Верные враги - Ольга Громыко

Да и не слишком-то это приятное зрелище.

Волевое напряжение мышц перешло в мощный спазм, скрутивший тело до самых кончиков пальцев, с хрустом выворачивающий суставы, раздирающий сухожилия, сгибающий кости и сминающий хрящи. Превративший его в единый сгусток боли с запертым в переплавляющемся горле криком. И — волна липкого, животного, всепоглощающего ужаса от нарастающего удушья и невозможности сделать вдох… в тысячный раз, и каждый — как будто последний…

Грудная клетка вздрогнула, пару раз бестолково дернулась, приноравливаясь к новому расположению ребер и связок, и возобновила ритмичное движение.

Я сглотнула, подняла морду и обвела сарай тяжелым фосфорическим взглядом. Мерин сердито ударил копытом, кошка зашипела и, неловко развернувшись, исчезла во тьме. А вот Майка со смаком почесала о стену безрогую башку, затуманила глаза и, сосредоточенно прокатив по горлу ком жвачки, начала ритмично двигать челюстями. Ну, оборотень. Экая, невидаль. Даже удобнее бодать — большой, мохнатый! И ведь бодает при каждом удобном случае, паразитка…

Я потопталась на месте, давая телу и разуму вспомнить друг друга. Цвета, ночью и без того не слишком выразительные, не то чтобы перестали различаться — просто утратили значение. Запахи же, наоборот, приобретали всё большую глубину и остроту, лавинообразно дробясь на составные компоненты, а из тишины вылущивались всё новые звуки, от далекого скрипа заснеженной ели до шелеста копошащейся в соломенной кровле мышки.

Мммм, как же здесь вкусно пахнет… я с трудом подавила желание брякнуться набок и с утробным ворчанием перекатиться по мешку, пропитывая шерсть исходящим от него ароматом. Э, нет, это уже перебор! Эдак я до обычной шавки довспоминаюсь.

Привстав на дыбки, я носом поддела крюк, ухватила мешок зубами за горловину и легко выпрыгнула на снег. Оглянулась на избу, иронично навострила уши и разжала пасть, смачно обмахнув ее языком. Окошко тут же захлопнулось, еще и занавеска по веревочке протрещала. Хе-хе, как будто это кому-то помогло…

С наружным запором пришлось повозиться. Чуть язык к крюку не приморозила, пока в петлю попала. Сто раз уже собиралась нормальный засов поставить, тот хоть плечом задвинуть можно! Надо будет завтра щенка озадачить. А начнет клычата скалить — напомню про кружку. И миски. Да и одна ложка куда-то запропала…

С разбегу перемахнув забор и от избытка чувств (как сорвавшаяся с цепи собака, честное слово!) сделав несколько высоких парящих скачков, я напрямки, как по нитке, помчалась сквозь лес. Вот интересно: и подушечки лап, и человеческие пятки безволосые, чуткие, но первые ледок только задорит, а шерсть, хоть и развевается, сохраняет тепло намного лучше самого толстого тулупа.

Позавчера в наши края залетел южный ветерок, оплавив сугробы и обвешав крыши сосульками, но уже спустя несколько часов был с позором изгнан осерчавшими вдвое против прежнего морозами. Теперь о нем напоминала лишь толстая корка наста, без труда выдерживающая вес моего тела. С лунного неба, испятнанного лохмами тучек, сыпались редкие блестки снежка. Примерно в версте к западу заунывно перекликались загоняющие лося волки. Удачно с погодкой подгадали, после оттепели и заморозка охотиться на крупную дичь одно удовольствие — хищника обледеневший снег держит, а под добычей проседает. Не помешало бы и мне пополнить кладовую, но сегодняшняя ночь была уже отведена для иной, не менее увлекательной забавы.

У капкана всё осталось по-прежнему. Ровная полусаженная площадка в обрамлении снежных холмиков, даже цепь лежит тем же изгибом, что и в прошлый раз. Побелела только, заиндевев.

Теплом жертвы, да?

Не дойдя до площадки трех-четырех шагов, я покрутилась на месте, вытаптывая удобное гнездышко. Клубочком свернулась в нем вокруг мешка, терпеливо выждала, пока тот не перестанет источать впитавшийся по дороге холод, потом бесцеремонно разодрала мешковину когтями, подцепила зубами за край и резко мотнула головой.

Вороны описали изящную дугу и с тихим хлопком исчезли. Я довольно оскалилась и, на всякий случай отбежав в сторону, залегла за кучей заснеженного хвороста. Леший их знает, эти телепорты, обычная-то дверь может служить и входом, и выходом!

Но предосторожность оказалась излишней — ни «подарочек» мой обратно не вылетел, ни зажимающий нос маг с руганью не вывалился. Выждав с полчасика для верности, я развернулась и неспешно потрусила сквозь редкий ельник, саженей через двести разорвавшийся ведущей к Выселку дорогой. В лунном свете она казалась руслом замерзшей реки, голубовато лучащейся изнутри. Надо льдом призрачными волнами клубилась поземка. Я побежала сквозь нее, как сквозь дым, искренне сочувствуя тому бедолаге, которого угораздит повстречать привиденистую меня. Даже подбежать и извиниться за беспокойство не успею — помрет на месте!

У самого города я свернула с дороги, хотя стражники, как я и думала, вовсе не собирались бдеть в открытой сторожевой башне всю ночь, сразу же после ежевечернего обхода начальства укрывшись от непогоды в караулке. Так что до утра Выселок охраняло сделанное из старой кольчуги и запасного шлема чучело с копьем в руке-метле, на фоне факела смотревшееся весьма браво.

Ворота, разумеется, были крепко заперты изнутри, но я и не собиралась в них стучаться. Конечно, в человеческой ипостаси меня бы наверняка впустили — не в первый раз, чай, видят, — но объяснять, что мне понадобилось в городе после полуночи, совершенно не хотелось. Даже если более-менее удачно отбрешусь, караульные еще не скоро выкинут из головы этот странный визит. А если начнутся расспросы, не происходило ли в их смену чего подозрительного, вспомнят о нем в первую очередь.

Я с задранной мордой побрела вдоль стены, выбирая наиболее симпатичную комбинацию уступов и выемок. Ага, вот эта «лесенка» подойдет. Прыжок! Я прижалась брюхом к каменной кладке в доброй сажени над землей, распяленная между четырьмя лапами, как здоровенный мохнатый паук. Потом осторожно оторвала от стены правую заднюю, двумя пядями выше нашарила выпирающий голыш и, покрепче стиснув его в дужках когтей, оттолкнулась и выбросила вперед уже левую переднюю.

Раньше, говорят, стены по зимнему времени обливали водой. А нынче даже щели не удосужились замазать. Так что — сами виноваты.

Добравшись до верха, я сначала заглянула в бойницу, а потом уж перебралась через гребень стены. Естественно, простенок никто не патрулировал, снегу туда намело выше пояса. С противоположной стены полагалось бы стоять приставным лестницам, но народ в Выселке — как, впрочем, в любом крупном человечьем поселении — вороватый, так что сохранились эти осадные приспособления только возле ворот, по одной штуке с обеих сторон. Сверху мне прекрасно был виден горящий в караулке огонек, долетали даже обрывки разговора: