Старинный медальон - Алёна Токарева

с тобой на попечении бабушки, - шёпотом завершила свой рассказ старшая сестра.

«Бедная! - подумала Маша. - Как ей до сих пор тяжело вспоминать!»

- Прости, что заставила тебя опять пройти через это, - виновато проговорила она.

- Ничего, - ответила Настя, вытирая слёзы. - Я и не забывала.

- Так вот почему бабушка была так против моих уроков верховой езды! - задумчиво произнесла Маша.

- А ты хочешь заниматься верховой ездой? - Настя с любопытством взглянула на сестру.

- Уже…

- Что - уже? - не поняла старшая сестра.

- Уже занимаюсь! - с вызовом проговорила Маша. - С Андрейкой.

- И ты пошла против воли бабушки? - ужаснулась Настя.

- Ну да? А что здесь такого? Ты же велела нам с мадемуазель Рикар не рассказывать об утреннем происшествии… - Маша лукаво посмотрела на сестру.

- Велела… Но здесь другое. Иначе бы Андрейке с Егорычем не сносить головы…

- А мне очень захотелось покататься на лошади, - упрямо произнесла Маша.

- Но тут бабушка, возможно, права, - мягко проговорила Настя. - Ты ещё не совсем здорова. А что будет с Андрейкой, если бабушка обо всём узнает? Об этом ты не подумала?

- Да, кстати, об этом… - Маша почувствовала, что закипает праведным гневом. - Что же вы, такие высокородные князья, порете людей на конюшне за всякую провинность?

Она в упор посмотрела на сестру.

- Я, право, тебя не понимаю… - стушевалась Настя. - Они же крепостные крестьяне! И наказывают их только за дело.

- За дело, говоришь… - Маша перешла в наступление. - А тебе не приходило в голову, что они - такие же люди, ничуть не хуже нас с тобой? Они - не ваши вещи, а живые люди! Это хоть ты понимаешь?

Настя ещё не видела Машу такой жёсткой и разгорячённой. И никто никогда с ней ТАК не разговаривал.

- Я как-то не думала об этом… - в смятении пролепетала она. - Возможно, ты и права…

- А ты подумай на досуге. Ведь у тебя его много, - почти грубо проговорила Маша. - Наверное, боитесь, что все крестьяне разбегутся, и некому будет вас обслуживать? А самим пошевелить ручками слабо?

Настя смотрела на младшую сестру широко раскрытыми глазами.

- За что ты на меня так сердишься, Машенька? - жалобно спросила она. - Нашим крестьянам совсем неплохо живётся. Мы о них заботимся.

- Верится с трудом, - ворчливо ответила Маша. - И что значит «неплохо живётся»? Неплохо живётся вам в вашем доме. А, кстати, зачем вам такой огромный дом? Вы ведь всё равно не пользуетесь большинством комнат.

«Нам с мамой вполне хватает двух», - чуть не сказала Маша, но вовремя спохватилась.

- А ты разве не одна из нас? - робко поинтересовалась Настя. - Почему ты себя отделяешь от нас?

Тут Маша поняла, что она чересчур увлеклась вопросами классового неравенства, которые, конечно же, изучаются у них в школе, но которые совершенно чужды пониманию Настеньки. Вон она, бедная, как напряглась! И не может сообразить, в чём тут её вина. Она же с рождения привыкла к подобному образу жизни и не мыслит себе другого. Ей бы жениха достойного и вовремя, вот это - задача из задач!

- Ладно, моя рафинированная сестрица, не бери в голову! - она обняла Настю.

- Что ты сейчас сказала, Маша? Повтори, пожалуйста! - проговорила Настя, наморщив лоб. - Иногда я тебя не понимаю…

Маша хмыкнула. Ну что за романтические недотёпы! Живут в своём мире, и ни до чего другого им нет дела! А отними у них всех этих Егорычей, Андреек и Матрён, и будут они беспомощны, как дети.

- Я сказала, сестрица, что ты - замечательная барышня! А теперь давай спать.

И, чмокнув Настю, Маша убежала в свою комнату, оставив сестру в полном недоумении.

Глава 9

На следующий день было воскресенье, и, к облегчению Маши, за столом вновь зазвучала русская речь. А то она уже начала сомневаться, что находится среди соотечественников, настолько часто домочадцы говорили на иностранных языках. Нет, по вечерам они с сестрой делились своими секретами, конечно же, по-русски, но за завтраком, обедом и ужином требовалось общаться только на том языке, который предписывался распорядком, раз и навсегда заведённым княгиней.

Как поведала Настя, бабушка это делала специально для них, своих внучек, чтобы они могли свободно владеть разными языками и были готовы вращаться в светском обществе. Что значит «вращаться в светском обществе», для Маши оставалось загадкой. Кроме того, за эти дни она уже порядком устала от чужой речи и, конечно, в основном, слушала и молчала, так как почти ничего не понимала из оживлённых бесед за столом.

Только французский язык её завораживал, и благодаря собственному неподдельному интересу, а также титаническим усилиям мадемуазель Рикар, она успешно продвигалась в своих познаниях и даже пыталась поддержать беседу в те дни, когда звучала французская речь.

В общем, от новой информации голова у Маши дымилась в буквальном смысле этого слова. Никогда прежде она не занималась столь интенсивно, никогда её время не было расписано по минутам. Там, в прежней жизни, она, как правило, безнадзорно болталась с ребятами по улицам, думая, чем бы заняться, часто прогуливала школу, а уроки учила от случая к случаю. Здесь же она вдруг ощутила себя прямо-таки в ежовых рукавицах и, к своему удивлению, почувствовала, что, несмотря на окружавшие её роскошь и богатство, условия жизни стали гораздо жёстче, чем в их с мамой бедной московской квартирке. Ранние подъёмы по утрам, чёткий распорядок дня, надзор и суровые требования, которые должны были неукоснительно соблюдаться, плюс постоянные интенсивные занятия порой заставляли Машу усомниться в том, что она живёт среди богатых людей.

Ей-то всегда казалось, что чем больше богатства, тем больше праздности. А зачем, в самом деле, напрягаться, если у тебя и так всё есть? Да здравствует ничегонеделание! А тут пашешь и пашешь, как крестьянская лошадка, и к концу дня только и мечтаешь добраться до подушки. Ну и трудная же жизнь у этих князей! Просто несчастные люди, да и только! «Большие права порождают не менее серьёзные обязанности. И ответственность!» - не раз говорила ей княгиня, выразительно подняв вверх указательный палец. Для Маши это стало откровением.

Но среди всей эти круговерти она вдруг стала замечать, как улучшилась её