Мандаринка на Новый Год (СИ) - Дарья Волкова

— Люб, я… — еще раз вздохнул, — я, правда, не думал, что… Я просто… Ну, раз уж так получилось у нас…

После этого многословного монолога он замолчал. Бросил на нее короткий взгляд и отвернулся. Отличный у них разговор, занимательный.

— Хорошо. Я сама расскажу, что все это значит. Ты на самом деле вправе. Вправе составить обо мне… об этой ситуации такое мнение. Нет, ну а что еще ты мог подумать? Пришла, пристала с поцелуями, влезла в койку…

— Люба, ну что ты…

— Молчи, ты все равно говорить не умеешь! Значит так, о чем это я?… А, ну вот. Влезла в койку, потом обрадовала приятной… новостью. Понимаю, тебе деваться уже некуда было.

— Люба!

— Коль, давай просто все забудем, а? Как страшный сон. Ну, было — и было. Я перед тобой извинилась. Все, проехали. Дальше каждый сам за себя.

Она несла такую откровенную чушь, что ответить он мог только одним — сдернуть ее за руку с этого чертова кресла и…

— Что ты себе позволяешь?!

Он молча уткнулся носом в ее шею, удерживая обеими руками Любу у себя на коленях. Пахнет она офигенно. Слабый, почти неуловимый, нежный запах…

— Самойлов! Ты что там себе придумал?! Что у тебя теперь есть право?!

Он ее поцеловал. Сначала в шею, но уже после этого она не смогла ничего произнести. А потом в губы — и это сделало продолжение дискуссии вовсе невозможным.

— Люб, — прервавшись, задыхаясь. — Дай мне еще один шанс.

— Второй бесплатный урок от секс-инструктора? — она умеет держать марку до последнего.

— Угу, — улыбается ей — как-то совсем растерянно. А потом, посерьезнев: — Я постараюсь сделать в этот раз… как надо.

— Ладно, — да почему же она не может просто послать его на фиг?! — Я тоже постараюсь вести себя прилично, не рыдать и не орать.

— Надеюсь, повода не дам.

Она зажата, это чувствуется. Вроде бы отвечает на поцелуи, прогибается под его руками. Но все равно, что-то есть внутри — словно нетающая льдинка. Помнит, ждет — возможно, подсознательно даже. Что будет больно. И он ни хрена не представляет, что с этим делать! Не эксперт он по девственницам, первый раз… так. А у самого уже в ушах гудит кровь — так завелся.

— Чего ты ждешь? — дыхание у нее все же сбившееся, жаркое. — Начинай уже…

— Давай, ты не будешь меня учить, а?

— Я готова, правда.

Вот что ты с ней будешь делать?! Ломает все его стереотипы — о себе, о том, как ведут себя неопытные девушки в постели. И он же не железный, в конце концов — чтобы отказываться от того, что ТАК предлагают.

— Люба, не зажимайся, пожалуйста… Будет только больнее.

— Я не специально! Я стараюсь…

Она все такая же невозможно, почти болезненно узкая. Видно, как она захлебывается собственным вдохом на его проникновение, замирает, прикусывает губу. Он двигается чуть вперед, она отвечает дрожью тела — дрожью, которую не в состоянии унять. Пара движений, взгляд на ее лицо… Смачно выругавшись, он резко выходит из нее.

— Ну, и зачем ты остановился? — она поразительно быстро приходит в себя.

Все повторяется. Он снова сидит на краю постели, голый, спиной к ней. Люба быстро смахивает с глаз совершенно непроизвольно выступившие слезы. Она обещала ему не рыдать, но они покатились как-то сами собой, без ее участия… По-прежнему почему-то очень больно.

— Чего молчишь, Ник?! Какого остановился, я тебя спрашиваю! Я тебя об этом не просила!

— Знаешь… — у него такой безразличный голос, что ее только от этого тона начинает потряхивать. — Заниматься сексом с девушкой, которая плачет от боли подо мной, не входит в число моих излюбленных занятий.

— Ах, это снова я виновата?!

— Я этого не говорил, — все так же ровно и безразлично.

— Тебе вообще лучше не говорить! — она резко садится на кровати, чуть поморщившись от легкой боли, нисколько не смущаясь собственной наготы. — А вот я тебе, скажу, Николай Глебович! Свою вторую попытку ты с треском провалил! Третьей не будет! И не звони мне больше, понял?!

Он в ответ лишь дергает плечом, все так же не оборачиваясь. Вот теперь она снова ведет себя предсказуемо. Как и положено девчонке Соловьевой. Стерва. Не будет он ей звонить, одного раза хватило.

Глава шестая, в которой на сцене появляются: пироги с капустой, инструктор по рукопашному бою и еще куча разного. А заканчивается все совсем уж неожиданно

— Вкусные пироги, Николай Глебович?

— Очень вкусные, Нина Гавриловна.

— Альбинка у меня такая, — ему пододвигают ближе пакет с домашними пирогами. — Сама ее выучила, но она уже лучше меня тесто ставит. Вон какие получаются — пышные, мягкие.

Ник с наслаждением откусывает еще треть пирожка с капустой. Действительно, вкусные. И вообще — хорошо поесть, впервые за день. А то он проспал сегодня, позавтракать не успел. А потом как началось…

Нина Гавриловна Данченко, операционная сестра с тридцатилетним стажем, сидит напротив, сложив руки под внушительным бюстом, и совершенно по-матерински смотрит, как молодой хирург Николай Глебович Самойлов обедает. Хотя для нее — какой он Николай Глебович? Николаша… хороший парень. Вот прямо для ее Альбины.

— Кушай, кушай, — она забирает у него кружку. — Давай, еще чаю налью.

— Спасибо, — сквозь пирог.

— Николай, ты б, может… — она наедине позволяет себе нарушить субординацию и обратиться к врачу на «ты» и по имени. Знает, что Николай к этому относится болезненно — как и все молодые врачи, но сейчас они одни, да и тема разговора… — Может, сходил бы с Альбиной куда — в кино там, или в кафе… Она у меня хорошая, знаешь, какая? Готовит вкусно, дома чистота. И вяжет сама, и шьет. А уж хорошенькая! И за собой следит — в зал ходит тренажерный. Я вот тебе фотографии покажу…

— Вы уже показывали! — торопливо. — Альбина и правда симпатичная.

— Ну вот! — тон Нины Гавриловны настолько торжествующий, что он мгновенно осознает всю опрометчивость своего ответа. — Вот и пригласи ее куда-нибудь! Не понравится — ну, стало быть, не судьба. Но она у меня такая… Не может не понравиться!