Уроки дыхания - Энн Тайлер

– Имей в виду, – сказал Айра, – я это петь не собираюсь.

Мэгги и сама не так чтобы собиралась, но ей казалось, что ее тащит куда-то неодолимая сила. По всей церкви, как ей представлялось, немолодые уже люди бормочут сентиментальные фразы пятидесятых. «Чудо, любовь не слепа…» «Больше, чем цвета на яблоне в мае…»[14]

Интересно, почему популярные песни так зациклены на романтической любви? Откуда взялась эта мания первых свиданий, печальных разлук, сладких поцелуев, разбитых сердец, когда в жизни с лихвой хватает рождения детей, поездок к морю, бородатых анекдотов, которыми мы перекидываемся с друзьями? Мэгги как-то видела по телевизору археологов, которые откопали фрагмент песни бог знает какого века до Рождества Христова, так и в ней юноша плакался по поводу девы, которая не отвечает ему взаимностью. А ведь кроме песен есть еще рассказы в журналах, романы, фильмы, даже реклама колготок и лака для волос. Мэгги это казалось каким-то несоразмерным. И даже вводящим людей в заблуждение.

Узкий черный клинок уперся коленом в скамью рядом с локтем Дервуда. Это была Шугар Тилгмэн, пытающаяся сдуть вуаль со своих липких от помады губ.

– Знай я, что меня попросят развлекать публику, ни за что не приехала бы, – сказала она. – О, Айра. Раньше я вас здесь не заметила.

– Как дела, Шугар? – спросил Айра.

– Элизабет.

– Пардон?

– Кто себя правильно повел, так это двойняшки Барли, – сказала Шугар. – Наотрез отказались петь, и дело с концом.

– Ну разве на них это не похоже? – сказала Мэгги. Двойняшки Барли всегда были воображалами и предпочитали общество друг дружки чьему-либо еще.

– А Ник Борн даже не приехал на похороны.

– Ник Борн?

– Сказал, что ему слишком далеко ехать.

– Я что-то не помню его на свадьбе, – заметила Мэгги.

– Ну в хоре-то он участвовал, верно?

– Ах да, правильно.

– И хор пел «Настоящую любовь»[15], помнишь? Однако если двойняшки Барли петь отказываются, а Ника Борна и вовсе не будет, нас останется всего четверо и Серине придется обойтись без хора.

– Знаете, – сказал Дервуд, – я никогда не понимал, почему «Настоящая любовь» стала такой популярной. Мелодия у нее, если честно, попросту скучная.

– А тут еще «Рожденная быть с тобой», – подхватила Шугар. – Ну не смешна ли наша Серина? Иногда она заходит слишком далеко. Берет какую-нибудь заурядную песенку вроде «Рожденной быть с тобой» – ладно, пусть, всем нам она нравится, но Серина так носится с ней, что это начинает выглядеть жутковато. Эксцентрично. Вечный перебор, вот что такое Серина.

– Как на ее свадебном обеде, – заметил Дервуд.

– О этот свадебный обед! Гостей встречали всего-навсего ее мать, толстая двенадцатилетняя кузина и родители Макса.

– У которых был несчастный вид.

– Они никогда не одобряли Серину.

– Все время спрашивали, кто ее родители.

– Лучше вообще без встречающих обходиться, – сказал Дервуд. – Да и жениться лучше втихую. Не понимаю, зачем ей понадобились такие хлопоты.

– Ну, так или иначе, – сказала Шугар, – я заявила Серине, что спою сегодня, раз уж она настаивает, но песню придется выбрать другую. Более уместную. Я понимаю, что нам полагается потакать только что овдовевшей женщине, однако всему же есть предел. И Серина ответила: ладно, лишь бы песенка относилась к тем временам, когда мы с Максом только начали встречаться. К пятьдесят шестому, пятьдесят седьмому, никак не позже, сказала она.

– «Великий притворщик»![16] – неожиданно выпалил Дервуд. – Вот это была песня. Помнишь, Айра? «Великого притворщика»?

Айра изобразил томность и протянул:

– О-о-о-о-о-о-о, да…

– Вот ее и спой, – посоветовал Дервуд, глядя на Шугар.

– Ой, будь серьезным, – попросила она.

– Спой «Дэйви Крокетта», – предложил Айра.

После чего они с Дервудом затараторили наперебой:

– Спой «Желтую розу Техаса».

– Спой «Гончего пса».

– Спой «Папа любит мамбо».

– Вы хоть минуту способны быть серьезными? – вопросила Шугар. – Кончится тем, что я буду стоять и беззвучно открывать рот.

– А как насчет «Отеля разбитых сердец»?[17] – спросил Айра.

– Тсс, все умолкли. Начинается, – сказала Мэгги.

