Возвращение Варяга - Глеб Дойников

 Один из офицеров, вчера прибывший со свежим пополнением из Артура ротмистр Водяга, отсмеявшись прошептал на ухо стоящему рядом старожилу, штабс-капитану Соловьеву, —

—А откуда у вас взялся этот корреспондент? В штабе Стесселя о нем ничего толком не известно... Вдруг из ниоткуда взялся прямо у вас в окопах, сразу в Дальнем, в Артуре вообще не был... Он что, от японцев сам пришел? А вдруг он шпион?

—Ну от японцев он далеко не сам пришел, его лейтенант Балк привел, недели три тому из последнего рейда с охотниками в тыл к японцам. Вон кстати, ординарец Балка, Бурнос, у него можете расспросить он там тоже был.

—И что, этот морской лейтенант сам бегает в тыл к японцам? — после истории с подрывом «Фусо», когда лейтенант Балк сознательно ввел в заблуждение коменданта крепости, чтобы не допустить утечки информации к японцам, его в штабе крепости весьма недолюбливали. К этому штабу и был приписан Водяга, посланный Стесселем для инспекции оборонительных позиций.

—Еще как! В тот раз он, с отрядом из всего лишь десяти казаков и пластунов, подорвал и пустил под откос три вагона с боеприпасами, — начал было увлеченно рассказывать Соловьев, но был перебит.

—Под какой еще откос? Неужели японцы захватили наши паровозы, и наладили железнодорожные перевозки?? Почему об этом не доложили в штаб??!! Это же в корне меняет картину транспортных возможностей неприятеля!

—Да не волнуйтесь вы так, — оглянулся на крик главный герой рассказа, — никаких паровозов у японцев нет. У них было с дюжину вагонов, теперь осталось на три меньше. А вместо паровозов, они кули использовали, все же пара сотен китайцев с быками может тащить по рельсам три вагона гораздо быстрее, чем тот же груз на себе и повозках. А выловленные из трюмов затопленных судов снаряды им надо было доставить к батареям как можно быстрее. Я у них на полотне дороги заложил пуд динамита, с электроподрывом. От сотни китайцев, двух дюжин быков и японской полуроты охраны остались только копыта и пара дюжин убежавших глухих человек. Там уже не разобрать было кто из них китаец, а кто японец. Одежду на них взрывом поободрало, а так — что те желтые, что другие. От вагонов так вообще, только колесные пары куда — то укатились, остальное в пыль... А вы к чему интересуетесь, ротмистр?

—Да не понимаю я, господин лейтенант, откуда вы нашли в японском тылу английского корреспондента.

—Ну положим не английского, того я бы скорее самолично пристрелил, чем к нам потащил, а американского. Просто когда мы в себя пришли после взрыва — я сам не полагал, что ТАК рванет, слишком близко мы залегли, кто же знал что во всех 3-х вагонах снаряды? Так вот все нормальные люди тогда убегали от места взрыва. Если были в состоянии, конечно. А вот один ненормальный устанавливал камеру, чтобы сфотографировать воронку на насыпи. Вон, Бурнос видите, ну тот, что на полголовы выше остальных и на полпуза толще? Так, тот его вообще чуть не пристрелил, думал «англичанка пулемет ставит, шоб нас стрелить», уже прицелился. Я смотрю — точно, европеец, да еще и с фотокамерой. Думаю хоть представиться надо, а то и предупредить, чтоб в будущем не шастал где не попадя. Но кто вы думаете это был? Это же Джек Лондон!

 Услышав свое имя, американец обернулся к говорившему, и приветливо помахал рукой, улыбаясь во все 32 белоснежных зуба.

—А кто такой Джек Лондон? — настороженно спросил Водяга.

—Ну вы даете! Это же самый известный американский писатель! Ну после Марка Твена точно, — понизил планку Балк[12], — ну он еще писал статью о бое при Чемульпо, рассказы о золотой лихорадке. Ему еще перед Беляевым с «Корейца» предстоит извиняться, за пущенную им утку о голой ж... Неужели не слыхали?

—Не знаю, не читал, но не было бы беды... — потянул было Водяга, и накликал — беда пришла.

 Давно назревающий нарыв на фронте под Дальним прорвало. Последние пару недель японцы не проявляли особой активности, что списали на уничтожение последних запасов снарядов. Но сколько Балк не внушал Михаилу, что идеальной оборонительной позиции не существует, и она должна совершенствоваться постоянно, расслабились все. Расслабился и сам Михаил, переставший лично инструктировать каждого офицера идущего в обход караулов. Расслабился и Ржевский, больше озаботившийся тем, чтобы не опоздать к следующему анекдоту, чем проверкой того чем занимаются караульные. Расслабились и, уверовав в беспомощность японцев и уже одержанную победу, солдаты стоящие в караулах. Да и сам Балк тоже хорош... Позиции пулеметов он не менял уже 2 недели, за что и был наказан.

