В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы - Япъян Зеберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Участники экспедиции Дмитрия Кравченко рядом с воздвигнутым ими крестом на месте зимовки Виллема Баренца. Лето 1979 года. Фото: Юозас Казлаускас
Уже 20 лет, как Дмитрий пытался достичь древнего мыса Табин, – это современный мыс Челюскин в проливе Вилькицкого[22]. Теперь его всё еще отделяло от цели чуть более 500 километров – это несколько дней пути. Положение было не из лучших: у «Виллема Баренца» опять не работал двигатель, и приходилось тащить его на буксире за «Асполом». «Чудо, что мы нашли попутное течение и двигались с ним два дня. Это просто невероятное везение». Франс возобновил записи 8 сентября. «Два наших судна, связанные буксирным канатом, прошли мимо каких-то маленьких островков на скорости 13 километров в час в сторону пролива Вилькицкого». Навигационный сезон подходит к концу, становится холодно, в 5 часов вечера уже начинает темнеть. Каждые пять минут водозабор забивается льдом, что вызывает перегрев двигателя. Водяные брызги застывают на носу судна, и отверстие водослива украшают толстенные сосульки. Плотный слой ледяных кристаллов лениво колышется на поверхности воды. «Не знаю, что с нами будет, – писал Франс в своем журнале. – Замерзшая вода не растает до весны. Мы движемся всё медленнее. Пролив Вилькицкого замерзает. Прохода нет».
11 сентября 1991 года
Внезапно мы созрели для окончательного решения. Когда мы остановились и бросили якорь, Дмитрий подвалил к нам со скоростью пушечного ядра. Я моментально бросил ему конец. Он скользнул по нашему борту на скорости не меньше 8 километров в час. Когда, через пару минут, он снова подошел к нам, в его глазах стояли слезы. «Вы все возвращаетесь в Диксон, а я на втором судне иду на восток», – заявил он. Он не хотел признать, что экспедицию снова надо вытаскивать из ледового плена. Я похлопал его по плечу и сказал: «На это нужно время. Не стоит рисковать без лишней надобности. Мы развернемся и возьмем курс на Диксон, хотя пролив Вилькицкого лежит прямо перед нами. Мы достигли самой северо-восточной точки своего плавания: 76°27’ N, 97°23’ E – посреди архипелага Норденшельда». Дмитрий поговорил с Геннадием. Почти сразу, как только мы приняли это решение, ветер начал меняться. Море покрылось слоем тонкого льда толщиной около 1–2 сантиметров, а кое-где и толще. Наши маленькие пятитонные суденышки взбирались на лед и скользили по его прозрачной поверхности, пока не проламывали ее. Оказавшись на открытой воде, «Аспол» должен был вытаскивать за собой «Виллема Баренца». Мы буксировали друг друга по очереди.
Два дня мы выжидали, смирившись с неизбежностью происходящего. С паковым льдом мы дрейфовали мимо маленького островка и, глядя издалека, прикидывали, можно ли на нём перезимовать. Но на берегу не было ничего, даже травы. Далеко, насколько видел глаз, всё было сковано льдом. Лед встал уже окончательно. Было почти невозможно оглянуться по сторонам – всё вокруг блестело и сверкало отраженным солнечным светом. На третий день, ровно в 4:00 дня, – я как раз стоял на носу судна – мы заметили корабль. В 5:00 нам удалось связаться с ним по радио. Это был атомный ледокол «Россия», проводивший два грузовых судна на расстоянии 6 километров от нас. Они с ним долго переговаривались, но я не знаю, к какому решению в итоге пришли.
20 сентября 1991 года
Эти дни были богаты на эмоции и перемены. Дмитрий пишет письмо с объяснением своих действий. Возможно, ему придется отчитаться перед комиссией. Этот проект – серьезный удар для его репутации. Дмитрий не просил, чтобы они нас выручили, и ледокол вместе с конвоем прошел мимо нас. Они уже удались на 9 километров, когда ледокол, вместе с идущими за ним судами, развернулся по широкой дуге и двинулся к нам. Когда мы поднялись на борт, ледокол послал телеграмму в Штаб морских операций на острове Диксон. Ответ штаба породил множество проблем. Нас перевели с ледокола на исследовательское судно. Когда мы вернулись в Диксон, представитель штаба поднялся на борт. Наши катера конфисковали. Мы сидели в кабине капитана, где развернулась жаркая дискуссия о нашей экспедиции. Пришла телеграмма с требованием оплатить наше пребывание на судне. Как я понял, заплатить мы будем должны то ли Штабу морских операций, то ли Мурманскому морскому пароходству.
В первую очередь Штаб интересовало, какую цель преследовал Дмитрий. Некоторые считают, что экспедиция – просто романтическое приключение, но другие думают, что он сошел с ума. Капитан судна не требует денег за перевозку. Но время от времени Дмитрий начинает так яростно спорить, что приходится успокаивать его жестами. Ведь мы оказались в полностью зависимом положении. Наши суда конфискованы, и Дмитрий должен объясняться за две спасательные операции. Дискуссия перешла в спор по поводу расизма, и я заметил, что люди, которые здесь живут, возможно, ни разу в жизни не видели чернокожего. Капитан сказал, что все негры, которых он встречал в Суринаме и Южной Африке, были бесчестными людьми. Тогда я поднялся и пошел спать.
В тот же вечер мы рассчитывали вылететь в Москву на борту грузового самолета. Никаких тебе табло «Не курить!» или ремней безопасности: хочешь – сиди, хочешь – ложись. Но – увы! – ровно в 6 часов вечера по местному времени аэропорт закрылся. Все ждали. Даже пилоты были готовы к вылету. Но порядок есть порядок, и тут ничего не поделаешь. Пришлось ждать до завтра.
Глава 2
История Благохранимого дома
Сквозь века
Новая Земля – Nova Zembla… Почему так манит к себе эта суровая и пустынная суша, 900-километровым серпом разделившая Баренцево и Карское моря Ледовитого океана? Часть российского Заполярья, четыре века назад она приютила Благохранимый дом – частицу души каждого нидерландца.
В морской истории Нидерландов было немало путешествий, превосходящих плавание Баренца и по продолжительности, и по дальности, и по коммерческому результату. Когда в ноябре 1597 года спутники Баренца, ведомые Якобом Хеймскерком, вернулись в Амстердам,
