Утро начинается с любви - Андрей Дементьев

птичьи стаи:

концертный зал

остался без артистов.

Душа моя

без музыки осталась.

Частный случай

Есть у меня знакомый —

кандидат наук.

В науке он просиживает брюки.

И кроме блеска этих самых брюк,

другого блеска не достиг в науке.

Да что ему наука?

Для чего?

Она лишь как надежные ступеньки

наверх,

к благополучию его,

где положенье,

и почет,

и деньги.

И, словно пачки старых облигаций,

которые давно вне тиража,

в архиве диссертации пылятся.

За них не даст наука ни гроша.

И, к сожаленью, он не одинок.

Пока таланты расщепляют атом,

чтобы земля была цветущим садом,

мой кандидат цитаты превозмог.

И в этом деле преуспел весьма.

Как говорится, счастлив без ума.

Любовь-рябина

Помнишь, ты была тогда со мною?

Посадил я саженцы весною.

Несколько рябинок-малолеток.

А теперь не дотянусь до веток.

К ним дубки сажали мы попарно.

Вон какие вымахали парни.

И рябины – как просила песня —

навсегда теперь с дубками вместе.

А над ними ласточки кружили…

Только мы с тобою – как чужие.

И любила ты, и не любила,

горькая моя любовь-рябина.

Ну а я-то был такой влюбленный,

словно глупый тот дубок зеленый.

А сейчас – как лес после пожара…

Помню лишь, как ты дубки сажала.

А любила или не любила,

не расскажет мне о том рябина.

И дубки молчат о нашей встрече.

Только грустно опускают плечи.

«Янтарную глыбу стекла…»

Светлане Бескинской

Янтарную глыбу стекла

Нежданно веселого цвета

Художница мне принесла,

Чтоб в стужу почувствовать лето.

Чтоб в синий январский мороз

В глаза бы мне солнце смеялось.

Чтоб если грустить довелось,

То самую малую малость.

Ах, Света, мой солнечный друг!

Как все наши помыслы зыбки…

Я принял из радостных рук

Печаль твоей поздней улыбки.

И кажется мне иногда:

Стекло – это некое чудо.

И взгляд твой сквозь боль и года

Все вырваться хочет оттуда.

Диалог

– Хочу быть нежным с тобой.

– И грубым?

– Хочу твоим рыцарем быть.

– И другом?

– Хочу быть снегом твоим

и ветром.

Дождем, смывающим все следы.

Хочу быть добрым

нежданным светом

в глухую полночь

твоей беды.

– Хочу улыбки твоей.

– И слез?

– Хочу сомнения.

– И надежды?

– Лишь только б встретиться довелось…

– Где ж ты?

«Я помню это до сих пор…»

Я помню это до сих пор…

На чью-то дачу в воскресенье

мы привезли с собой веселье

и разбудили старый бор.

Мы куролесили и пели.

Горя от женской красоты,

в искристой виноградной пене

студили жаждущие рты.

Мы веселились, как умели,

Не зная, что там будет впредь.

И наши дамы тихо млели,

в глаза боясь нам посмотреть.

И вдруг все бросив,

мы бежали

к реке…

Скорей туда, туда,

где, как бывает на пожаре,

нас от огня спасет вода.

Вода была на редкость стылой.

И нас окатывала вдруг.

И было всем немного стыдно

недавних взглядов,

жарких рук.

Мы уходили шагом резким

из дачи той,

как от врага.

А нам вдогонку тихим плеском

смеялась радостно река.

Кипрская легенда

Говорят, что Афродита

вышла к людям из волны.

Говорят, что в Афродиту

все на Кипре влюблены.

Говорят, она под вечер

возле Пафоса у скал

каждый раз спешит навстречу

тем, кто век ее искал.

Я и верил и не верил.

Но, приехав в ту страну,

увидал прекрасный берег,

знаменитую волну.

На рассвете и закате

плавал в море и нырял.

Но богиню я не встретил

И надежду потерял.

А вернувшись в белый город,

средь полночной тишины

все я слышал синий шорох

набегающей волны.

Может, был бы я в обиде,

но, лишь день вошел в зенит,

я на улицах увидел

сухопутных Афродит.

С тем же профилем точеным,

но живее и добрей —

в светлом облике девчонок,

в строгом лике матерей.

В цехе

Белых нитей водопад…

И как чайки —

руки девичьи.

Я ловлю веселый взгляд,

мимолетный и доверчивый.

Вот ты вяжешь узелок.

Словно Кио – в полмгновения.

