Прах Энджелы. Воспоминания - Фрэнк Маккорт

Мистер Куинливан подносит к ней свой стул. Ах, что вы, миссис. Что вы. Садитесь, пожалуйста. Ну что вы.

Остальные двое смотрят на стол, в потолок. Тот, который сидит посередине, обещает дать маме недельный купон на продукты, который можно отоварить в лавке Макграт на Парнелл Стрит, и получить по нему чай, сахар, муку, молоко и масло. По другому купону на угольном складе Саттона на Док Роуд дадут мешок угля.

Разумеется, пособие вы получите только за эту неделю, говорит третий. А потом мы вас навестим и проверим, действительно ли вы нуждаетесь. Мы обязаны это сделать, миссис, чтобы утвердить ваше прошение.

Мама вытирает лицо рукавом, берет купон и говорит: благослови вас Бог за вашу доброту. Все трое кивают и смотрят на стол, в потолок, на стены и велят позвать следующего.

На улице женщины говорят маме: когда пойдешь в лавку Макграт, следи за весами, потому что эта старая ведьма попытается тебя надуть. Она, когда взвешивает продукты, кладет на весы бумагу, которая свисает с той стороны прилавка, и думает, что ты этого не видишь. Потом тянет за бумажку, и тебе, считай, повезет, если отвесит хотя бы половину того, что положено. А в магазине-то у нее кругом образа Девы Марии и Пресвятого Сердца Иисуса, и сама она в часовне святого Иосифа на коленях вечно стоит, щелкает розарием и дышит как дева мученица, карга эта старая.

Схожу-ка я с вами, говорит Нора. С этой миссис Макграт я дело имела не раз, и я-то увижу, если она решит вас надуть.

Она провожает нас до магазина на Парнелл Стрит. Продавщица за стойкой любезно обращается с мамой, одетой в американское пальто, пока ей не протягивают купон Общества св. Винсента де Поля. Вы напрасно так рано сюда пришли, говорит продавщица. До шести вечера я по купонам не обслуживаю. Но вы в первый раз, и я сделаю для вас исключение.

У вас тоже купон? – спрашивает она Нору.

Нет. Я просто пришла помочь бедной подруге отоварить первый купон от Винсента де Поля.

Продавщица кладет на весы газетный лист и высыпает на него муку из большого пакета. Вот, фунт муки, говорит она.

Не думаю, говорит Нора. Маловато для фунта муки.

Продавщица краснеет и сверкает глазами. В чем вы меня обвиняете?

Ах нет, миссис Макграт, ни в чем, говорит Нора. Мне кажется, вы случайно бедром придавили листик газеты и не заметили, как потянули вниз. О Господи, помилуйте. Такая женщина как вы, всегда на коленях перед Девой Марией - вы пример для всех нас. А это деньги не ваши ли - вон там, на полу?

Миссис Макграт поспешно делает шаг назад, и иголка на весах подскакивает и дрожит. Какие деньги? Тут она смотрит на Нору и смекает, что к чему. Нора улыбается. Должно быть, померещилось, говорит она, и с улыбкой глядит на весы. И точно, вышла ошибка - стрелка показывает едва ли полфунта.

Опять беда с весами, причитает миссис Макграт.

Не сомневаюсь, отзывается Нора.

Но совесть моя перед Богом чиста, говорит миссис Макграт.

Чиста, я уверена, говорит Нора, и все Общество святого Винсента де Поля, и весь Легион Марии - все восхищаются вами.

Я стараюсь быть доброй католичкой.

Стараетесь? Видит Бог, вам сильно стараться не надо, потому что у вас доброе сердце, и всем об этом известно, и кстати, не угостите ли конфеткой этих двух ребятишек?

Я не миллионерша, конечно, но вот вам, держите…

Благослови вас Бог, миссис Макграт, и я понимаю, что прошу о большом одолжении, но не найдется ли у вас еще парочки сигарет?

Погодите, по купонам сигарет не положено, а я не для того тут приставлена, чтобы вы роскошествовали.

Не откажите, а я непременно поведаю о вашей доброте в Обществе святого Винсента де Поля.

Ладно, ладно, соглашается миссис Макграт. Вот. Сигареты – первый и последний раз.

Благослови вас Бог, говорит Нора, и жаль, что с весами такая беда.

По дороге домой мы заворачиваем в Народный парк и садимся на лавку; мы с Мэлаки сосем леденцы, а мама с Норой курят сигареты. Нора от дыма кашляет и говорит маме, что курево ее в конце концов доконает, что чахотка – это у них в семье наследственное, и никто не доживает до почтенных седин, хотя в Лимерике кому охота так долго жить, тут глянешь кругом – едва ли седых увидишь, все они либо на кладбище, либо на том побережье Атлантики – строят железные дороги или фланируют в полицейской униформе.