Она углядела идущих по проходу родственников. Шугар торопливо выпрямилась и вернулась на свое прежнее место, между тем Серина склонилась к двум женщинам, которые могли быть только двойняшками Барли, а затем села рядом с ними на скамью – далеко не первую – и продолжила что-то шептать. Она несомненно все еще надеялась уговорить их спеть. Желтые волосы двойняшек были острижены коротко, завиты и походили на шапочки – стиль, которому они отдавали предпочтение еще в старших классах, однако теперь загривки у них стали тощими, точно цыплячьи шейки, а гофрированные воротнички из розовых кружев придавали обеим сходство с Минни Перл[18].

Родственников вела по проходу дочь Серины, Линда, толстая и веснушчатая; рядом с ней шагал ее бородатый муж, позади – пара мальчиков во взрослых костюмах и с застенчиво торжественными лицами. За ними следовали светловолосый мужчина – скорее всего, брат покойного – и разного рода строго и уныло одетые люди. У нескольких были широкие, как у Макса, лица, увидев которые Мэгги вздрогнула от неожиданности. Она немного отвлеклась от причины церемонии, а теперь вдруг вспомнила: Макса Гилла и вправду не стало, он умер. Одно из поразительных свойств смерти, думала она, это ее способность порождать события. Она заставляет тебя понять, что ты живешь настоящей жизнью. Наконец-то настоящей! – могла бы сказать ты. Может быть, потому я и читаю каждое утро некрологи, выискивая знакомые фамилии? Может быть, потому и веду с другими работницами дома негромкие, благоговейные разговоры, когда один из его пациентов уезжает на похоронных дрогах?

Родные расселись по передней скамье. Линда оглянулась на Серину, однако та, слишком занятая разговором с двойняшками Барли, не заметила взгляда дочери. Затем пианино смолкло и появился лысый священник в длинной черной мантии. Он прошел за кафедрой, опустился в темное деревянное кресло и старательно расправил подол мантии поверх брюк.

– Это ведь не преподобный Коннорс, верно? – прошептал Айра.

– Преподобный Коннорс умер, – ответила Мэгги.

Ответила громче, чем собиралась. На скамье перед ней повернулась, как на шарнирах, череда белобрысых голов.

Пианино взялось за «Настоящую любовь». По-видимому, Сисси пришлось подменить собой хор. Серина наставила на двойняшек Барли требовательный, обвиняющий взгляд, однако они упрямо смотрели только вперед, притворяясь, что ничего не замечают.

Мэгги вспомнила, как Грейс Келли и Бинг Кросби пели «Настоящую любовь» в фильме. Они там сидели в яхте или в парусной лодке, что ли. Оба, как подумаешь, тоже мертвы.

Если музыка и удивила священника, он этого не показал. Дождался, когда затихнет последняя нота, а затем встал и произнес: «Обратимся теперь к Слову Божию…» Голос у него был высокий, тягучий. Мэгги пожалела, что он – не преподобный Коннорс. Голос преподобного Коннорса потрясал стропила. И кажется, Слов Божиих он на свадьбе Серины не читал, во всяком случае, она такого не помнила.

Этот же зачитал псалом, что-то о жизни под кровом Всевышнего, – Мэгги выслушала его с облегчением, поскольку ее опыт указывал, что наибольшая часть Псалтыри состоит из параноидальных обличений врагов и злодейских заговоров. Она представила себе Макса, как он полулежит под кровом Всевышнего вместе с Грейс Келли и Бингом Кросби, как его волосы поблескивают на фоне освещенных солнцем парусов. Он, наверное, рассказывает им какой-нибудь из своих анекдотов. Анекдоты Макс мог рассказывать часами, один за другим. Серина говорила обычно: «Ну хватит уже, Гилл». Они часто называли друг дружку по фамилиям – Макс, даже женившись на ней, использовал ее девичью: «Посмотри туда, Палермо», Мэгги и сейчас словно слышала его голос. И потому они казались более дружными, чем другие семейные пары, такими покладистыми приятелями, не ведавшими темного, беспомощного, гневного чувства узницы, что временами вторгалось в брак Мэгги.

Даже если Серина и догадывалась, что супружество – не фильм с Дорис Дэй, на публике она этого никогда не показывала, ибо ее взрослая жизнь выглядела со стороны как самая развеселая из семейных комедий: ироничная, снисходительная Серина; веселый, любящий приятно провести время Макс. И став родителями, они по-прежнему казались сосредоточенными исключительно друг на друге супругами, Линда же – более-менее лишним довеском. Мэгги им завидовала. Ну не преуспел Макс в жизни, и что с того? «Ладно еще, если бы я не понимала, что его необходимо направлять и всегда быть главой дома, – как-то призналась Серина. Но тут же повеселела и махнула, клацнув браслетами, рукой: – Да и пусть! Все равно он у меня сладенький, верно?» И Мэгги с ней согласилась. Сладенький, дальше некуда.