подмигнула бабенка. — Ну? Берешь?
— Жидковата вроде, — усомнился покупатель.
— А не берешь — товар не заслоняй! — обиделась бабенка. Затрещала снова: — Налетай-покупай, полкопейки скину!
Покупатель передвинулся к Павле. Взглянул на нее, взглянул на товар, сказал решительно:
— Творогу!
В глазах Павлы вопрос.
— Килограмм! — ответил покупатель и похоже — себе изумился. — Э-э… Два! Да, представьте себе — два килограмма…
Бабенка в веснушках даже примолкла на минуту, поморгала и тут же завела с новой силой:
— Налетай! Покупай!
В конце ряда появилась женщина.
— Творожок, творожок, берите творожок! — старалась бабенка.
Женщина остановилась около нее, попробовала творог. Павла позвала тихо:
— Катерина…
Женщина подняла глаза, посмотрела на Павлу, окинула взглядом ее хозяйство, помедлила, улыбнулась неохотно:
— Здравствуй…
— Катеринушка, милая ты моя… — радовалась Павла. — Ой, здравствуй, ой, здравствуй!
— Торгуешь? — спросила Катерина.
— Да это так, — отмахнулась Павла, ей не терпелось узнать другое: — Как вы там? А ты-то что не на работе?
— Сметанки мне. В баночку, — сказала Катерина.
— Господи, да бери! — Павла ливанула сметану прямо из ведра, налила с верхом, через верх, заглядывала в лицо, тревожилась: — Бледная ты что-то? Нездоровится?
— Куда столько? — остановила ее Катерина. — Мне копеек на пятьдесят, больше не надо.
— Стыдно, Катя, какие копейки… — упрекнула Павла.
— На больничном я, — отозвалась наконец чем-то личным Катерина. — С желудком что-то.
— Ничего, поправишься, ничего, — уговаривала Павла. — Остальные-то как?
— Да так, по-старому… А ты и не заглянула к нам ни разу, Павла…
Это скорее не упрек, а объяснение тому, отчего Катерина так сдержана с подругой.
— Верно, Катюша… Все верно, Катюша… — Руки Павлы поправляли, передвигали товар, руки не могли найти места. — Боюсь я…
— Чего боишься? — не поняла Катерина.
— Заглядывать к вам боюсь…
Павла не смотрела на Катерину, смотрела куда-то в сторону.
— Новое дело! — усмехнулась Катерина. Но не отстраненно, как до этого, а уже дружески.
Прорвавшееся беспокойство Павлы сблизило их. Катерина присмотрелась к подруге внимательнее, спросила уже без иронии:
— Не ладится что?
— Да ладится, все ладится, все хорошо, все лучше некуда… А вот не так что-то. Слушай-ка… Давай сюда свою сметану, на вот тебе ведро. А я остальное…
Павла быстро все смела в корзину, пролезла под столом:
— Пошли!
Бабенка в веснушках долго провожала их взглядом, и лишь когда они скрылись из вида, спохватилась:
— Налетай-покупай!..
Все то же было в общежитии. Так же аккуратно заправлены четыре койки в комнате.
— Кто теперь на моей-то? — спросила Павла.
— Любаша Данилова, — ответила Катерина, крупно нарезая белый хлеб.
Базарные творог, сметана и масло стояли на столе, но почему-то казались здесь чужими. Павла подумала, что на большом деревенском столе все это выглядит лучше.
Катерина заваривала чай.
Павла сказала задумчиво:
— Жучка у нас есть… Собачонка ничейная. Ее приветишь, слово доброе скажешь, кусок дашь — только что не плачет от счастья, на брюхе ползает от благодарности… Жучка без хозяина не может, ей тошно одной, хоть плюгавенький, да хозяин…
— То