Исход (СИ) - Лопатин Георгий

– И от целования иконы отговаривал… – вспомнила она очередной эпизод. – Заразная дескать…

Матрена принялась себя ощупывать в тех местах, где железы расположены, что бубонами становятся и с ужасом осознала, что они увеличились.

– Заболела… Господи помилуй! Спас…

Но слова молитвы оборвались на полуслове от пришедшей в голову мысли.

– Заразили… Заразили попы проклятые! Специально! Окончательно извести хотят люд новгородский!

Вспышка ярости, когда хотелось бежать и поделиться своей вестью с окружающими чуть притихла, разум возобладал и Матрена затаилась, внутренне окончательно переродившись.

Съев хлеб с плесенью, она, затушив огонек лампадки под иконкой, упав на колени спиной к «красному углу» и приложив ладони к солнечному сплетению, зашептала:

– Великий Велес! Отец наш! Обращаюсь к тебе я – душа заблудшая, к свету истинному вернувшаяся, спаси меня…

Глава 6

11

Выздоровление Алексея шло трудно, дорогой ценой, но шло, выращенная им плесень все-таки худо-бедно, но работала, подавляя чумную палочку и в какой-то момент он понял, что кризис миновал.

– Ох м-мать…

Стоило только ему попробовать приподняться на локте, как в правом боку словно ножом резанули. Пощупав живот он только мысленно кивнул и скривился.

– Ожидаемо…

Печень увеличилась в размерах, как у алкоголика с многолетним стажем после особенно затяжного запоя. Она явно не справлялась с работой по очистке организма от выделяемых плесенью токсинов. Но он все-таки извернулся и принял сидячее положение.

– Уф-ф…

От предпринятых усилий он аж весь вспотел, тело стало дрожать от слабости, а так же начало мутить от возникшего головокружения и шума в голове. О том, чтобы куда-то в таком состоянии пойти не могло быть и речи. В помещении густо воняло рвотой и дерьмом, это при том, что нос еще плохо работал.

Вошла Матрена с кувшином в руках.

– Елисей!

– Ну и видок у тебя мать… – прошептал он. – Краше в гроб кладут…

Выглядела женщина и впрямь плохо, словно постарела на десяток с лишним лет, серая кожа, под глазами темны круги.

– А ты и вовсе как вурдалак! – засмеялась она сквозь слезы.

– Да уж… кожа да кости… да и кожа…

Только сейчас Алексей отметил сильную желтушность. Неудивительно при едва работающей печени.

«А глаза у меня должны быть сейчас как у дарта Сидиуса…» – невесело усмехнулся он.

– Дай попить… Это вода? А то горечь во рту как от полыни…

– Да, вода… чистая.

Алексей напился.

– Долго я лежу?

– Седмица уже прошла…

– Могло быть и хуже… А ты как? А то видок у тебя и впрямь…

– Тоже заболела, но сразу стала есть твое лекарство, так что убереглась от тяжкой хвори, язвы так и вовсе не появились, только бубоны начали расти, но и они почти сошли.

– Ну и слава богу…

– Слава, – кивнула Матрена, сверкнув глазами.

Алексей краем сознания отметил, что что-то не так, не правильно в поведении женщины, но ему сейчас было откровенно не до копания в странностях. Думалось вообще очень плохо. Хотелось просто подышать свежим воздухом и отмыться. Жопа чесалась просто неимоверно, казалось, что туда кислоты плеснули.

– Как обстановка в деревне?

– Чума накрыла нашу деревню…

Алексей только кивнул. Это было неизбежно после иконоцелования. Да и потом, когда болезнь проявилась у людей более явно, монахи наверняка опять наведывались с чтением молитв и целованием предметов культа, что гарантировало заражение вообще всех.

– Много померло?

– Не очень… Только семья старосты в полном составе преставилась, да еще старики все, да часть совсем малых… – всхлипнула Матрена. – А так я всем твое лекарство давала… кто не хотел есть, те померли, а кто ел – живы.

Алексей невольно замер, пытаясь осознать, чем ему это все грозит. Ведь церковники наверняка начнут копать в попытке понять, почему это в деревне так много выживших и конечно же докопаются до истины. И снова не смог додумать мысль.

