Мир чеченцев. XIX век - Зарема Хасановна Ибрагимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 1980 году вышла книга «Навеки вместе» (о добровольном вхождении Чечено-Ингушетии в состав России). Секретарь Чечено-Ингушского обкома КПСС М.О. Бузуртанов в данной работе обозначил 1781 год как дату, когда чеченцы «влились в состав единого Российского государства». Истоки процесса добровольного вхождения населения Чечено-Ингушетии в состав России, по его мнению, уходят своими корнями в эпоху Древней Руси. Далее он предупреждает: «Ни в коем случае нельзя смешивать такие неравнозначные, происходившие в разное время события, как добровольное вхождение чеченцев и ингушей в состав России и окончание так называемой Кавказской войны»161.
Виталий Борисович Виноградов обличал дворянских историков в том, что благодаря их теории «насильственного присоединения диких и необузданных народов к цивилизованной державе» родился «…миф о Кавказской войне и присоединении Чечни в 1859 году к России, после поражения имамата Шамиля». Немалые усилия, по его мнению, приложили к этому и буржуазные националисты из числа горских народов (А. Авторханов и др.), в работах которых постулировались идеи о насильственном присоединении Чечено-Ингушетии к России162.
Со стороны приверженцев теории «добровольного вхождения» полемика, как правило, велась в прежнем стиле теоретической схемы и «моральные» оценки преобладали над системой доказательств, стремление осудить или похвалить – над профессиональной готовностью понять суть явления. Так, по мнению В.В. Лапина, работы М.М. Блиева и В.В. Дегоева являются едва ли не единственным просветом в постсоветском отечественном кавказоведении. Прежде всего ему показались «революционными» высказывания М.М. Блиева о том, что Кавказская война не носила национально-освободительный, антиколониальный характер. Очень ценными, по мнению Лапина, были сделаны замечания М.М. Блиева о том, что в течение трех лет – с осени 1834 г до весны 1837 г – имам Шамиль не имел боевых столкновений с русскими «колонизаторами», он подчинял себе вольные общества Дагестана. По мнению В.В. Лапина, война на
Кавказе была слишком сложным явлением, чтобы ее можно было отнести к какому-то определенному типу вооруженного конфликта. На Тереке и Кубани, например, он видит и элементы фронтира, неотъемлемой частью которого является, по его мнению, военная тревога, и элементы государственной экспансии. Подытоживает Лапин свою статью тем, что считает Кавказскую войну законченной после подавления восстания 1877–1878 гг. в Дагестане и Чечне163.
Исследователь В.С. Дякин в своих работах стремился идти за историческим материалом, а не подбирать ссылки для подкрепления собственных построений, никогда не пытался следовать чужим, особенно официально одобренным концепциям. В своём исследовании «Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX – нач. ХХ в.) он прямо заявляет, что только к Грузии можно без натяжек применить «навязшую в зубах» формулировку о добровольном присоединении к России164. Г.Н. Малахова разделяет Кавказ по способу присоединения к Российской империи на несколько частей. По её мнению добровольно в состав России вошли: Кабарда, Осетия, Ингушетия. В результате военной экспансии были присоединены Чечня и Западный Кавказ165.
С 90-х годов XX века начался новый этап изучения темы «истории народов России». В первую очередь это касается проблемы присоединения народов к России и последующего их существования в рамках империи. Отступает в сторону апологетический подход, активно развивается дискуссии вокруг актуальных проблем исторического исследования. Учёные стремятся объективно рассматривать военную сторону российской истории, учитывая как действительно добровольный характер присоединения, так и насильственный, сложный, противоречивый путь, когда в ходе этих процессов осуществлялись различные формы вхождения народов в состав России; существовали разные позиции и верхов и низов общества. Анализируется процесс складывания системы управления национальными окраинами России, которая имела не только противоречивый, насильственный, но и весьма гибкий, порой достаточно терпимый характер166. Историк В.В. Лапин в своей работе «Кавказская война – война взаимного непонимания», тем не менее, продолжал настаивать на выводе, что существующая «традиционная» хронология Кавказской войны (1817–1864 гг.) ущербна. Этому способствовало, по его мнению, замалчивание или искажение отдельных страниц истории отношений России с народами Кавказа167.
Применительно к истории российской империи, имперская перспектива оказалась достаточно новым подходом. Это объясняется господствовавшим в российской и западной историографии взглядам на российское прошлое как историю национального государства. Признание ошибочности такого подхода способствовало тому, что среди историков стали раздаваться обоснованные призывы к пересмотру российской истории под новым, имперским углом зрения. Ранее история России представлялась преимущественно как история её центра. Исследования же взаимоотношений с нерусскими подданными главным образом концентрировались вокруг проблемы экспансионизма: присоединения и завоевания. Серьёзной попыткой преодолеть «русоцентристскую оптику» и дать общую картину истории России как многонациональной державы, являются исследования конца 90-х годов XX века, а также многочисленные конференции и форумы, на которых открыто обсуждаются насущные проблемы исторических процессов168.
Анализ содержания работ и выводов М. Блиева и его коллег в научных кругах вызвал дискуссию, обсуждавшуюся на проведенной в Махачкале Всесоюзной научной конференции. На ней практически единодушно была осуждена позиция ученых, в работах и исследованиях которых отрицался тезис национально-освободительной борьбы горцев Кавказа против России, и содержалась более сдержанная (корректная) оценка военной политики России на Кавказе169.
А вот что отмечали участники военно-исторической конференции, посвященной 220-летию Азово-Моздокской укрепленной линии и 75-летию Краснознаменного Кавказского особого пограничного округа: «Цели, которые преследовались Россией при устройстве южной границы:
1. Предотвращать набеги на южные территории России; 2. Дать возможность подданным России калмыкам, ногайцам и туркменам безопасно кочевать в Предкавказье; 3. Под прикрытием линии осваивать земли Предкавказья, развивать здесь сельское хозяйство (хлебопашество, скотоводство, шелководство и т. п.); 4. Создание единых сообщающихся между собой рубежей против Турции и Ирана, чтобы в случае военной опасности быстро маневрировать на пространстве от Астрахани до Крыма; 5. Этим самым создать плацдарм для присоединения Северного Кавказа с выходом в Закавказье через Дарьял (Военно-Грузинская дорога); 6. Закрыть неконтролируемый ввоз товаров из Закавказья,