Счастливая вы, миссис, хоть мир повидали. О Господи, я бы все отдала, лишь бы увидеть Нью-Йорк - как там народ по Бродвею ходит-пляшет, не ведая забот. Нет, меня ж угораздило влюбиться в пьяницу, охмурил меня Питер Моллой, чемпион по распитию пинт, обрюхатил и повел к алтарю, когда мне было только семнадцать. Кто я была, миссис? Наивная дурочка. Так мы в Лимерике и растем, не ведая что к чему. И вот, ты не женщина еще – уже мать. А здесь что, только дождь льет и льет, и старые перечницы розарий читают. Я бы все зубы отдала, лишь бы выбраться отсюда, уехать в Америку, или хотя бы в Англию. Мой пивной чемпион вечно сидит на пособии, да и пособие, бывает, пропивает, и тогда я с ума схожу, меня в психушку увозят.

Нора затягивается сигаретой, поперхнувшись, кашляет и, качаясь взад-вперед, набирая воздуха, причитает: Господи, Господи. Приступ кашля проходит, и она говорит, что ей пора домой, надо принять лекарство. До встречи, миссис, увидимся через неделю в Обществе св. Винсента де Поля. Если вам чего понадобится, пришлите за мной на Вайзис Филд. Людей спросите - там всякий знает жену Питера Моллоя, чемпиона по распитию пинт.

Юджин спит на кровати, укрывшись одеялом. Папа с Оливером на коленях сидит у камина. Я думаю: с какой это стати папа рассказывает Оливеру сказку про Кухулина? Он ведь знает, что все сказки про Кухулина мои. Но потом я смотрю на Оливера и перестаю волноваться. На щеках у него яркий румянец, он неподвижно сидит, уставившись на потухшие угольки, и ясно, что до Кухулина ему дела нет вовсе. Мама кладет руку ему на лоб. Мне кажется, у него жар, говорит она. Жаль, что у нас нет лука. Я бы сделала отвар из лука с перченым молоком, это помогает при простуде. Хотя, какая разница, и молоко-то вскипятить не на чем. Чтоб развести огонь, нужен уголь.

Мама отдает папе угольный купон на Док Роуд. Он берет меня с собой, но уже темно и все угольные склады закрыты.

Пап, а теперь что нам делать?

Не знаю, сынок.

Мы замечаем, что дети и женщины в шалях подбирают уголь, который валяется вдоль дороги.

Вон, пап, вон уголь.

Och, нет, сынок. Мы не будем подбирать уголь. Мы не какие-нибудь нищие.

Он говорит маме, что угольные склады уже закрыты, и нам придется ужинать молоком и хлебом, но я рассказываю про женщин у дороги, и мама вручает Юджина папе.

Если ты боишься рученьки замарать, то я сама надену пальто и пойду на Док Роуд.

Она достает сумку и берет с собой Мэлаки и меня. Что-то темное и широкое блестит огоньками за Док Роуд. Мама говорит, что это река Шеннон. Ее-то в Америке мне больше всего не хватало, говорит она, – реки Шеннон. Река Хадсон тоже ничего, но Шеннон поет. Я не слышу как река поет, но мама слышит и радуется. Все уже с Док Роуд ушли, и только мы ищем куски угля, которые попадали с грузовиков. Мама велит нам собирать все, что горит – уголь, деревяшки, картон, бумагу. Некоторые, говорит она, лошадиным навозом топят, но мы еще так низко не пали. Мы набираем почти полную сумку, и мама говорит: теперь надо найти луковицу для Оливера. Я найду лук, вызывается Мэлаки, но мама объясняет: нет, на улице лука нет, его берут в магазине.

Увидев магазин, Мэлаки кричит: ура! – и ныряет в дверь.

Луковку, требует он. Луковку для Оливера.

Мама спешит за ним и говорит продавщицам: простите. Господи, какой он милый, улыбается одна из них. Американец что ли?

Да, говорит мама, он американец. Женщина улыбается, обнажая два зуба – один справа вверху, другой слева. Какой лапушка, гляньте, кудряшки какие чудные. И что мы хотим? Конфетку?

Что вы, нет, говорит мама. Лук.

Лук? - смеется женщина. Никогда не слыхала, чтоб ребенок требовал лук. В Америке все такие?

Я просто сказала, что мне нужна луковица, объясняет мама. Для его братика - он заболел. Знаете, лекарство такое – лук отварить в молоке.

Ваша правда, миссис. Отвар лука с молоком – самое лучшее средство. Ну, мальчишечка, вот тебе конфетка, а тот паренек, наверно, твой брат? Вот и ему конфетка.

Ну что вы, ахает мама, не стоит. Ребята, скажите спасибо.

Миссис, вот вам луковица для больного ребенка, говорит женщина.

Что вы, охает мама, мне нечем платить, ни пенни с собой нет.

Это подарок, миссис. Пусть никто потом не скажет, что в Лимерике дети болеют, оттого что для них луковиц не нашлось. И не забудьте добавить щепотку перца. У вас есть перец, миссис?

Нет, нету, но я собираюсь купить.

Вот, миссис, держите. Перец и немного соли. Приготовьте малышу самое лучшее лекарство.

Благослови вас Бог, мэм, говорит мама, и в глазах у нее слезы.