Спятившая красавица - Алина Кускова

– Розы, – сказала внучка, – они там про какие-то розы рассуждают.

– Цветы?! – встрепенулась Василиса Егоровна. – Цветы мне нужны! – И она кинулась к выходу.

– Бабуля, – крикнула ей вслед Элька, – про картошку-то не забудьте!

Она еще немного потопталась у окна, прекрасно понимая, что придется выходить и включаться в бурное обсуждение планировки участка. Эля мельком взглянула на очкарика, который стоял у сарая с картофелиной в руках и смотрел на нее, как на ископаемое чудо, которое нужно запихивать обратно в землю. Ясное дело, сажать картошку он не хотел. Эля усмехнулась. А кто хочет-то? Рабский труд! Внезапно она задумалась. Наверняка этот олигарх ее проверяет! Решил поглядеть, как она физически работает. Сейчас она ему покажет, как это делает каждый год. Пусть не сомневается и берет ее в рабыни, замуж то есть. Элька переоделась, засучила рукава и хлопнула в ладоши. Настал ее звездный час!

– Сори, барышня! – Как только Эля вышла из дома, к ней сразу же кинулся очкарик-дизайнер. Он схватил ее за локоть и увлек в сторону теремка. – Как я вижу, вы здесь единственная адекватная личность, – шептал он жарко. – Войдите в положение! Не могу же я в самом деле сажать, пардон, картошку?!

– А что в этом такого?! – съехидничала адекватная личность. – Я же могу. К тому же вам заплатили.

– Я готов вернуть аванс обратно, – продолжал шептать дизайнер, уже ни на что хорошее не надеясь.

– Фигушки! – заявила Элька. – Берите инструмент и пойдем!

– С вами?! – взвизгнул тот, отпрыгивая на безопасное расстояние. С адекватностью личности он явно ошибся. – Все это поле?!

– Да, – хитро улыбнулась ему Элька, – обе эти сотки! Мы их с дедом каждый год засаживаем.

– А как же рододендроны?! – Дизайнер снял очки и дрожащей рукой протер стекла. Такого странного задания олигархи ему еще не предлагали. Этот тоже не предлагал. Он с укором поглядел в сторону Румянцева, что-то увлеченно обсуждающего с Семен Семеновичем. Этот вообще говорил как-то неопределенно. Вот она, эта неопределенность, и вышла боком. – Давайте познакомимся перед смертью, – вздохнул дизайнер. – То есть перед посадкой. Меня зовут Стас Воробьев. Когда будете вызывать «Скорую помощь», не забудьте сказать, что я страшный аллергик. – Он гордо закатил глаза вверх и пошел за лопатой.

– Эля! Эля Скороходова, – она зачем-то крикнула ему вслед.

Старый боцман не позволил, чтобы внучка надрывалась на посадке картошки одна. Он стоял над дизайнером, который больше старался филонить, а не копать, и наставлял того на путь истинный. Олигарха тоже не оставили в стороне. Раз жених, то везде должен быть со своей невестой заодно. К тому же Румянцев сам спровоцировал это действо. Никто картошку в апреле сажать не собирался. Нормальные люди, как думал Семен Семенович, обычно сажают корнеплоды на праздник Победы. Впрочем, хоть весна и была холодной, но солнышко припекало и уже успело прогреть землю.

Так они и сажали: дизайнер рыл ямки, стараясь соблюсти четкую симметрию, Левушкин бросал в нее перепревший навоз, Элька золу, а Румянцеву доверили кидаться картошкой. После всего набросанного Стас зарывал ямку обратно, отходил на пару шагов и окидывал придирчивым взглядом сделанную работу. Поначалу он хмурился, но потом втянулся, а вскоре этот процесс его увлек, и он забыл о том, что сопротивлялся сажать картошку. Какая разница, что сажать? Рододендроны или клубни? Можно представить, что это клубни благородных георгинов! За такие деньги, которые ему заплатили, Стас решил представить что угодно.

Семен Семенович с Василисой Егоровной мирно сидели на лавочке, глядели на работающую молодежь и радостно обсуждали, какая хорошая картошка у них вырастет. Василиса Егоровна поглядывала в сторону грузовичка, где томились розы, и нетерпеливо вздыхала. Она уже прикинула, куда пристроит парочку кустов. Прямо у входа! У нее будет целый розарий. Впрочем, сидеть долго ей не пришлось. Она ушла доваривать борщ, так что последний аккорд прозвучал в ее отсутствие.

– Е-е-с-с! – закричал Стас через два часа титанического труда. – Аллес!

– Последняя лунка кривовата, – пробурчал дед, – один глаз капитана видит больше, чем десять матросских.

– Не может быть, – в ужасе прошептал Стас, – я все точно рассчитал. Хоть у меня и не капитанский глаз, но он достаточно наметан.

– Да ладно, – смирился Семен Семенович, которому больше было не к чему придраться. – И так сойдет.

– Сойдет?! – поразился Стас, у которого так еще никогда не принимали работу.

– Теперь за рододендроны! – радостно заявил Румянцев.

Судя по его довольному виду, сажать картошку ему понравилось. Раньше он никогда этим не занимался и не ожидал, насколько это будет увлекательно. «А Белоснежка работала за двоих! За себя и за этого дизайнера. Левушкин, – олигарх скосил глаза на своего начальника безопасности, который до сих пор не мог разогнуться, – все-таки филонил!» Тот жалостно улыбнулся Румянцеву и попытался встать прямо, как ему и подобало по должности.

– Господин дизайнер! – Что-что, а командный голос у Левушкина не страдал ревматизмом. – Тащи плодоовощную продукцию с ростками и ветками!

Стас нахохлился, как обиженный воробей, оправдывая внешним видом свою фамилию, и направился к грузовичку, в котором спал водитель.

Через полчаса во дворе Василисы Егоровны не было свободного места. Кругом стояли кусты и деревья. Ей пришлось выйти и вместе с дедом начать сортировку и горячие споры с дизайнером, которому наконец-то доверили настоящее дело.

– «Бад бирнбах» обожает солнце! – настаивал Стас. – А здесь его нет!

– Бывает, – не соглашалась Василиса Егоровна, – по утрам…

– «Традишн девяносто пять» и «Файрест Кал» будут хорошо смотреться у крыльца…

– Попрошу в моем дворе не выражаться! Брам-стеньга на брюканец!

Никита с Элей сидели в сторонке и в споре участия не принимали. Они были довольны и счастливы, какими обычно бывают люди после легкого физического труда, послужившего хорошей разминкой. В самом деле, они нисколько не устали. Румянцева только смущали высокие резиновые сапоги, которые пожертвовал ему Семен Семенович и которые он мечтал поскорее снять. Но рядом сидела Белоснежка и ворковала что-то про цветы. Перебивать ее было бы нетактично. Пусть себе воркует, она не знает, что ее ожидает после замужества! Это ей не корнеплоды сажать! Вращаться в его обществе – постоянно быть начеку. Чуть что не так, сразу в дерьме испачкают. Румянцев вспомнил свою несостоявшуюся тещу и ее разговор с приятельницами в кофейне. Ничего, он им еще покажет! Покажет свою невесту! Работящую деревенскую девчонку-сироту!