Мегрэ и его мертвец - Жорж Сименон

в шестьдесят третьем доме и в соседних строениях, а во всем квартале. Набережная не так уж велика. Кто-нибудь должен был заметить желтый автомобиль. Мне надо знать как можно точнее, когда он поломался и в котором часу уехал. Погоди! Вот еще что. Возможно, водителю понадобилась какая-нибудь запчасть. Наверняка поблизости есть гаражи. Пусть заглянут и туда. Пока все. Дело за тобой!

— Минуту, шеф. Пройду в другую комнату.

Это означало, что Люка в кабинете не одни и не хочет говорить при постороннем.

— Алло!.. Все в порядке! Мне не хотелось, чтобы она меня слышала. Я по поводу автомобиля. С полчаса назад появилась одна старушенция. Я видел ее у вас в кабинете. Только вот беда: она немножко с «пыльцой»…

Что делать? Любое расследование, получавшее хоть какую-то огласку, привлекало в полицейское управление полоумных со всего Парижа.

— Живет на набережной Шарантон, за складами Берси.

Наименование напомнило Мегрэ о другом расследовании, которое несколько лет назад он проводил в одном подозрительном домишке. Вспомнилась набережная Берси, слева — железная решетка пакгауза, справа — высокие деревья и каменный парапет. Дальше, за мостом (название его он забыл), набережная расширялась. По одну ее сторону тянулся ряд двух-трехэтажных вилл. Район напоминал, скорее, предместье, чем город. На приколе стояла целая флотилия барж; повсюду, куда доставал взгляд, тянулись ряды бочек.

— Чем она занимается, твоя старушенция?

— В том-то и заковыка. Она гадалка и прорицательница.

— Гм!

— Да, я тоже так подумал. Вовсю трещит, уставясь прямо в глаза, так что не по себе становится. Сначала божилась, что вовсе не читает газет, и пыталась убедить меня, будто ей это ни к чему. Ей, мол, достаточно погрузиться в транс, чтоб узнать обо всем, что происходит вокруг нее.

— И ты поднажал на нее.

— Да. В конце концов призналась, что, возможно, заглянула в газету, оставленную у нее кем-то из клиентов.

— А потом?

— Прочитала описание желтого авто. Старуха заявляет, будто видела эту тачку в среду вечером меньше чем в ста метрах от своего дома.

— В какое время?

— Около девяти.

— А тех, кто сидел в ней?

— Заметила, как двое вошли в здание.

— Она может указать этот дом?

— Это небольшое кафе на углу набережной и какой-то улицы. Называется «У маленького Альбера».

Мегрэ стиснул в зубах трубку, стараясь не глядеть в сторону жены, чтобы та не заметила вспыхнувшего у него в глазах огонька.

— Это все?

— Почти все, что представляет какой-то интерес. Говорила целых полчаса и с жуткой быстротой. Хотите повидать ее?

— А то как же!

— Привезти ее к вам?

— Минутку. Ей известно, сколько времени автомобиль стоял возле кафе?

— С полчаса.

— И уехал в сторону центра?

— Нет. В сторону Шарантона.

— Не выносили ли из дома поклажу? Понимаешь, что я имею в виду?

— Нет. Старуха утверждает, будто люди эти ничего не несли. Это-то меня и озадачивает. Опять же вопрос времени. Что, интересно, эти типы могли делать с трупом с девяти вечера до часа ночи? Не на пикник же они ездили. Так везти мне эту старую курицу?

— Давай. Найми такси и придержи. Захвати с собой инспектора. Он может подождать со старухой внизу.

— Вы из дому выйдете?

— Да.

— А как ваш бронхит? — тактично спросил Люка. Он не сказал «простуда». «Бронхит» звучит куда серьезнее.

— За меня не беспокойся.

Мадам Мегрэ начала крутиться на стуле, беззвучно открывая рот.

— Предупреди полицейского, пусть не даст старухе удрать, пока будешь подниматься наверх. Есть такие люди, которые неожиданно меняют свое решение.

— Не тот случай. Ей не терпится увидеть в газете свое фото, все свои титулы и таланты. Уже спрашивала, где фотографы.

— Пусть ее снимут перед уходом. Это осчастливит старушку, — повесив трубку, комиссар с мягкой усмешкой посмотрел на жену, затем перевел взор на томик Дюма, который придется отложить до следующей болезни. С отвращением взглянул на чашку с лекарственным отваром.

— Ну, я пошел! — заявил он, подходя к буфету, и достал оттуда бутылку кальвадоса и рюмку с золотым ободком.

— Незачем было пичкать тебя аспирином!

Глава четвертая

Всем, кто впервые попадает в управление уголовной полиции, приходится выслушивать множество баек об испытаниях на выдержку и выносливость. Одна такая история случилась, к примеру, с Мегрэ лет пятнадцать назад. Дело было поздней осенью. Это худшее время года, особенно в Нормандии. Оттого, что над головой нависло свинцовое небо, день там кажется еще короче. Комиссар выслеживал преступника. Пришлось трое суток точно прикованному торчать у ворот сада, расположенного на заброшенной дороге в окрестностях Фекана. Поблизости ни одного дома, кругом только поля. Даже коров пастухи загнали в хлев. Чтобы добраться до ближайшего телефона и попросить выслать смену, пришлось бы пройти километра четыре. Где комиссар, не знал никто. Он сам не предполагал, что окажется тут.

Три дня и две ночи шел проливной дождь, холодный осенний дождь. Даже табак в трубке намок. Встретились лишь трое крестьян в деревянных сабо. Подозрительно поглядев на незнакомца, они поспешно скрылись. У Мегрэ не было ни еды, ни питья. Хуже того, к концу второго дня не осталось ни спички, чтобы трубку раскурить.

Героем другой истории, которая называлась «Повесть о придурковатом калеке», был Люка. Чтобы вести наблюдение за небольшим частным домом (он находился на углу улицы Бираг неподалеку от площади Вож), под видом парализованного старика с окладистой бородой его поместили в комнате напротив. Каждое утро сиделка подкатывала его в кресле-коляске к окну и в таком положении оставляла на целый день. Кормили его с ложки. Так продолжалось десять дней, и под конец Люка по-настоящему разучился ходить.

В ту ночь Мегрэ все это вспомнил. У него было такое предчувствие, что байка, которую будет рассказывать, станет не менее знаменитой. Во всяком случае, с его точки зрения.

Затея смахивала на игру. Но к игре этой Мегрэ относился со всей серьезностью. К примеру, когда