Дело трезвых скоморохов - Андрей Белянин

– Слышь, а вот участковый-то где? Почему не потушил вовремя?

– В кабаке небось празднует! У них ведь Митьку беспутного вроде из отделения турнули. Рады, поди, что господь избавил…

– А то! Теперича ещё бабку свою заарестует, да и сядет в её тереме единоличным барином!

– Ох, недаром коза из города удрала! А фокусник этот так к хвосту репьём и прицепился…

– Граждане, а ну-ка… Эй, я к вам обращаюсь! – сорвался я, но бесполезно, эта парочка была слишком увлечена своими разговорами, чтобы хоть кого-нибудь услышать со стороны. Людской поток потащил меня совсем в другую сторону, и призвать нахалов к административной ответственности уже не удалось. Но если встречу ещё раз… я им покажу такую козу цирковую с прибамбасами, на все пятнадцать суток! Как понимаете, со всей толчеёй и суматохой к скоморошьему шатру я вышел только спустя полчасика.

Ну и ничего такого уж непоправимого там не сгорело. Как оказалось, огонь спалил всего лишь пару занавесок, а ящик фокусника начал, но не успел… Мелочи, стоило шум поднимать?! Примерно так или почти так доложили ситуацию наши стрельцы из еремеевской сотни. По приказу командира они ненавязчиво патрулировали входы и выходы из цирка, а потому первыми попали на место происшествия.

Бабка, как я понял, ушла вместе с Фомой; народ эмоционально обсуждал пожар во время представления, а объясняться с господином директором, видимо, придётся мне. Хотя он почему-то не был к этому расположен. Я демонстративно стоял, выпятив грудь, перед степенными стрельцами и ждал, пока от первого лица отделения будут требовать компенсации. Надеюсь, всё будет происходить с истерическими криками, скандальным поведением и привлечет как можно больше внимания – это даст нам повод…

Из цирка никто не вышел. Я торчал уже минут двадцать, заметный, как Родина-мать, а никто и не собирался предъявлять какие-либо претензии… Это неприятно, подозрительно и даже как-то неэтично… Не жалуются – значит, им есть что скрывать! Я поправил фуражку, чуть подтянул галстук и решительно направился к входу во чрево циркового монстра.

– Сюда нельзя. – В проёме мгновенно возникла широкоплечая фигура негостеприимного атлета-силача с каменной ухмылкой в пол-лица.

Я тоже от всей души улыбнулся и козырнул:

– Лейтенант Ивашов, начальник Лукошкинского отделения милиции. У вас тут произошли некоторые неприятности, так вот…

– Ничего не знаем, а пускать не велено!

– Тогда доложите обо мне своему начальству.

– Сказано – не велено! – набычился он, и стрельцы возникли за моей спиной без всякого приказа. При виде шести решительных пищалей с крайне неулыбчивыми дулами, всплывших над моим плечом, атлет резко сменил тон:

– Проходите, проходите… чего ж гневаться-то сразу? Мы люди подневольные, нам сказали, мы и…

– Разрешите? – Я спокойно обогнул этого типа и нырнул во чрево циркового шатра.

Вынужден признать, внутри ничего особенно интересного не оказалось. На арене, в луже воды, валялись обгорелые тряпки, а в углу стоял высокий магический ящик, обклеенный звёздами, со здоровенной обуглившейся дырой в дверце. Хм… действительно, очень похоже на работу Яги, но совершенно непонятно, что же её до такого довело?! Впрочем, бабушка у нас рассусоливанием не отличается и в особо серьёзной причине не нуждается соответственно…

– Э-э… господин участковый?!

…Опаньки, откуда ни возьмись выкатился директор труппы, отвешивая мне полный достоинства поклон.

– Чем обязан… э-э… счастью лицезреть?

– А вот это вы мне расскажете. – Я выразительно показал взглядом на всё ещё дымящиеся следы разрушений. Иногда нападение куда эффективнее защиты.

Чёрные глаза хозяина цирка забегали по сторонам…

– Я думаю, если… э-э… господин участковый позволит, мы могли бы продолжить нашу беседу в другом… э-э… месте.

– Отчего же, все улики здесь и налицо.

Труссарди явственно вздрогнул, но тем не менее вежливым жестом попросил следовать за собой. Бояться было нечего, я знал, что он в курсе наличия шестерых стрельцов, ожидающих меня на улице. Ну а вдруг гражданин просто решил сделать чистосердечное признание? Мало ли что взбредёт в голову преступнику, не все они законченные злодеи… Почему же в таком случае я загодя назвал этого типа преступником, было неясно даже мне самому. Но вы бы видели его лицо, прямо-таки лоснящееся от всех пороков и страстей, – такой точно хоть в чём-нибудь да виноват! Мы прошли мимо ящиков с реквизитом, пыльных занавесей, клетки с медведем, флегматичной козы куда-то дальше, в отгороженный досками закуток.

