Житие Сергия Радонежского - Борис Клосс

Ввиду столь возросшего значения Троице–Сергиева монастыря выбор игумена уже не является событием внутримонастырской жизни, а становится объектом пристального внимания государственной власти. Причем каждая из враждующих династий старается поставить во главе монастыря своего сторонника. На коротком отрезке 1445—1447 гг., в связи с переменами на великокняжеском столе сменилось три игумена. После смерти Зиновия, при Василии Васильевиче место предстоятеля занял Геннадий Саматов (1445—1446 гг.). Стоило утвердиться на великокняжеском столе Дмитрию Шемяке — и на игуменском месте стал Досифей Звенигородец (1446—1447 гг.). С возвращением Василия Темного последовала перемена и на Троицком игуменстве — им теперь назначен сторонник Василия II Ферапонтовский игумен Мартиниан (1447—1454 гг.). В последующем кандидатуры в Троицкие игумены выбирались великим князем, как правило, из монахов других монастырей, и только в конце XV — начале XVI в. и во второй четверти XVI в. троицким властям удавалось заполучить игуменов из самих троицких постриженников. Своеобразной реакцией на это троицких соборных старцев явились попытки ограничить власть игумена, свести ее к положению нравственного надзирателя и занятия в основном богослужебными делами: «А в монастырские дела ему (игумену) не вступатися ни в которые» [100].

Тем временем слава о монастыре как о «святом месте» растет. Становится традицией крестить наследников престола в Троице–Сергиевом монастыре. Так, родившегося 22 января 1440 г. княжича Ивана (будущего Ивана III) крестил игумен Зиновий[101]. 4 апреля 1479 г. будущего Василия III крестили в Сергиевом монастыре Ростовский архиепископ Вассиан (бывший Троицкий игумен) и игумен Паисий Ярославов [102]. 4 сентября 1530 г. в Троице–Сергиевой обители торжественно крестили будущего Ивана IV: восприемниками были известные святой жизнью старцы — Даниил из Переяславля, 100–летний Кассиан Босой из Иосифо–Волоколамского монастыря, Иев Курцев из Троицы, священнодействовал Троицкий игумен Иоасаф Скрипицын[103].

Все более регулярными становятся поездки (а иногда и пешие хождения) в Троице–Сергиев монастырь на богомолье членов великокняжеской семьи; они совершались на храмовый праздник Троицы — день Сошествия Святого Духа на апостолов (= Пятидесятница), который в XV—XVI вв. и стал называться Троицыным днем [104], на 5 июля — день обретения мощей преподобного Сергия, на 25 сентября — день памяти Сергия. Во времена Ивана IV такие посещения стали особенно частыми, а при Романовых превратились уже в своего рода ритуал.

При Грозном значение Троице–Сергиевой обители вообще резко возрастает: монастырь обносится каменной крепостной стеной, воздвигается великолепный Успенский собор, а в 1561 г. троицким предстоятелям присваивается сан архимандрита и первое место среди игуменов русских монастырей. С этого времени ни одно значительное государственное или церковное событие не проходит без участия троицкого архимандрита.

С возвышением Троице–Сергиева монастыря связано и другое знаменательное явление: превращение местной иконы «Троицы» письма Андрея Рублева в официальный палладиум царской династии.

Датировка Рублевской «Троицы», ее судьба в XV—XVI вв., даже местонахождение иконы — все это непростые вопросы, вызывающие разногласия и споры ученых. По показаниям поздних памятников (конца XVII — начала XVIII в.), «Троица» была написана Андреем Рублевым «в похвалу Сергию» еще при игумене Никоне. Между тем существуют более ранние источники (Вкладные книги Троице–Сергиева монастыря 1639 и 1673 гг.), сообщающие, со ссылкой на Описные ризные книги 1575 г., что образ «Троицы» является вкладом царя Ивана Грозного: «Государя ж царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии вкладу, написано в отписных ризных книгах 83–го году… Образ местной Живоначальные Троицы обложен златом, венцы златы, в венцах 31 камень розных цветов да жемчюг бурминской… , да по полям у образа 32 святых златы вольячны, писаны чернью»[105]. Т. В. Николаева пыталась истолковать текст Вкладных книг в том смысле, что речь идет не о вкладе царем иконы «Троицы», а лишь об украшении ее золотом, драгоценными камнями и различными привесками [106]. Однако, убедительных аргументов у исследовательницы не нашлось. Зато прямо, без обиняков прочел текст В. А. Плугин и выдвинул гипотезу, что икона Рублева появилась в Троице–Сергиевом монастыре только во время правления Ивана Грозного. Время вклада царя историк определил как вторую половину 50–х — 60–е годы XVI в.[107]

Гипотеза В. А. Плугина дала простор для всякого рода фантазий о происхождении Рублевской «Троицы»: раз икона написана не для Троице–Сергиева монастыря, то она могла быть написана где–угодно (в Звенигороде, подмосковном селе Воробьеве, Новгороде, Твери), да и вообще принадлежит ли она кисти Рублева? Стало ясно, что без привлечения новых источников разобраться в проблеме невозможно.