 Всеобщая благодушная сонность прошла с первым взрывом. Низкорослая фигура в темной облегающей одежде вскочила на ноги с 20 метрах от русских траншей, куда неизвестный неведомо как пробрался по зарослям и кучам уже скошенного пулями гаоляна. Широко размахнувшись, японец бросил что — то оставляющее дымный след в сторону пулеметной позиции. Еще до того, как громыхнул первый взрыв, по одной — две фигуры проявились и перед позициями остальных пяти пулеметов. Слегка оторопевший Балк, не веря своим глазам, прошептал:

—Чтоб я сдох, живые ниндзя[13]... Не может быть!

 Взрывами импровизированных ручных гранат, каждая из которых содержала не меньше пол кило шимозы, были выведены из строя четыре пулемета. Оставшаяся пара бодро застрекотала, выкашивая пулями оставшийся гаолян в местах, где скрылись «воины тени». Но, как выяснилось, сюрпризы заготовленные японцами на сегодня еще не кончились. Как занавес в театре упали кусты, и позади линии передовых японских позиция обнаружились два выкаченные на прямую наводку 75 мм орудия. Они дружно, как будто соревнуясь друг с другом в скорострельности, и ритмично застучали, посылая снаряд за снарядом в выжившие после столь нетипичной для начала века атаки русские пулеметы. Взятый в свое время с Рюрика лейтенант барон Курт Шталькенберг, командовавший артиллерией «Ильи Муромца», не дожидаясь приказа Балка стал орать телефонную трубку данные для стрельбы по японским пушкам. Но пока с «Ильи» накрыли противника японцы успели не только оба уничтожить последних пулемета, но и увести расчеты от обреченных орудий.

—Курт Карлович, «Илье» быть готовым открыть огонь шрапнелью. И прикажите заодно «Добрыне» на всех парах нестись к нам. А то без него мы атаку можем и не отбить, — кусая губы обратился к барону Балк.

—О какой атаке вы говорите? — язвительно поинтересовался Водяга, — я пока ничего такого не вижу.

—А вы думаете японцы это шоу со стрельбой и взрывами устроили в честь вашего приезда? — огрызнулся Балк.

 Со стороны японцев послышался слышный даже с полверсты крик «Тенно хэйко банзай!» и на поле стали выбегать из зарослей гаоляна густые цепи, в оливково зеленой форме.

—Ни один пулемет быстрее, чем за полчаса, починить никак невозможно! — отрапортовал Балку с Михаилом подбежавший Ржевский, к которому по одному подбегали посланные к пулеметам посыльные.

—Курт Карлович, вся надежда на вас. «Илье» работать гаубицами по ориентирам семь и пять. Господа офицеры — приготовьтесь отбивать атаку залповым огнем... — начал было Балк, но неожиданно был прерван неугомонным ротмистром Водягой.

 Тот вдруг выскочил на бруствер окопа и, картинно взмахнув шашкой, заорал, —

—Ребятушки! За царя нашего Николая! Вперед в штыковую!!!

 Крик Балка «Куда, стоять!! Пристрелю, б...» потонул в молодецком «ура» ринувшегося в атаку свежего полка. Тот только что прибыл из Артура на смену, и его солдаты и даже офицеры еще не разобрались, кто тут на самом деле командует. А когда на бруствер вылетела первая пара молодых и горячих поручиков, их примеру последовало большинство солдат...

 Балк даже не успел еще организовать перекрашивание белой формы вновь прибывших в защитный цвет, что уже стало стандартной процедурой. Он растерянно провожал взглядом цепь солдат в белых гимнастерках, несущихся навстречу минимум впятеро превосходящему их по численности противнику, когда заметил, что примерно треть личного состава его отряда тоже в едином порыве вылетела из окопов. А впереди группки в зеленых гимнастерках несется фигура в черной кожанке... Великий князь Михаил поддался азарту, и сейчас с наганом в руке несся навстречу японцам впереди пехотной цепи.

—Простите Василий Александрович, но шрапнелью теперь опасно! На недолетах можем своих накрыть, а трубки дают большой разброс по дальности, — извиняюще начал Шталькенберг, но договорить уже не успел.

 Обреченно выматерившись лейтенант Балк, ненавидевший массовую рукопашную больше запора и поноса вместе взятых, выпрыгнул из окопа с криком «За мной!». На бегу отдавая последние указания остающемуся у телефона барону, он понесся в так ненавидимую и презираемую им штыковую атаку, от которой он столь успешно оберегал своих солдат до сих пор. Он еще успел проорать Ржевскому и Ветлицкому «маузеры к бою, вырываетесь вперед», но на этом его роль в организации и руководстве боя закончилась. Теперь каждый был сам за себя, и командовать он мог только солдатами бегущими непосредственно рядом с ним.