– У вас довольно скромный кабинет.

– Цирк никогда не приносит… э-э… слишком больших денег. Даже соревнования по борьбе не собирают прежних аншлагов, а в вашей стране…

– Слишком много своих силачей? – угадал я.

– Увы, – грустно улыбнулся господин Труссарди. – Но все же мы прекрасно понимаем необходимость… э-э… поддержки городских стражей порядка. Вы не откажете… вот… не сочтите взяткой… От всей души на… э-э… развитие русской милиции!

– Сожалею, но ничем, кроме взятки, счесть не могу. Мы находимся на полном довольствии у государя. К тому же наша сотрудница, как мне кажется, причинила вам некоторые неудобства?

В ответ директор изобразил столь явное недоумение, что я ему едва не поверил. Короче, не то чтобы какие-то претензии – наоборот, они тут готовы приплатить, лишь бы наша бабушка ходила на все представления! Такого успеха, как сегодня, цирк не знал со дня торжественного открытия в пригороде Мюнхена…

Поначалу всё было тихо и пристойно, до той роковой поры, пока на арену не вышел фокусник. До него Яга вела себя крайне доброжелательно, ни во что не вмешивалась, никуда не высовывалась, а клоунам даже сострадательно всхлипнула. Ну, тут я её понимаю, если кто с Митькой в одной команде работал, тому клоунские репризы смешными уже не кажутся. Неужели я начинаю скучать по этому разгильдяю? Прошу прощения, отвлёкся…

Итак, проблемы начались, когда появившийся иллюзионист торжественно объявил почтеннейшей публике, что сейчас будут показаны «настоящие чудеса»! Бабка заинтересованно сощурилась и подалась вперёд. Еремеев первым почуял признаки надвигающейся бури, но увести Ягу не сумел, хотя пытался рискованно. На третьем фокусе нашу специалистку прорвало, – видимо, решающую роль сыграли бурные аплодисменты лукошкинцев, чего бабуля при своём гипертрофированном старческом тщеславии перенести никак не могла! Она встала и прилюдно, на весь зал громогласно обвинила мужика в жульничестве и очковтирательстве, а «девка цирковая из ящика небось в дырку полезла, и неча тут!». Дальше, как догадываетесь, мат-перемат, девушка-акробатка выпала из бокового люка, красная как мухомор, вследствие чего и возник маленький целенаправленный пожар. Произошедший, по словам господина Труссарди, исключительно по вине самих работников цирка.

В том смысле, что дурак фокусник ради поддержания дырявого авторитета шутливо погрозил Яге превратить её во что-то там… Бабка шуток не воспринимает и на любую угрозу в свой адрес реагирует с похвальной милицейской оперативностью. Цирковой маг, по счастью, увернулся, но огненный шар подпалил две занавески и оставил памятную дыру в реквизите. Публика визжала и хрюкала от восторга, такого они ещё никогда не видели! Охотно верю, уж я-то насмотрелся…

– Я был готов подписать с ней контракт… э-э… на любых условиях, но она почему-то сбежала…

– Просто в отделении дел полно, и на ужин щи разогревать надо было, – невнятно предположил я. – Так, значит, не будете никаких обвинений выдвигать?

– Упаси бог! Пусть ваша славная старушка ходит сюда хоть каждый день… э-э… совершенно бесплатно, – уверил меня красноречивый директор.

Лучшие версии лопаются прямо на глазах, я сам уже не знаю, чему верить…

– Ну что ж… Цирк у вас хороший, на профессиональном уровне, артисты непьющие, где набирали? Наши скоморохи после каждого выступления пьяные в дугу…

– Э-э… просто мы иначе относимся к своему делу. Всяческое употребление алкоголя строжайше запрещено! Мои артисты обязаны понимать воспитательное значение своего ремесла и… э-э… не давать никому ни малейшего повода для упрёка… Особенно властям!

– Ладно, тогда последний вопрос: а вот эта рекламная акция, раздача карамельных горошинок, вам не очень дорого обходится?

– Э-э… нет, сущие гроши, – доверительно улыбнулся Труссарди. – Дети всех стран любят сладости и непременно… э-э… уговорят родителей привести их вновь. Одна конфетка – один билет, мы берём их оптом, и всё… э-э… окупается!

Больше ловить нечего. Пришлось на всякий случай принести традиционные извинения, пожелать творческих успехов и ненавязчиво откланяться. Две предложенные на прощание бесплатные контрамарки я, разумеется, взял. Плюс приглашение заходить в любой день и час, как к старому другу, без докладов и церемоний. Я поблагодарил, ещё раз предложенные деньги отверг, припугнул, не поверили, попрощался и двинулся восвояси. Пришить им «жестокое обращение с животными» тоже не удалось: улыбчивые коза и медведь выглядели до неприличия довольными жизнью.