– А в городе?

– Не знаю. Даже что в соседних деревнях творится не ведаю…

– Ладно… я похоже уже оклемался, так что можно больше не давать питье с плесенью, а то подохну не столько от чумы, сколько от лекарства. Только если вновь хуже станет…

– Хорошо… Сейчас киселя густого сделаю!

– Давай…

Начался апрель, только привычным весенним духом с капелью и журчащими ручьями даже не пахло. Погода стояла все такой же хмурой, холодной с регулярными снегопадами, нагоняя тоску.

«Ну да… Малый Ледниковый Период мать его ети, – вспомнил Алексей. – Через двадцать лет будет его пик, случится год без лета, когда даже летом станет идти снег и вроде даже как реки встанут, покрывшись льдом».

Точную дату Алексей не помнил, но ему это было и не важно, по крайней мере сейчас. Оклематься бы окончательно. Лечение чистой культурой плесени не осталось без негативных последствий для него. Просело зрение, да и слух стал подводить, особенно правое ухо, процентов двадцать точно потеряло. Но это можно сказать еще легко отделался.

Остап… а он, к изумлению Алексея, выжил, судя по всему, вообще оглох, если не реагировал на звук, а что со зрением – еще не все ясно, но тоже надо думать не ахти. Правда если Алексей уже начал ходить по двору, то Остап все еще валялся, так же превратившись в скелет обтянутый желтой кожей, но этот недостаток постепенно исправлялся благодаря довольно обильному питанию и лечебным взварам на основе семян льна, что хорошо чистили печень.

А вот трудник Радомир, тот так же к немалому удивлению Алексея, наоборот помер. Может из-за ранее отбитых опричниками почек и печени с прочим ливером, те не выдержали нагрузки, ну и все…

Кстати о хорошем питании.

– Откуда такое богатство? – удивился Алексей, когда Матрена поставила ему тарелку с гречневой кашей заправленной мясом.

Он сильно сомневался, что на сие расщедрились монахи. Уж в чем-чем, а в щедрости эти сквалыги замечены ни разу не были, вот в жадности, это да… натуральные ростовщики в рясах. Да и пост какой-то очередной шел…

– Запасы семьи старосты выбрала. Они как слегли, так и все… никто к ним не совался. Ну я и подумала, чего добру пропадать? Вот и вынесла все за несколько ночей.

– Ну да…

«Ой, чего-то ты темнишь с этой семейкой старосты, – вдруг подумал Алексей, быстро стрельнув глазами на держащую невозмутимый вид Матрену. – Как-то подозрительно, что они все подохли и никто не выжил. Все отказались есть плесень? Сомнительно. Жить захочешь, чего только не сожрешь… А что я, собственно, знаю о ее взаимоотношении со старостой? Да ничего… в подобных деревеньках иной раз такие страсти бушуют, что Шекспир курит в сторонке…»

Алексей даже утвердился в мысли, что Матрена, воспользовавшись моментом, действительно их всех порешила, подсунув под видом лекарства яд, но копать дальше не стал – не его дело. Может староста ее домогался или просто гнобили за что-то? В любом случае это все дела прошлого, что никак не изменить, а значит и копать не надо.

Реабилитация длилась еще месяц и лишь в первых числах мая наконец почувствовался приход весны, хотя тоже не сказать, что бурной. Тем не менее Алексей чувствовал себя к этому моменту весьма сносно. Хорошее питание сделало свое дело. И даже Остап уже стал напоминать живого человека, а не ожившего мертвеца, только что восставшего из могилы. Слух он потерял хоть и не полностью, но приходилось фактически кричать в ухо, чтобы он услышал. Зрение тоже сильно потерял, только то, что на расстоянии вытянутой руки боле-менее видел и то мутно.

«Надо бы ему очки надыбать, вроде давно уже в ходу должны быть… может хоть немного улучшат его положение, – подумал Алексей. – Но про воинскую стезю ему в любом случае придется забыть, глухому и почти слепому на поле боя не место».