Сколько ждет тебя дорог!

Окажи ты им доверие.

Сколько ждет тебя дорог

к тем друзьям,

еще не встреченным.

Будь крепка,

как узелок.

Оставайся век доверчивой.

Оттого в душе светло,

что ты все с любовью делаешь.

Донесет твое тепло

до людей та нитка белая.

По проходу мимо ровницы

ты улыбку понесла.

Все хорошее исполнится.

Лишь бы ты всегда была!

«Смотрю с восторгом…»

Смотрю с восторгом

На красивых женщин.

В России некрасивых нет.

Восторг мой перед ними вечен,

Как вечен красоты секрет.

Ты тоже у меня красива…

Я помню тот рассвет в дыму,

Где ты, как сказочная Дива,

Явилась сердцу моему.

Смотрю с восторгом

На красивых женщин…

И вижу одиноких вновь.

Мечтаю, чтоб их было меньше,

Кому не встретилась любовь.

Смотрю на женщин одиноких,

Наивной мыслью одержим:

Надену я нарядный смокинг,

Пойду их сватать

Землякам своим.

Баллада об имени

Мы с ним случайно повстречались

в ташкентском аэропорту,

когда, туманом опечалясь,

чай смаковали поутру.

Он был находчив в разговоре,

и откровенен, и умен —

узбек по имени Григорий

(в краю, где нет таких имен).

И я спросил его об этом,

откуда имя, мол, у вас?

Он помрачнел и мне поведал

свой удивительный рассказ.

– Меня отец назвал Сайяром.

По всем законам старины

узбекским именем,

с которым

я жил с рожденья до войны.

А Гриша – это имя друга.

То имя горестной вины…

Я с ней прошел четыре круга,

четыре года той войны.

У стен столицы утром ранним

наш танк был подожжен, подбит.

Я был контужен.

Гриша ранен.

А башенный стрелок убит.

Пробитый чуть ли не навылет,

танк стать могилой мог для нас.

Каким-то чудом Гриша вылез,

меня извлек и жизнь мне спас.

А сам погиб…

Сквозь боль и ярость

я клятву дал тогда ему,

что если только жив останусь,

то имя Гришино возьму.

Чтоб долго жил он вместе с нами

на доброй родине моей.

Чтобы о нем светилась память

в глазах узбекских матерей.

Когда в Москву я приезжаю,

я к другу верному спешу:

Могилу в поле навещаю.

К стене кремлевской прихожу.

И вновь рассказываю Грише,

как мы живем в родном краю.

И все мне кажется —

он слышит

взволнованную речь мою.

Узбек умолк,

как после песни,

в которой все слова болят…

– Он был земляк ваш.

С Красной Пресни.

Теперь навек и мой земляк.

«Откуда у тебя такое имя…»

Откуда у тебя такое имя?

Оно прекрасной музыки полно…

И майского веселья – как вино, —

Когда с друзьями встретишься

своими.

Я это имя повторю чуть слышно,

Чтоб музыке откликнулась душа.

Как будто ты ко мне навстречу

вышла,

Но до сих пор до встречи не дошла.

Девятое мая

И твой отец надел медали

И боевые ордена.

А мысли все его витали

В тех днях, когда была война.

К нему пришли однополчане —

Улыбки, слезы, седина…

И в доме тосты зазвучали,

И воцарялась тишина.

А ты лишь праздника касалась

И уходила в боль свою.

И в этот миг тебе казалось,

Что твой любимый пал в бою.

Он был тебя намного старше,

Но уравняли вас года.

Солдаты вспоминали павших

И снова брали города.

И пели бывшие солдаты,

Но песня их была грустна,

Как будто были виноваты,

Что ты на празднике одна.

Позднее счастье

Прекрасна жизнь,

Но слишком коротка.

Как поздно нас порой любовь находит.

Вот к другу моему издалека

Пришла любовь, —

А годы на исходе.

И жизни не хватило на нее.

Как солнца – зимам,

Соловьям – черемух.

Что юность возвращается —

Вранье!

Не перепрыгнуть пропасть

В два приема.

А потому —

Две жизни на двоих.

И никаких надежд и обещаний.

И все-таки я радуюсь за них,

Влюбившихся друг в друга

На прощанье.

«Если что-нибудь случится…»

Если что-нибудь случится

И расстаться суждено, —

Обернусь однажды птицей,

Постучусь в твое окно.

Ты подумаешь, что ветер,

Или ветка, или дождь…

Что-то смутно заприметив,

Вдруг к окошку подойдешь.