Но проследим дальнейшую историю иконы, упомянутой в Описных книгах 1575 г. как вклад Ивана Грозного. Н. А. Маясова обратила внимание на статью Пискаревского летописца, в которой говорится о судьбе «Троицы» на рубеже XVI—XVII вв. [108] В 1955 г. летописец был опубликован фрагментарно и не исследован, сейчас появилось профессиональное издание в серии Полного собрания русских летописей (Т. 34). Приводим текст по этому изданию: «Лета 7107… Того же году царь и великий князь Борис Федорович по обещанию своему написаше образ Живоначальные Троицы и положиша оклад злат с камением многоценен на старой образ, а на новой образ оклад старой, и поставиша его у Троицы в Сергееве монастыре… Того же году слит колокол большой и поставлен у Троицы в Сергееве манастыре. А шел за образом и за колоколом сам царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии и с царицею»[109]. Следовательно, в 1598—1599 гг., согласно Пискаревскому летописцу, по приказу царя Бориса Годунова был написан «новый образ», на который перенесен «старый» оклад Ивана Грозного, а на «старый образ» (т. е. Рублевский) был изготовлен новый роскошный оклад. Правда, по Троицким вкладным книгам устройство Годуновского оклада отнесено к 1599—1600 гг.: «108 году государь же царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии обложил чюдотворной месной образ Живоначальные Троицы златом и многоценным камением и драгим жемчюгом и всякою царскою утварию украсил, да к тому же образу устроил киот обложен серебром чеканным месты золочен» [110]. Думаю, что ошибается скорее Пискаревский летописец, потому что известие об украшении иконы «Троицы» и о литье колокола разбито на два фрагмента и, следовательно, является вставкой. В свою очередь, из 1599—1600 гг. следует исключить возможность шествия ко дню памяти Сергия 25 сентября 1599 г., так как в это время Борис Годунов болел[111]. Таким образом, наиболее вероятным временем поездки царя в Сергиев монастырь с новым окладом «Троицы» и большим колоколом является 1600 г. и именно Троицын день, который в 1600 г. приходился на 11 мая.

Судя по монастырской описи 1641 г., «новый» образ «Троицы» под Грозненским окладом с 32 гробницами находился в местном ряду иконостаса Троицкого собора слева от Царских врат, а «старый» образ под Годуновским окладом с 34 гробницами — справа от Царских врат [112]. Но в состоянии Грозненского оклада произошли изменения: исчезли некоторые «привесы», три цаты и девять плащей по «соборному приговору» взяты и приложены к другой иконе «Троицы», которая находилась в церкви Соловецких чудотворцев.

«Старый» образ «Троицы», который находился под Годуновским окладом, пользовался особым почитанием: он описан как «чудотворный», новый царь Михаил Романов сделал в 1626 г. к образу новые «приклады» (три золотые цаты).

Неизменное положение в иконостасе обеих икон «Троицы» фиксируют Опись 1701 г.[113] и все последующие описи XVIII и XIX вв.

«Чудотворный» образ «Троицы» в начале XX в., после снятия Годуновского оклада и расчистки В. П. Гурьянова, предстал в своей подлинной красоте и признан достойным кисти несравненного Андрея Рублева. Сам оклад, хотя и в переделанном виде, сохранился до нашего времени и находится в экспозиции Ризницы.

Судьба Грозненского оклада, которая волнует нас в первую очередь, оказалась более печальной. Из Описи 1789 г. узнаем о переделке оклада: «На оном образе риза с позолотою вкладу Троицкия лавры монахов Алексея Логинова, Петра Фунтусова и Илария в 1755–м году» [114]. Составители Описи 1858 г. сверились с Вкладными книгами XVII в. и пришли к ошибочному выводу: «Сия икона дана и украшена камнями царем Иоанном Васильевичем»[115]. Это утверждение перешло в Опись 1861 г. [116]